Шотландия и Англия в первой половине XV в.: высокая политика и региональные амбиции - Игнатьев Сергей Валерьевич
Англичане, потеряв в лице графа Перси признанного лидера, способного координировать действия в пограничном регионе надолго, лишились, тем самым, силы, способной противостоять политическим и территориальным амбициям шотландских лордов.
Не напрасно так возрастает военная активность Дугласов и Данбаров в 1409–1411 гг. в английском приграничье. Английские лорды — сторонники Перси, надо полагать самые состоятельные и боеспособные из числа северян, заметно пострадали от королевских репрессий в ходе антиланкастерских заговоров и выступлений в 1403–1406 гг. После поражения мятежей Перси, его приверженцы либо были казнены, либо бежали из страны, либо оказались ущемлены в своих правах и владениях. Сами же Перси были надолго выбиты из политической жизни пограничья [244].
Пленные и заложники и ранее широко использовались в английской внешней политике. Несомненно, подобная практика не являлась чем-то новым в истории англо-шотландских отношений. Однако прежде она никогда не приобретала такого размаха, как во второй половине периода правления Генриха IV.
Весной 1406 г. наследник шотландской короны принц Джеймс Стюарт был захвачен англичанами. Его отец Роберт III, боясь за жизнь своего сына и подозревая герцога Олбани в недобрых намерениях, решил отправить принца во Францию, где при дворе Карла VI — «единственного друга и старого союзника всей шотландской нации» [245] — юный наследник должен был получить достойное образование и воспитание.
Надо сказать, что опасения короля были не беспочвенны. Герцог Ротси — старший сын шотландского короля, как уже говорилось, был убит, не оставив потомства. К моменту рождения принца Джеймса в 1394 г. — второго сына короля, у Роберта Стюарта, графа Файфа (с 1398 г. герцог Олбани) — младшего брата Роберта III — было уже четверо взрослых сыновей, старший из которых — Мердок в 1392 г. женился и имел двух сыновей. Шотландский исследователь Майкл Браун, в связи с этим, даже утверждает, что для королевской семьи «рождение Джеймса могло было быть спланировано, чтобы укрепить династическое положение Роберта III в противовес его брату» [246].
В провожатые Джеймсу отрядили графа Оркни с отрядом и одного из шотландских епископов [247]. Однако шотландский наследник и его небольшая свита не смогли покинуть Британские острова. 30 марта 1406 г. корабль, на котором находился принц и сопровождающие его дворяне, был перехвачен в Норфолке людьми сэра Джона Прендерджестона [248]. Из Норфолка Джеймса и остальных переправили в Лондон, где поместили в Тауэр [249]. Далее его спутников и сопровождающих спустя некоторое время отпустили на родину. Когда же Генрих IV при личной встрече узнал от принца о причинах, побудивших его отправиться во Францию, король, как передает Уолсингэм, воскликнул: «Эти жестокие шотландцы! Ведь можно было отправить мальчугана на воспитание ко мне; я ведь тоже владею французским!» [250].
Роберт III, узнав о пленении своего сына, немедленно стал предпринимать отчаянные попытки добиться освобождения наследника, которые, однако, не дали никакого результата. Несмотря на его апелляцию к мирному договору от 6 августа 1404 года [251], который официально декларировал мир между их королевствами, англичане оставались непреклонными в своем нежелании выдать принца отцу.
Многочисленные предложения шотландских дворян, выразивших желание стать заложниками вместо наследного принца, также были Генрихом IV отвергнуты. Стало очевидно, что увещеваниями и требованиями заставить англичан освободить Джеймса не удастся. Подобное поведение английского короля шотландцы, как сообщает Боуэр, назвали «подлым» [252] (а Бъюкенен, находит этот захват бесчеловечным, недостойным сана короля и «издевательством над королевским именем» [253]).
Англичане же преподносили информацию о захвате Джеймса Стюарта как продолжение конфликта между Англией и Шотландией, считая пленение принца закономерным событием, развязку которого ускорил сэр Прендерджестон [254]. При этом их, похоже, мало смущало то обстоятельство, что между обоими королевствами был установлен мир. Пленение для них скорее успех английских дипломатов и результат их сотрудничества с военными, поспособствовавшими захвату важной персоны из вражеского стана. Здесь стоило бы подчеркнуть реальный политический смысл пленения принца. Во-первых, несомненный, в перспективе контроль за шотландским троном. Во-вторых, до тех пор, пока принц будет находиться в Лондоне, он будет изолирован от возможных династических конфликтов в самой Шотландии, что было вдвойне безопасно для него. Таким образом, Англия получала двойные гарантии того, что интересы англичан в Шотландии будут в перспективы учтены и реализованы.
Английский король действительно сдержал свое обещание дать принцу достойное образование. В источниках, отмечают, что принц хорошо писал и читал, изучал французскую и английскую литературу. Он живо интересовался английским правом и судебной системой [255]. Изучение права не было единственным увлечением будущего шотландского монарха. По словам шотландского хрониста, получившего сведения, вероятно через людей часто бывавших в Англии, принц превосходно научился играть на лире, в чем был «подобен Орфею» [256], любил подвижные игры на свежем воздухе, верховую езду, охоту и бег. Помимо этих аристократических пристрастий, принц проводил время на кузнице и на строительстве зданий, где, по словам Боуэра, неплохо клал камень.
Как сообщает тот же Боуэр, Джеймс Стюарт в эти годы близко общался с младшим сыном Генриха IV Хэмфри Глостером [257], ставшим впоследствии главой Королевского совета.
Обсуждение условий возращения принца в Шотландию на протяжении долгих лет стало темой многочисленных англо-шотландских переговоров. В свитках шотландского Казначейства даже фигурировала специальная статья: «расходы для послов в Англии, которые вели переговоры об освобождении Джеймса Стюарта» [258].
Условием освобождения принца из английского плена на этих переговорах Лондон ставил подписание определенных обязательств, где главным было оформление окончательного мира. Однако это требование для шотландцев были неприемлемым: заключение такого мира привело бы к разрыву франко-шотландского союза, что, в свою очередь, дало бы возможность Англии сделать Шотландию своим территориальным придатком. Она вряд ли была бы способна противостоять натиску англичан без сильной финансовой и политической поддержки со стороны Франции.
После смерти Роберта III в марте 1406 г. между Робертом Олбани и шотландским престолом стоял лишь принц Джеймс. В июле 1406 г. шотландский парламент избрал герцога Олбани регентом королевства вплоть до возвращения наследного принца на родину. В его отсутствие герцог при оформлении государственных бумаг подписывался то как «подданный короля Джеймса», то как «сын короля».
Вопрос, относительно притязаний Олбани на шотландскую корону, до сих пор является спорным в историографии. Существуют разные точки зрения относительно того, имел ли место заговор с целью узурпации власти Олбани, и каким образом регент хотел узурпировать корону [259]. Согласно одной из точек зрения, которую разделяет Р. Митчисон, короли из старшей линии дома Стюартов были политически слабы и поэтому переход короны от старшей ветви к младшей, чьи представители были достаточно могущественны и авторитетны в Шотландии, был неизбежен.
