Жаркое лето 1953 года в Германии - Платошкин Николай Николаевич (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
По мере того как восстановление военной мощи ФРГ вступило в фазу окончательного оформления, репрессии властей против антивоенного движения становились все более жестокими. 11 мая 1952 года полиция без предупреждения открыла огонь по 30-тысячной демонстрации противников милитаризации в Эссене. Один из демонстрантов, член КПГ Ф. Мюллер, был убит, десятки людей получили ранения, сотни были арестованы [45].
Формально правительство Аденауэра требовало запрета КПГ на том основании, что коммунисты провозглашали лозунг «свержения антинародной клики Аденауэра». Однако это был обычный для того времени прием политической борьбы. Сам Аденауэр одобрил предвыборные плакаты ХДС, на которых злобная черная физиономия с раскосыми глазами (естественно, это был облик СССР) пыталась когтистой лапой накрыть мирную Западную Германию. Члены КПГ не вели никакой подпольной деятельности, не накапливали оружия и не разрабатывали планов восстания. Западногерманский адвокат Дитер Поссер констатировал, что со стороны коммунистов не было «политических убийств, покушений, попыток восстания, насильственных действий, тайных складов оружия, списков по ликвидации» неугодных им людей. С другой стороны, «коммунистов преследовали, их партийные штаб-квартиры подвергались разгрому, их витрины с информационными материалами разрушались, их ораторов били, их функционеров подвергали клевете и оскорблением, даже угрожали им убийством» [46]. Не мудрено, что к 1952 году количество членов компартии сократилось до 110 тысяч человек.
Таким образом, размах репрессий против коммунистов и сочувствующих в ФРГ был ничуть не меньшим, чем против инакомыслящих в ГДР того времени. Но функция антикоммунизма в Западной Германии была гораздо более развернутой. Вражда к СССР, ГДР и их «агентам» в ФРГ и сформировавшийся на этой основе образ мышления «друг-враг» (или, говоря на языке стран «народной демократии», «кто не с нами, тот против нас») служила средством сплочения правящего класса ФРГ, который едва оправился после испуга 1945 года. Антикоммунизм был также идеологической дубинкой, с помощью которой подавлялись любые требования СДПГ и профсоюзов по демократизации в сфере экономики и по недопущению милитаризации Германии.
Другим краеугольным камнем внутриполитического устройства западногерманского государства было особое отношение к нацистскому прошлому, которое обеспечило стабильность и массовую поддержку правительству Аденауэра.
Первоначально западные союзники, особенно американцы, под влиянием воочию увиденных ими нацистских концлагерей, решили подойти к денацификации довольно активно. Тем более, что приказ № 1 °Cоюзного контрольного совета от 20 декабря 1945 года определил составы нацистских преступлений и принципы отправления правосудия.
Союзники создали специальные судебные палаты («Spruchkammer»), которые классифицировали степень виновности бывших нацистов.
Лица, принадлежавшие к наиболее тяжелой категории (главные преступники), карались смертной казнью или длительным тюремным заключением. Те, кто попадал во вторую категорию («менее виновные» и «попутчики»), отделывались тюремным заключением сроком до пяти лет или денежным штрафом. Для обеих категорий предусматривался запрет на профессиональную деятельность.
Американцы раздали подозреваемым 13 миллионов анкет, в каждой из которых был 131 вопрос [47]. Оккупационные власти интересовались не только весом или цветом волос и глаз, но и зарплатой, наличием дворянских титулов у предков. Особенно веселил немцев (в том числе и настоящих нацистов) вопрос, за кого они голосовали на выборах в рейхстаг в 1933 году. Так как выборы были тайными, в анкетах можно было писать все что угодно. Заполнив анкету, подозреваемый должен был сам доказывать в судебных палатах свою невиновность. Быстро образовалась целая почти открытая индустрия выдачи всевозможных справок, подтверждающих «пассивное сопротивление режиму» и «сочувственное отношение» к военнопленным и жертвам национал-социализма. Сами судебные палаты были перегружены бумажной работой и, как правило, этими справками вполне удовлетворялись. В результате западные союзники наказали 600 тысяч бывших нацистов, в том числе 500 тысяч из них — денежным штрафом. В категорию главных преступников попали 1549 человек, а «попутчиков» и «менее виновных» оказалось 21 600 [48]. Одна треть всех подозреваемых была полностью реабилитирована. Кстати, те, кто возмущается советскими спецлагерями в Германии в 1945–1949 годы, видимо, не знают, что лагеря и трудовые колонии для бывших нацистов были и в западных зонах. К заключению в них были приговорены 9600 человек.
Надо сказать, что американцы на первых порах были гораздо более активными «денацификаторами», чем Великобритания и Франция. По всем западным зонам были проверены 3,66 млн. человек, из которых только 1667 были признаны главными преступниками [49]. После международного Нюрнбергского трибунала оккупационные власти США провели в Нюрнберге самостоятельно еще 12 процессов против отдельных категорий нацистских преступников (врачей концлагерей, юристов, руководящих деятелей полиции и СС, магнатов экономики, высших чинов командования вермахта и т. д.). Из 184 обвиняемых по всем процессам 24 были приговорены к смертной казни (12 из них потом помиловали), 20 получили пожизненный срок, 35 человек оправдали [50]. Практически никто из приговоренных к тюремному заключению не отбыл свой срок до конца.
31 марта 1948 года денацификация в американской зоне была закончена. На первый взгляд она была впечатляющей и, по мнению многих видных деятелей ХДС/ХСС, очень безжалостной. На практике уже тогда проявилось основное отличие денацификации в советской и западных зонах. В первом случае бывшие нацисты, даже если их не сажали в тюрьму, все равно лишались права занимать должности на государственной службе. Этим во многом определялась и неопытность госаппарата ГДР, который в некоторых отраслях был создан практически с нуля (суды, система образования, аппарат центральных министров и ведомств). В западных же зонах союзники, руководствуясь «прагматизмом» и «преемственностью управления», разрешили использование бывших членов НСДАП в соответствии с квалификацией, которую они приобрели во времена «третьего рейха». Такой подход пользовался полной поддержкой ХДС/ХСС. Не случайно сразу же после образования ФРГ заговорили о реставрационных порядках.
4 января 1951 года американский Верховный комиссар Макклой подписал первый указ о помиловании нацистских преступников, осужденных на 12 нюрнбергских процессах [51]. Это было сделано по просьбе Аденауэра, который говорил о необходимости примирить различные слои общества (видимо, на коммунистов это примирение не распространялось). Почувствовав, что к власти приходят «свои» люди, бывшие члены НСДАП в массовом порядке потянулись на госслужбу. Из 26 кандидатур, рассматривавшихся в качестве претендентов на пост первого министра внутренних дел ФРГ, только один не имел в своей биографии компрометирующих обстоятельств коричневого цвета. Из этих 26 человек 15 служили в МВД нацистской Германии, а еще восемь — в МВД Пруссии (премьером которой был Геринг и где впервые было создано гестапо) [52]. Наиболее известным случаем проникновения бывших нацистов в госаппарат ФРГ был Ханс Глобке, который в течение 10 лет занимал пост статс-секретаря (то есть заместителя министра) в ведомстве федерального канцлера. Фамилия Глобке также фигурировала в списке кандидатов на пост министра внутренних дел, но даже Аденауэр не решился на такое назначение, так как считал Глобке «непроходным» с точки зрения общественного мнения. Юрист Глобке был известен своими комментариями к пресловутым Нюрнбергским законам 1935 года, которые положили начало организованному преследованию евреев на территории Германии. В 1940 году Глобке подал прошение о вступлении в НСДАП, но оно было отвергнуто Борманом на основании активного участия Глобке в католическом движении во времена Веймарской республики. Несмотря на то, что Глобке не стал министром, он был самым доверенным человеком канцлера, и без его ведома не решался ни один кадровый вопрос.
