Елизаветинская Англия. Путеводитель путешественника во времени - Мортимер Ян (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Если вы хотите по-настоящему узнать, что такое бедность в елизаветинском городе, посетите дом под названием Шипдемс в нориджском приходе Святого Мартина на Копне.
Это большое старое здание, комнаты в котором снимают нищие. В одной живут шестидесятишестилетний Ричард Старкин, безработный сапожник, и его семидесятишестилетняя жена Елизавета, слишком больная, чтобы работать. Они получают всего по два пенса милостыни в неделю и «очень бедны». В следующей комнате живет пятидесятичетырехлетняя Сесилия Барвик, которая прядет белую основу и тоже «очень бедна». Далее мы встречаемся с шестидесятилетней Маргарет Гаррисон, которая зарабатывает вязанием и стиркой грязного белья и присматривает за своим девятилетним сыном, который тоже вяжет. По соседству с ней живет шестидесятивосьмилетняя Агнесса, чей муж Томас Гос лежит в больнице; она прядет белую основу, получает полтора пенса милостыни в неделю и «очень бедна». В соседней комнате – двадцативосьмилетняя дочь Агнессы Маргарет, жена шляпника Томаса Коллинза, который бросил ее, сбежал в Лондон и не высылает никаких денег; она вяжет, чтобы прокормить себя и двух дочерей. Они не получают милостыни, а когда приходит инспектор, он обнаруживает в их постели проститутку. Далее живут сорокалетний Кристофер Смит, безработный одноногий шляпник, его тридцативосьмилетняя жена Дороти, прядущая белую основу, и две их дочери, которые учатся прясть у вдовы Маллерд; на всех они получают три пенса милостыни в неделю. Следующие жильцы – сорокалетний Роберт Хейгет, безработный пивовар, и его двадцатипятилетняя жена Марджери с грудным ребенком, которая прядет белую основу; они не получают милостыни и «очень бедны». Наконец, в этом доме живут еще три старые вдовы: шестидесятидевятилетняя Катерина Маллерд, которая учит дочерей Кристофера Смита прясть, не получает милостыню и «очень бедна»; восьмидесятилетняя пряха Алиса Колтон, у которой парализована кисть руки, – она не получает милостыни и «очень бедна»; и восьмидесятилетняя Эм Стоу, у которой парализована рука, – она получает два пенса милостыни в неделю, но вынуждена присматривать за незаконнорожденным одиннадцатилетним сыном своей дочери. Две из них вместе ходят на улицу побираться. Вот какие они, городские бедняки: старые, увечные, больные, немощные, брошенные и доведенные до отчаяния. У всех них есть своя стратегия выживания – кто-то рассчитывает на более молодых членов семьи, кто-то занимается проституцией, кто-то стирает. Вы можете увидеть на улицах Нориджа слепого мужчину за 50. Поводырем у него служит двенадцатилетний мальчик-сирота – за еду. Некоторые женщины зарабатывают по два шиллинга в неделю, ухаживая за больными и умирающими. Это опасная работа, особенно если ухаживать приходится за больными оспой или чумой. Но если за неделю ухода за чумным больным предлагают шесть шиллингов, бедные женщины добровольно соглашаются [32].
Городская беднота в основном состоит из женщин, а вот три четверти бродячих бедняков – мужчины. Они, естественно, намного моложе: две трети из них младше 25. В одну группу из 20 попрошаек в Кромптоне, графство Ланкашир, в 1597 году входило 12 мальчиков младше 15 лет и три – младше пяти. Причина, по которой они пошли побираться, – голод 1594–1597 годов: их родители, скорее всего, умерли голодной смертью. Или же можно посмотреть на несчастную Алису Моррис. Она родилась в Бордене, графство Кент; когда ей исполнилось десять лет, ее отправили прислуживать дома у дяди. Все шло хорошо, но потом умер отец, и дядя выгнал ее из дому. Осиротевшая, оставшаяся почти без денег, она ходила из города в город. Когда деньги совсем закончились, у нее не осталось выбора, кроме как присоединиться к тем, кто попрошайничает или ворует. В приходе Морбат в Девоне в начале 60-х годов было несколько случаев, когда «бедные бродячие женщины рожали в сараях и амбарах». В Лондоне в 1583 году «бедняки лежат на улицах, подстелив соломенные тюфяки… или прямо в слякоти и грязи… [и] страдают до смерти на улицах, словно собаки или дикие звери, без всякой жалости и сочувствия.
Главная проблема – это как раз резкий рост населения. Количество жителей в Англии постоянно растет, начиная со второго десятилетия XVI века, когда их число составляло всего 2,4 миллиона. Как мы уже видели, к 1600 году эта цифра выросла до 4,11 миллиона, но дополнительных средств для их обеспечения не появилось. Поля отдают под овечьи пастбища и парки, так что сельскохозяйственной земли, где выращивается пища, стало даже меньше. Если вы вспомните еще и о неурожаях вкупе со спадом определенных отраслей, то сразу поймете, почему на больших дорогах столько нищих. Сходите в Кентербери, Феверсем или Мейдстон и поговорите с тамошними бедняками. Некоторые из них прошли несколько сотен миль, чтобы добраться туда – из Ланкашира, Йоркшира, Камберленда и Чешира. Они пришли не из северных городов, а из сельской местности, где их урожаи погибли, и они не смогли выплатить всё растущие ренты, после чего их просто согнали с земли. Они пришли на юг, надеясь на лучшую жизнь. Но, когда они сюда добираются, с ними обращаются, как с изгоями.
Если вы не очень хорошо одеваетесь, вас тоже легко могут спутать с бродягой. Домовладельцы очень боятся незнакомцев. Они умышленно приравнивают их к «египтянам», или цыганам, которые кочуют по Англии десятилетиями. Хотя цыгане составляют лишь малую долю бродячих бедняков, они отлично символизируют ответ на вопрос, почему никто не хочет иметь дело с бродягами. Цыган по умолчанию считают ворами: говорят, что они путешествуют ватагами по 80 человек и разделяются на группки по пять-шесть, ища, что бы украсть. На самом же деле они путешествуют маленькими семейными группами; впрочем, людей не особо интересуют смягчающие обстоятельства. В Акте о египтянах 1530 года объявляется, что, поскольку цыгане зарабатывают на жизнь только хиромантией, предсказанием судеб и воровством, они обязаны покинуть королевство. Этот закон подтверждает и Елизавета в 1563 году, выпустив Акт о дальнейшем наказании бродяг, называющих себя египтянами. Там говорится, помимо всего прочего, что любой человек, замеченный в компании цыган, может быть повешен.
Именно в таком контексте законодатели рассуждают и о других бродягах. Этой теме посвящается целый литературный жанр. Книги сенсационны: они претендуют на правдивое описание преступного мира, скрывающегося в любом городе, и подробно рассказывают о грешных, грязных злодеях и их коварных планах по ограблению и убийству добропорядочных граждан. Ненависть, когда-то направленная только на цыган, теперь распространилась на бродячих нищих и голодающую молодежь. В 1572 году парламент принимает «Акт о наказании бродяг и о помощи бедным и немощным». Там говорится, что «бродяга старше 14 лет должен быть… мучительно избит плетьми, после чего мочку правого уха нужно прожечь железным прутом толщиною в дюйм, если только некий заслуживающий доверия человек не возьмет его на службу сроком в год». Кроме того, восемнадцатилетний юноша, который снова займется бродяжничеством после того, как его один раз поймали, будет повешен как преступник. О, веселая, веселая Англия! В 1589 году дело принимает драматичный оборот, когда – несмотря на всю кажущуюся нелогичность этого шага – правительство запрещает кому-либо предоставлять бродягам крышу над головой. Это значит, что теперь по закону в одном домовладении может проживать только одна семья, и поместные суды вскоре начнут искать бедных «незаконных жильцов». В 1600 году в Маулсэме, графство Эссекс, восемь арендаторов земли были вызваны в поместный суд по обвинению в укрывательстве бедняков. Трое из них давали кров нищему с женой в течение нескольких месяцев; один впустил к себе жить сразу две бедные супружеские пары на шесть месяцев; остальные укрывали год жили в Маулсэме. Тем не менее, арендаторам приказали либо тут же прогнать лишних жильцов, либо заплатить штраф в 1 фунт. Эти семейные пары и вдовы, естественно, не чета толпам молодых мужчин-грабителей. Но они бедны, и жители Маулсэма боятся, что финансовая ответственность по уходу за этими нищими падет на них. Так что они хотят прогнать этих незнакомцев за двойное преступление: у них нет ни денег, ни дома.
