«Миги» против «Сейбров» - Пепеляев Евгений Георгиевич (список книг TXT) 📗
Все поднимаются, Казанцев чокается стаканом со своей женой, с окружающими и негромко добавляет:
— И за здоровье моей жены.
Все собравшиеся дружно выпили и закусили. Старшина Бубукин обошел стол с графином, налив желающим еще по полстакана. Опять был тост, и опять выпили. На сей раз за успехи в боевой и политической подготовке.
После застолья и танцев разошлись, и вроде все прошло нормально. Вскоре я уехал из полка, получив назначение на должность инспектора-летчика соединения. Через некоторое время я узнал, что майора Казанцева осудили и дали несколько лет заключения. Так как это происходило на Дальнем Востоке, то ехать Казанцеву далеко не пришлось, места заключения на востоке были рядом.
После войны, в Хабаровске, я случайно встретил начпрода (начальника продовольственной службы) того же АТБ. Он мне рассказал, что сидел одно время с Казанцевым, которого осудили и разжаловали якобы не за преступления и не за промахи в работе, а за то, что на одном из застолий он дискредитировал товарища Сталина, произнеся тост за здоровье Сталина и своей жены одновременно, поставив вождя на одну ступень со своей женой.
Вот такая жуткая история случилась с майором Казанцевым на аэродроме Желтый Яр в начале 1943 года. Эта версия казалась вполне правдивой и подходит особенно ко временам перестройки, когда все хорошее, что было во время Советской власти, стали мазать грязью и черной краской.
На самом деле, как я позднее узнал, майора Казанцева осудили не по политическим причинам, а за воровство. Вместе с ним осудили и отправили в лагеря начальника продовольственной службы батальона и начальника ГСМ батальона — этого за воровство и разгильдяйство: пропало более 30 тонн бензина.
Такие вот истории случались при Советской власти, когда за тонну продуктов и 30 тонн горючего воров сажали в тюрьму на несколько лет. Сейчас же крадут у государства миллионы тонн нефти, эшелоны леса и металлов, распоряжаются трудом и кровью оплаченной всенародной собственностью, а воры здравствуют, процветают и рисуются в телевизионных программах.
На мой взгляд, разлад в нашей стране будет продолжаться до тех пор, пока воры и коррупционеры будут свободно ходить на свободе.
…Все время, пока шла Отечественная война, меня не покидало стремление попасть в действующую армию. Все мои рапорты и письма в различные адреса и инстанции с просьбами направить на фронт отвергались или оставались без ответа.
Только в конце 1943 года мне оказали милость, направив на стажировку в действующую армию. В ноябре — декабре 1943 года я был на фронте, где пытался продолжать службу. Даже был подписан приказ командира 309-й истребительной авиадивизии 1-й ВА о моем назначении командиром авиаэскадрильи 162-го иап, и я приступил к работе. Но приказ этот вскоре отменили сверху, и мне пришлось ехать обратно на Дальний Восток.
Стажировался я в 162-м иап 1-й ВА 2-го Белорусского фронта. За 10 боевых вылетов побед не имел, так как попал в полк в период затишья и активных боевых действий в воздухе не велось.
В 1944—1945 годах я вновь переучивал летчиков 300-го иап, теперь уже на самолеты Як-7Б и, как писали тогда в служебных характеристиках, «подготовил к боевым действиям днем в простых метеоусловиях».
Летом 1944 года на аэродроме Желтый Яр произошла авария самолета-спарки Як-7В. В кабине летчика находился командир 254-й истребительной авиадивизии подполковник Н. Силаев. В инструкторской кабине находился я, летчик-инспектор этой дивизии.
При заходе на посадку шасси не выпустились. Не выпустились они и аварийным способом. Выбросить шасси на перегрузках тоже не удалось.
При посадке с убранными шасси на грунт самолет выполнял «двойной капот», то есть два раза сделал «кульбит». Во время вращения самолета меня вырвало из кабины, так как я был плохо пристегнут привязными ремнями. Как рассказывают очевидцы на аэродроме, я летел метров тридцать впереди самолета, а за мной медленно вращалась спарка с Силаевым в первой кабине. Самолет меня не накрыл, остановившись за 5—6 метров до того места, где я лежал без сознания.
Очнулся я в лазарете. Командир дивизии, к счастью, только немного поцарапал лоб, так как был плотно пристегнут ремнями, а мне просто повезло.
Интересно то, что при ударе о землю с меня сорвало кожаный шлемофон, который оказался на земле целым и застегнутым на пряжку. До сих пор не могу понять, как застегнутый на бороде шлемофон целым слетел с головы!
В 1943 году, при переучивании летчиков-сержантов, мл. лейтенантов на самолеты Як-7Б случилась еще одна нештатная ситуация.
На аэродроме Бирофельд я руководил полетами. Летали на спарке Як-7В и на самолетах Як-7Б. Погода была хорошая, но холодная — осенняя. Командир 300-го иап майор Белоусов проверял технику пилотирования летчика сержанта Алексеева. При выруливании на бетонную полосу для взлета самолет сопровождал другой летчик сержант — фамилию не помню (был установлен порядок сопровождения рулящих самолетов, как в летной школе, так как майор Белоусов был школьным работником). Летчик Алексеев, вырулив на полосу, получил по радио разрешение на взлет, рукой подал команду сопровождающему сержанту — «уходи». Тот понял эту команду рукой как приказ «сесть на стабилизатор хвостового оперения, чтобы прогреть мотор, и быстро вскочил на хвостовое оперение. Сержант Алексеев, не посмотрев назад, взлетел. В конце разбега я это увидел и как можно спокойнее передал по радио:
— На хвосте у вас человек, выполняйте полет по кругу, аккуратно и осторожно.
Команду мою приняли. Полет по кругу с человеком на хвосте спарки Як-7 выполнили плавно, и все завершилось благополучно. После полета я спросил у летчика, который летал на «хвосте»: — Как себя чувствуешь? Он ответил:
— Нормально. Только боялся, что сорвет с ног сапоги и придется ходить в обмотках, как в летной школе.
Впоследствии этот сержант, получивший столь редкое «воздушное» крещение, стал хорошим летчиком.
Командир полка майор Белоусов, услышав, что у него на самолете сидит человек, очень испугался, а летчик, сержант Алексеев, увидев на хвосте своего товарища, засмеялся и спросил инструктора:
