Ермак - Копылов Дмитрий Игнатьевич (книга жизни .TXT) 📗
Рискуя уклониться в сторону, заметим, что грамота 16 ноября 1582 года является краеугольным камнем «строгановской» концепции похода, поскольку в ней категорично утверждается: Строгановы послали дружину Ермака в Сибирь. Но, как видно из обстоятельств появления и самого содержания этой грамоты, обвинение Строгановых в организации похода построено исключительно на основе доноса их недоброжелателя воеводы Пелепелицына, который, чтобы создать нужное впечатление в Москве, подал события в невыгодном для Строгановых свете. Поэтому указания грамоты не могут быть приняты как решающий аргумент в решении вопроса, кто был инициатором и организатором похода в Сибирь.
Опала недолго угрожала Строгановым. Победоносный поход Ермака не только реабилитировал, но и поднял их в глазах царя как верных слуг трона. Впрочем, с приходом первого посольства Ермака в Москву обстоятельства похода достаточно разъяснились. Как пишет А. А. Преображенский, правительство царя Федора в дипломатических актах постоянно колебалось между признанием ведущей роли правительства в деле присоединения Сибири и полупризнанием самостоятельной и активной деятельности казаков, совершенно не отмечая в этом заслуг Строгановых [97].
НА СИБИРСКОМ «ВОЕВОДСТВЕ»
По классическим законам Востока, свергнувший хана сам становился ханом. На этом основании бывшие вассалы Кучума потянулись в Искер с изъявлением покорности новому владыке. Уже на четвертый день после занятия ханской столицы к Ермаку явился хантейский князь Бояр со своей свитой и привез в подарок кроме массы ценной «мягкой рухляди» (мехов) много съестных припасов и особенно рыбы, которые пришлись как нельзя кстати. Волжский атаман доказал, что умеет воевать лучше царских воевод. Теперь от него требовались иные качества. Он должен был показать, что не хуже воевод умеет и управлять.
Ермак скоро вошел в новую роль и обнаружил недюжинные способности административного деятеля. До сих пор он был озабочен лишь тем, как уничтожить противника, сейчас же стремился наладить мирные отношения. И в этом духе воспитывал своих атаманов и казаков.
Умный и дальновидный начальный атаман хорошо понимал, что ему не удержаться в Искере, если он будет опираться только на казацкую саблю.
Князь Бояр был принят приветливо и с надлежащими почестями отпущен домой. Ермаку было известно, что хантейское ополчение первым покинуло стан Кучума, поэтому у князя не потребовали даже аманатов (заложников). Слух о добром приеме распространился по всем улусам. В Искер с приношениями пришли татары с Иртыша, Тобола и их притоков. Некоторые из них раньше жили близ Искера и в окрестных местах, но после Чувашской битвы бежали в отдаленные улусы. Ермак разрешил им жить в прежних юртах и обещал защиту от всяких врагов. Бывшие вассалы Кучума приносили присягу на верность России. В текст ее, составленный не без участия Ермака, были включены слова о дружбе и доверии к русским людям: «…на всяких русских людей зла никакова не мыслить и не творить и во всем правом постоянстве стоять крепко и непоколебимо до века» [98].
Жизнь улусов входила в привычное русло. Татары, ханты и манси перешли к своим обычным делам: ловили рыбу, охотились на зверей, справляли обряды по законам предков. Ермак отличался большой веротерпимостью и, вопреки уверениям летописцев и дворянских историков, не пытался привести новых подданных в христианскую веру. Даже в Искере сохранялась мечеть, а близ него — мусульманское кладбище. Казаки небольшими отрядами разъезжали по улусам, не замечая каких-либо враждебных настроений. Они начали быстро сходиться с улусными людьми, передавали им свой и перенимали их житейский и трудовой опыт. Татары сообщали, где лучше ловится рыба, где и какой водится зверь. Много полезного русские воины узнали об обработке шкур и тонкостях таежной охоты. Казаки усвоили наиболее обиходные слова татарской, а татары — русской речи.
Историк П. Небольсин утверждал, что сближению казаков с местным населением во многом способствовали женщины. С завершением похода аскетизм победителей заметно пошатнулся, да и невозможно было теперь атаманам уследить за поведением каждого казака. Мы не уйдем далеко от истины, если заметим, что молодые отважные казаки пользовались успехом у туземных красавиц. Служители Христа, прибывшие с дружиной в Сибирь, со своей стороны снисходительно смотрели на увлечения молодой паствы. Что это не досужий домысел, говорит такой факт: когда в Тобольск прибыл первый архиепископ, он был буквально поражен обилием смешанных браков, не освященных церковью. Некоторые казаки восприняли обычай Востока и завели по нескольку жен. Короче говоря, в Сибири налаживалась мирная жизнь.
Но старый и опасный враг Кучум и татарская знать, потерявшая свои улусы, не смирились с новым порядком вещей и ждали лишь удобного случая, чтобы напасть на русских. Такой случай им скоро представился, 5 декабря 1582 года Ермак послал есаула Богдана Брязгу с 20 казаками ловить рыбу на Абалацком озере, за несколько верст от Искера. Более месяца спокойной жизни, дружеские связи с татарами притупили бдительность молодых воинов. После трудового дня они беззаботно улеглись на ночлег. На этом озере обычно ловили рыбу татары. Возможно, кто-то из них сообщил о казаках Маметкулу, который оправился от ран и скрывался где-то поблизости. Маметкул с группой воинов неожиданно напал на спящих и перебил их. Только одному казаку удалось спастись и в ту же ночь сообщить Ермаку о случившемся [99].
Недавно найденный Синодик несколько иначе описывает это событие: «Тое же зимы Ермакове и дружине, безо опасения им идущим к рыбной ловле под Обалак декабря в 5 день. И внезапу приидоша на них нечестивыя воинством и побита на том деле Окула, Ивана, Карчигу, Богдана Брязгу и с их дружиною» [100].
Гибель казаков и общего любимца Брязги заставила Ермака вновь взяться за меч. «Ермак же о сем оскорбися много зело, на гнев подвижася, взъярися сердцем велми и повеле дружине своей препоясатися оружием и шед на брань», — сообщает летописец. С отрядом казаков атаман без промедления пустился в погоню и под Абалаком настиг татар. В короткой схватке отряд Маметкула был разбит, и лишь немногим во главе с предводителем удалось бежать от возмездия. На обратном пути казаки захватили тела убитых товарищей и похоронили их в 7 верстах от Искера, на Саусканском кладбище.
Кто хочет другими управлять, пусть сначала научится владеть собой, — гласит древнерусский афоризм. Ермак умел подавлять волей и подчинять разуму свои чувства, когда в этом возникала необходимость. На второй день после гибели Брязги и его товарищей в Искер явились татарские мурзы Ишбердей и Суклем. Первый прибыл с Тавды, второй — с Тобола. Ничем не выдал своего горя Ермак, любезно принял обоих мурз и привел к присяге государю московскому.
У Ермака не было оснований питать верноподданнические чувства к русскому самодержцу, и он не испытывал их ни в те времена, когда грабил на Волге царскую казну, ни теперь, когда стал повелителем целой страны. Но Ермак не отождествлял Русь, свою родину, с царским двором. Вышедший из толщи народной, он любил Россию, и это чувство еще более окрепло и обострилось вдали от нее. К России были обращены все его помыслы. Ей он верно служил, ведя своих товарищей в Сибирь. О ней думал, принимая шерть от новых подданных.
Приведя в русское подданство татарских феодалов, отложившихся от Кучума, и родоплеменную знать ближайших хантейских и мансийских племен, Ермак снарядил первое посольство в Москву. Этот шаг был обдуман со всех сторон. Атаман понимал, что удержать обширный край с небольшим числом воинов невозможно. Чтобы утвердиться в новой земле, надо ставить города и остроги с более или менее значительными гарнизонами. Вопрос о посольстве решал круг. Нетрудно было убедить казаков в необходимости закрепить плоды их ратных подвигов присоединением Сибири к России. Круг определил и состав посольства. Его возглавил первый помощник Ермака атаман Иван Кольцо. С ним шел в Москву атаман набранных у Строгановых иноземцев Черкас Александров [101].
