Тактика победы - Кутузов Михаил Илларионович (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
Жалобы посла блистательной Порты, пребывающего в Санкт-Петербурге, меня удивляют. Мне известно, что никто из пленных, оставшихся при своем законе и пожелавших возвратиться в отечество, против воли в России не задержан, что доказывает множество пленных, в оттоманские области возвратившихся. Принявшие же закон христианский добровольно, могут ли почитаться в числе насильственно задержанных?
Неизвестен мне образ, коим поступает посол в рассуждении таковых, и какими случаями навлекает себе неприятности, но наглые поступки людей, свиту его составляющих, подали, может быть, причину, необходимую полиции к некоторым осторожностям, на которые посол негодует и несправедливо жалуется.
Не хочу я утруждать реис-эфенди неприятным исчислением всех своевольств, ими учиненных. Поведению их свидетели все иностранцы, живущие в С.-Петербурге, в прочем все принадлежащие почести и уважения учинены послу, сколько мне известно, и уверяю, что приняты вновь строгие меры для отыскания пленных, задержанных насильно, буде таковы есть.
Право народное соблюдается в России свято, чему свидетель вся Европа. Агент и враждующей с Россиею державы пользовался бы в полной мере покровительством оной, а посол дружественный, имеющий запечатлеть мир между великими державами, одушевленный единственно своими чувствованиями и хранящий меры поведения должного при великом дворе, может ли не пользоваться всем уважением, характеру его принадлежащим, среди столицы, отличающейся всеми добродетелями гостеприимства и особым вниманием к иностранным.
Господин генеральный консул Северин доносит мне, что он уведомил Ваше сиятельство, будто бы Порта намерена через три месяца объявить России войну. Я должностью служения своего поставляю предупредить Вас, милостивого государя, что по примечаниям моим не полагаю я разрыв с нами столь близок. Однако ж я поручил господину Северину уведомлять обстоятельно Ваше сиятельство о проходящих новых войсках в оба княжества и в Бессарабию и о строении крепостей.
10-го прошедшего декабря вручен Порте именем господина поверенного в делах решительный отказ о перемене тарифа, вечность коего основана на ясных словах 21 статьи торгового договора, по сю пору она мне ни слова по сему делу не говорит, а я толкую сие, следуя пословице: молчание суть признание, и уповаю, что сие дело не произведет больших хлопот.
Везде развалившиеся ее крепости не приведены в совершенно оборонительное состояние, флот ее еще не силен; предпринятые перемены денежной части не достигли надлежащей зрелости, а пуще всего внутренность расстроена, везде почти непослушание, во многих местах мятежи, часть Аравии, большая Румелии [27] и окрестности Требизонда [28] довольно занимают непокорностью своею Порту.
Все сии причины должны воздержать ее, судя по здравому рассудку, от всякой только для нее пагубной крайности; но наиболее ее удержит знание, что управляет войсками в новоприобретенной области муж, столь страшные раны ей наносивший и коего смею уверитьв беспредельной моей преданности и в том отличном и сердечном высокопочитании, с коим остаюсь Вашего сиятельства, милостивого государя моего, всепокорнейшим слугою.
[…] Я здоров, только хлопотно очень; когда приходит отправлять почту, то сижу за письмом суток по трое. И материя в письме все такая, что всякое слово важно, и чтобы не соврал не равнодушно. К тому же Хвостов, Пизани, Бароций между собою злы; друг под друга подкапываются. Также и мелких людей, которые в важные дела употребляются, много все плуты, и надобно не только стеречься их, но и их обманывать.
Я выеду первого числа марта и поеду скорее, нежели сюда ехал, так что буду к границе в конце апреля. […]
[…] Поскольку же реченный великий Ваш посол по природному своему благоразумию и прозорливости все правила посольской должности с совершенною точностью и благовидною вежливостью выполнил и таким образом долг своего усердного служения и верности своему государству так, как надлежало, исполнив и удовлетворив, о возвратном своем отправлении просил Высочайшего Нашего соизволения, которое и получить уже удостоился. […]
При сем случае имею честь донести Вашему сиятельству, что 28-го числа прошедшего февраля получил я отпускную у султана аудиенцию и надеюсь, что от сего числа дней через десять отправлюсь к российским границам, куда около половины мая прибыть уповаю. Впрочем, не находя ничего нового и достойного к донесению Вашему, имею сказать только то, что как здесь, в Константинополе, так и в окружностях оного продолжает быть все благополучно.
[P. S.] Мятежи внутренние распространяются в Оттоманской империи от часу более. Андрианополь почти в осаде от мятежников, в другой стороне Махмуд-паша столь силен, что Порта и мер никаких принять не может, впрочем, военных приготовлений не видно для внешней войны.
Во исполнение Высочайшего рескрипта, полученного мною, имею я возвратиться в отечество и вследствие того же Высочайшего повеления препровождаю Вашему высокородию цифирные ключи и весь архив входящих и исходящих дел, бывших во время моего служения. В том числе найдете Вы переписку с российскими министрами, при разных дворах находящимися, и всеподданнейшие мои реляции к Высочайшему двору.
Из сей переписки усмотрите уже Вы частью положение Порты и относительности ее с державами […]. При сем следуют и Всемилостивейше данные мне две инструкции, одна, особенно, дело чрезвычайного посольства заключающая, а другая секретная, в которой и систему держав европейских начертанною найдете, и отношения с ними России.
В числе рескриптов увидите полученный мною по случаю отказа Порте на требование ее о тарифе. Намерения Высочайшего двора по сему делу между прочим такие, чтобы употребить в помощь и внушения министерству турецкому от некоторых министров дружественных нам держав, а именно: австрийского, прусского и неаполитанского.
Сии и готовы были учинить всякую от них требуемую поступь, но, дабы отнять у Порты всю надежду к достижению ее намерения и не дать делу вида негоциации, удовольствовался я при начале сделать простой отказ от имени поверенного в делах на основании предписанного от Высочайшего двора без всяких внушений, взяв, однако же, обещание от вышеупомянутых министров, чтобы при первом от нас требовании или при каком-либо от Порты разговоре или изъяснении им или их драгоманам внушить с твердостью, что дворы их видят всю несправедливость притязаний Порты в противность артикула самого ясного в трактате.
