Полный курс лекций по русской истории - Платонов Сергей Федорович (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
Но если жизнь рано вытравила в характере Александра искренность и непосредственность и сделала его двуличным, то умственное его воспитание сообщило двойственность его мировоззрению. Екатерина стремилась поставить воспитание Александра на высоту современных ей педагогических требований и желала вести внука в уровень с умственным движением века. Поэтому она и вверила его «передовому» воспитателю, швейцарскому гражданину Лагарпу. В умственной обстановке, созданной Лагарпом, Александр действительно шел в уровень с веком и стал как бы жертвой того великого перелома, который произошел в духовной жизни человечества на рубеже XVIII и XIX столетий. Переход от рационализма к ранним фазам романтизма сказался в Александре сменой настроений, очень характерной. В его молодых письмах находим следы политических мечтаний крайнего оттенка: он желает свободных учреждений для страны (constitution libre) и даже отмены династического преемства власти; свою задачу он видит в том, чтобы привести государство к идеальному порядку силой законной власти и затем от этой власти отказаться добровольно. Мечтая о таком «лучшем образце революции», Александр обличает в себе последователя рационалистических утопий XVIII столетия. Когда же он предполагает по отказе от власти уйти в сентиментальное счастье частной жизни «на берегах Рейна» или меланхолически говорит о том, что он не создан для придворной жизни, – перед нами человек новых веяний, идущий от рассудочности к жизни чувства, от политики к исканию личного счастья. Влияние двух мировоззрений чувствуется уже в раннюю пору на личности Александра и лишает ее определенности и внутренней цельности. Мы поэтому не удивимся, если будем наблюдать и во все прочие эпохи жизни Александра ту же неопределенность и раздвоенность его умственного настроения и малопонятные переходы от религиозного равнодушия почти к религиозному экстазу, от освободительных стремлений – к реакции, от Сперанского – к Аракчееву и т. п. Человек переходной поры, Александр не успел приобрести твердых убеждений и определенного миросозерцания и по житейской привычке приноравливался к различным людям и положениям, легко приноравливался к совершенно различным порядкам идей и чувств.
Понимание основного свойства натуры Александра (именно его внутренней раздвоенности) и его господствующей манеры (именно склонности и способности носить личину) дает нам ключ к пониманию тех резких и частых перемен в системе и личном поведении Александра, какие удивляли современников и исследователей и заслужили Александру название сфинкса.
Застигнутый врасплох известием о кончине отца, Александр потерялся. Известные слова гр. Палена: «C'est assez faire l'enfant! allez regner!» заставили его совладать с горем и смущением, но пока не сделали хозяином положения. Можно думать, что первые шаги нового правительства, именно манифест 12 марта и группировка вокруг Александра дельцов «бабушкина века», произошли без его деятельного участия. Но скоро Александр осмотрелся: со свойственной ему мягкостью и благовоспитанностью он успел удалить гр. Палена, считавшего себя временщиком, и собрал вокруг себя близких себе людей. Верный мечтаниям юности, он дал ряд распоряжений либерального характера, даровав свободу и прощение заключенным и сосланным во время императора Павла, отменив разного рода ограничения и запрещения, восстановив действие грамот 1785 г. и т. п. Эти распоряжения и личное поведение Александра, чарующее и ласкающее, доставили ему удивительную популярность. Многим казалось, что Александр – «это сердце и душа Екатерины II, и во все часы дня он исполняет обещание, данное в манифесте». Но Александр не ослеплялся достоинствами екатерининской политики и ее дельцов. Он жестоко и насмешливо критиковал екатерининский двор и презирал ее придворных. Не подражать старому и ветхому он хотел, а повернуть дела по-своему, по-новому. Отсюда его отношения к делам и людям. Текущую практику управления предоставляет он опытным чиновникам, выбирая их из старших поколений, из людей «бабушкина века». С ними он ласков, хотя иногда и не стесняется в отзывах о них за глаза (о гр. П. В. Завадовском: «Il est nul… un vrai mouton»). Общие же принципы и задачи управления Александр пытается установить не с этими старыми чиновниками, а с личными своими друзьями, и не в первенствующих учреждениях империи, а в бесформенном дружеском кружке, которому участники его дают шутливое наименование, взятое из практики французской революции, – «comite du salut public». В состав этого интимного комитета входят четыре лица: Н. Н. Новосильцев, граф В. П. Кочубей, граф П. А. Строганов и князь Адам Чарторыжский – все четыре малоприкосновенные к служебным делам и все четыре настолько не старые, что заслужили от стариков презрительное наименование «молодых наперсников Александровых». Влияние этого интимного комитета на дела было настолько ощутительно, что раздражало не принадлежащих к составу комитета сановников и вызывало с их стороны осуждение и даже брань. Однако это не мешало Александру несколько лет управлять с одними, а советоваться с другими лицами. Это и составляло особенность первых лет правления Александра.
Несмотря на то, что интимный комитет не был вовсе оформлен, его занятия велись систематически, и даже существовало нечто вроде журналов комитета, составляемых П. А. Строгановым. Записки графа Строганова, изданные целиком великим князем Николаем Михайловичем в его труде «Граф П. А. Строганов», дают нам прочное основание для суждения о деятельности комитета. Созданный по мысли П. А. Строганова, комитет был впервые собран в заседание 24 июня 1801 г., тотчас же по увольнении графа Палена. Свою задачу комитет понял очень широко: по ознакомлении с действительным положением дел в государстве и с внешней политикой России он полагал начать с частичных реформ управления и закончить установлением общих основ правопорядка. Можно без колебания признать, что все движение законодательства и все перемены в административном строе в первые пять лет царствования Александра вышли прямо или косвенно из интимного комитета, и потому значение комитета надобно признать весьма важным. Переустройство высших органов управления (Сената и Государственного совета) и образование министерств вместо отживших коллегий было назревшим очередным вопросом того времени, и он разрешен был в 1802 г. с участием именно комитета. Вопросы сословного устройства также обсуждались в комитете: и в частности, вопрос о крепостном праве на крестьян много занимал комитет. На поместное дворянство члены комитета смотрели неблагосклонно. «Это сословие самое невежественное, самое ничтожное и в отношении к своему духу наиболее тупое (dont l'esprit est le plus bouche)» – так высказывался Строганов, и Александр, очевидно, разделял его взгляд.
Оставлять за такой средой право на личность и труд крестьян казалось несправедливым. Но как отменить это право, комитет не додумался, и император Александр ограничился в области положительных мероприятий законом 1803 г. о вольных хлебопашцах. Мысль, легшая в основание закона, была подана государю не в комитете, но она вполне соответствовала настроению комитета и самого Александра. Помещикам предоставлялось освобождать своих крепостных на условиях, выработанных по их взаимному соглашению и утвержденных правительством; освобожденные крестьяне составляли особое состояние вольных хлебопашцев. Закон 1803 г. остался почти без применения, но послужил для общества достоверным признаком, по которому можно было заключить о направлении правительства в крестьянском вопросе. Если правительство не пошло здесь далее частной меры, то причина этого не в его настроении, а в трудности дела. Интимный комитет нашел в крепостном праве камень преткновения и, не разрешив этого основного вопроса русского общественного устройства, ему современного, не мог успешно разрешить и вопрос об основаниях того будущего идеального правопорядка, к которому мечтал вести страну. Обратясь в негласный совет государя по делам текущим и обнаружив свою неспособность или неподготовленность к тому, чтобы решить широкую задачу, для которой он был образован, интимный комитет потерял прежнее расположение государя и понемногу распался. Совершилось это настолько постепенно, что даже нет возможности установить точную дату: дело начало расстраиваться с 1804 г., а в эпоху Аустерлица и Тильзита комитет окончательно перестал существовать, и его члены перестали быть в непосредственной близости к Александру.
