Заветы Ильича. «Сим победиши» - Логинов Владлен Терентьевич (читать книги онлайн без сокращений .TXT) 📗
Поскольку к началу XX века мир был уже поделен великими державами между собой, начавшееся освободительное движение неминуемо принимало антиимпериалистический характер. И у тех, кто веками подвергался зверской эксплуатации и унижению, накопилась столь критическая масса обид и злобы, что она зачастую выливалась против тогдашней «западной цивилизации» как таковой.
И величайшая опасность заключалась в том, что в силу абсолютной — общей и особенно политической — неграмотности и предрассудков, это движение могло стать орудием в руках религиозных фанатиков и фундаменталистов, радикал-националистов и тому подобных. В этом смысле попытка восставших в 1921 году крестьян Мадрасской провинции Индии создать некий «Халифат» была тревожным звонком, ибо говорила о возможности превращения освободительной борьбы народов в трагический конфликт цивилизаций.
Победа революции в России, ее стремление выйти за рамки капиталистического развития создали иную историческую альтернативу. Объединив вокруг Советской России в добровольный союз многочисленные многоконфессиональные народы бывшей царской империи, находившиеся на самых различных уровнях общественного развития, она доказала, что возможен другой вариант. И недостаточный культурный уровень развития эти народов — в определенных исторических ситуациях — не может служить препятствием.
Русским марксистам на рубеже XX века уже приходилось решать подобную проблему. Когда первые рабочие и крестьянские протестные выступления стали сопровождаться дикими эксцессами, либеральный народник Н.К. Михайловский написал, что «развитие капитализма создает у нас не революционное рабочее движение, а общественное разложение, выражающееся в хулиганстве “дикарей цивилизации”»1.
Именно тогда сентиментальное «народолюбие», на котором воспитывалось несколько поколений российской образованной молодежи, у лидеров стало постепенно сменяться патологической «народобоязнью».
И уже тогда Ленин написал: пробуждение народа, который веками держали в темноте и невежестве, подавляли физически и морально, не может не выливаться в «дикие формы». Мы обязаны видеть разницу между «“русским бунтом, бессмысленным и беспощадным” и революционной борьбой…» Но революционеры не должны брезгливо отворачиваться от «эксцессов», а просвещать и организовывать эту массу, нести в нее «луч сознания своих прав и веру в свои силы». Только тогда, подчеркивал Владимир Ильич, народная ненависть найдет себе выход «не в дикой мести, а в борьбе за свободу» 1435 1436.
Многим до сих пор кажется странным, что именно 31 декабря 1922 года, на следующий день после того, как I съезд Советов СССР при всеобщем ликовании принял Декларацию об образовании СССР, Ленин вместо того, чтобы выразить свой восторг, подвергает подписанный Договор критике в своей диктовке «К вопросу о национальностях или об “автономиза-ции”».
Сам факт образования СССР он приветствует. Мало того, Владимир Ильич считает, что теперь главная задача — «укрепить союз социалистических республик; об этой мере не может быть сомнения»1. Но некоторые денденции, выявившиеся в Договоре, его серьезно настораживают.
Его опасения касаются прежде всего того, что целый ряд важнейших государственных функций от республик целиком переходят в ведение общесоюзных наркоматов. А это превращает не только формальное, но и фактическое равенство в «пустую бумажку», неспособную защитить национальные республики от давления чиновников, насквозь пропитанных старым духом великодержавного шовинизма 1437 1438.
«Говорят, что требовалось единство аппарат». Действительно, с точки зрения чиновника-управленца, создание единого центра управления, скажем, железными дорогами, почтой, налогами и т. п. — более целесообразно, экономично и эффективно, нежели дробление между множеством республиканских наркоматов.
Но можно ли надеяться, что при нынешнем госаппарате, который «заимствован нами от царизма и только чуть-чуть подмазан советским миром», что этот аппарат будет проводить правильную политику, а не породит множество злоупотреблений? «Нет сомнения, что ничтожный процент советских и советизированных рабочих будет тонуть в этом море шовинистической великорусской швали, как муха в молоке» 1439.
«Несомненно, — считает Ленин, — что следовало бы подождать с этой мерой до тех пор, пока мы могли бы сказать, что ручаемся за свой аппарат, как за свой… Я думаю, что тут сыграли роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого “социал-национализма”. Озлобление вообще играет в политике обычно самую худшую роль» 1440.
Что же касается «социал-национализма», если оставаться на почве марксизма, а не переходить на позии бюрократа-управленца, то необходимо четко отличать национализм нации большой и национализма малой, находившейся в зависимости от этой большой нации.
Надо понять, что во взаимоотношениях большой нации и прежде так или иначе угнетавшимися ею малыми нациями, формального равенства недостаточно. Слишком долго эти народы находились не только под политическим, экономическим гнетом, но и постоянно испытывали со стороны имперской нации нравственное унижение, ибо снисходительнопрезрительное отношение к ним, как к неполноценным, вошло в быт, в повседневную жизнь, в оскорбительные клички, шутки, анекдоты и т. п.
Эта несправедливость служила гигантской помехой для сближения, сплочения народов. «Ни к нему так не чутки “обиженные” националы, заметил Ленин, как к чувству равенства и к нарушению этого равенства, хотя бы даже по небрежности, хотя бы даже в виде шутки, к нарушению этого равенства своими товарищами пролетариями. Вот почему в данном случае лучше пересолить в сторону уступчивости и мягкости к национальным меньшинствам, чем недосолить». И тот, кто «пренебрежительно относится к этой стороне дела… сам является настоящим и истинным не только “социал-националом”, но и грубым великорусским держимордой…»1
Ну, а «дробление наркоматов и несогласованность между их работой в отношении Москвы и других центров может быть парализовано достаточно партийным авторитетом, если он будет применяться со сколько-нибудь достаточной осмотрительностью и беспристрастностью; вред, который может проистечь для нашего государства от отсутствия объединенных аппаратов национальных с аппаратом русским, неизмеримо меньше, бесконечно меньше, чем тот вред, который проистечет не только для нас, но и для всего Интернационала, для сотен миллионов народов Азии, которой предстоит выступить на исторической авансцене в ближайшем будущем, вслед за нами» 1441 1442.
В августе 1921 года лидер китайской революции, президент национального правительства Китая Сунь Ятсен, приветствуя Ленина как вождя, который, «так много совершил для дела человеческой свободы», просил подробно информировать его об особенностях организации Советов, армии и особенно образования. «Подобно Москве, — писал он, — я хотел бы заложить основы Китайской республики глубоко в умах молодого поколения — тружеников завтрашнего дня»1.
Октябрьская революция ускорила во всем мире процесс революционного просвещения. Она дала реальный пример, доказав возможность не возврата от капитализма к средневековью, а иного пути прогресса.
И тогда, и теперь оппоненты Ленина напоминали ему, что движение к небуржуазному, социалистическому обществу невозможно без предварительного достижения определенного уровня развития культуры и производительных сил, то есть той задачи, которую доселе успешно решал капитализм.
