Звезды царской эстрады - Кравчинский Максим Эдуардович (книги онлайн без регистрации полностью txt, fb2) 📗
Жорж Северский. Фото из семейного архива
Князь Алексей Щербатов приводит в мемуарах запись из личного дневника:
«В вечер приезда в Париж мы сразу пошли в ночной элегантный клуб “Шехерезада”. В тот вечер выступали цыгане, семья Димитриевичей, даже не семья, а скорее, династия. Молодой тогда Алеша Димитриевич считался последним из этой династии настоящим исполнителем цыганских романсов. Был еще жив и его отец – великолепный старый цыган. Принц Уэльский, хорошо знавший “Шехерезаду”, часто заказывал песню “Караван” (“…И вдаль бредет усталый караван…”), которую исполнял бывший летчик по фамилии Северский со своим братом, талантливым музыкантом и гитаристом. Северские – сыновья популярного до революции певца – дружили с другим любимым публикой исполнителем цыганских романсов, время от времени наезжавшим в Париж, Юрием Морфесси. Этот певец во Франции имел несравненный успех, впрочем, как и в России. Все знали, что однажды Морфесси выступал перед императором и получил бриллиантовые запонки в подарок. Попасть на его концерт считалось большим везением. Цыганские песни были любимы в России во все времена и так переплелись с русскими, что уважавшие себя владельцы ресторанов считали обязательным включать романсы в свои концертные программы…»
В конце 20-х Жорж Северский приобрел небольшой спортивный самолет и, снова увлекшись частными полетами, совершал перелеты через Ла-Манш в Англию, где успешно выступал со своими песнями. Летом Георгий Северский пел в курортном ресторане «Казанова» на Лазурном берегу. Принимал участие в сборных концертах вместе с Александром Вертинским, певицами Ксенией Вековой, Ниной Кривошеиной и многими другими эмигрантскими исполнителями. Однажды, подписав контракт со спортивным журналом на участие в полетных съемках для фотографов, снимавших велогонку, Жорж Северский, чтобы дать возможность сделать фотографам лучшие снимки, повел самолет очень низко по петляющей горной дороге и попал в тяжелую авиакатастрофу, врезавшись в гору. Он выжил, однако у него серьезно пострадала нога, и с тех пор всю оставшуюся жизнь он сильно прихрамывал»[14]. В середине 30-х Жорж Северский неоднократно выступал в парижском кабаре «Монте-Кристо» с сольной программой The singing pilot («Поющий пилот»).
Реклама выступления Жоржа Северского в Монте – Карло
Впоследствии он перебрался в Англию, откуда в 1950 году был вынужден отправиться в Штаты. По каким-то причинам суровые британские законники не давали Северскому вида на жительство. Помочь ему не смог даже его близкий друг принц Эдуард, много лет безуспешно хлопотавший за Жоржа.
В Нью-Йорке «поющий пилот» на общественных началах занимал пост вице-председателя Общества бывших русских летчиков в Америке, работал в фирме брата и… оставался довольно популярным певцом. Записал несколько пластинок. Н. А. Кривошеина, содержавшая в период расцвета «русского Парижа» ресторан «Самарканд», в своих мемуарах «Четыре трети нашей жизни» вспоминала о Жорже Северском: «Он был почти профессионал; сын известного до революции в Петербурге опереточного певца Северского и брат знаменитого авиаконструктора… В войну 1914 года и он, и отец его, и брат – все были военными летчиками. Он пел английские и американские песенки тех времен, как, например, репертуар гремевшего тогда на весь мир певца МакКормика, но и некоторые русские песни, и даже советские – братьев Покрасс. Голосок имел небольшой, сладкий, старательно учился английскому прононсу, был роста невысокого, с бледными глазами и чем-то неподвижным в лице. Успехом он пользовался немалым, особенно у высоких, крупных дам бальзаковского возраста…»
А об успехах на любовном фронте Юрия Морфесси написал конферансье А. Г. Алексеев в своих мемуарах «Серьезное и смешное»: «Грек, по происхождению, черноволосый и черноглазый красавец, Морфесси прекрасно знал свои достоинства и держал себя на сцене “кумиром”. Да и в жизни он “играл” эту роль: входил ли он в парикмахерскую, подзывал ли извозчика, давал ли в ресторане швейцару на чай – каждый жест его был величавым жестом аристократа… из провинциальной оперетты. И дамы критического возраста млели, а гимназистки и старые девы визжали у рампы».
Любили, наверное, покутить на пару эти два записных сердцееда?!
Глава V
РАУТ В ПЕТЕРБУРГСКОЙ ГОРОДСКОЙ ДУМЕ В МЕСТЬ АДМИРАЛА БИТТИ. Я ПОЮ НА ЦАРСКОЙ ЯХТЕ ПЕРЕД ГОСУДАРЕМ. МИЛОСТИВОЕ ВНИМАНИЕ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА. МОИ ГАСТРОЛИ ПО РОССИИ В ДНИ ВОЙНЫ. КАВКАЗСКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ. МОИ ВЫСТУПЛЕНИЯ В ЦАРСКИХ ГОСПИТАЛЯХ. ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ВОРЫ-МЕЦЕНАТЫ. КОРОЛЬ ВОРОВ САШКА-ЦЫГАН В РОЛИ МОЕГО АНГЕЛА-ХРАНИТЕЛЯ
На Кронштадтском рейде отдала якорь мощная английская эскадра. Молодой талантливый адмирал Битти, краса и надежда британского флота, был гостем русского императора.
Пышно праздновался этот медовый месяц англо-русской дружбы, да и самое слово «дружба» произносилось чуть ли не впервые.
Прием был не только официально-восторженный. Нет, даже холодный, равнодушный к политике Петербург проявил чисто славянское гостеприимство к сынам туманного Альбиона.
Адмирала Битти с его эскадрою положительно на руках носили. Обеды, рауты, чаи, спектакли и зрелища, зрелища без конца… Петербургская городская дума устроила грандиозный чай. Как великолепно был декорирован зал с портретами царей… Какие оргии тропических растений на лестницах и в парадных комнатах! Одна из этих комнат была пышно убрана в русском стиле. Это было устроено для меня, как подобающая рамка для моего выступления перед гостями, которых я должен был познакомить с нашей русской песней. И под аккомпанемент моих неизменных спутников Саши Макарова и Де-Лазари я пел без конца перед адмиралом Битти, его штабом и офицерами его эскадры. Положительно без конца, так как англичане, вошедшие во вкус, не хотели меня отпускать. Мало кто из них владел русским языком и мало кто понимал смысл романсов и песен, но голос мой, экспрессия, передача не только удовлетворяли британских моряков, но возбуждали в них самый подлинный экстаз. Англичане вошли в раж. Аплодисменты, выкрики, топот ног, раскрасневшиеся лица… Я изнемог, пересохло в горле, пот катил градом, и моя поддевка, русская малиновая рубаха моя – всё хоть выжми!..
А когда я умолк – заговорило шампанское. Пили за государя императора, пили за короля Георга, за Россию, за Англию, за русский флот, за великобританский.
Здорово пили крепкие, вытренированные в спорте и в алкоголе английские моряки, но и мы не посрамили земли русской, в особенности же Саша Макаров, являвший собою поистине бездонную бочку. Эта бочка спокойно и бесстрастно поглощала несметное количество самой варварской смеси.
Смутно помню, как мы покинули особняк городской думы, но помню, что пальмы в кадках и экзотические растения чудились мне первобытным тропическим лесом с тиграми, обезьянами, носорогами и прочим соответствующим населением…
Яхта «Полярная звезда», на борту которой Ю. Морфесси пел для Николая II
Наутро я проснулся хотя и с не совсем свежей головой, но в отличном настроении. На душе было празднично. Я решил дать себе заслуженный отдых и поехать на скачки. Но судьба распорядилась иначе. Утром телефонограмма. Изысканно вежливый голос, с чисто военною чеканкою слов. Дежурный офицер сообщил мне следующее:
– Вы, господин Морфесси, приглашены петь на яхте «Полярная звезда» в присутствии их величества. Благоволите вместе с вашими аккомпаниаторами пожаловать к восьми часам вечера к Николаевскому мосту, где вас будет ждать миноносец, который немедленно вас доставит на Кронштадтский рейд.
