Утопия у власти - Некрич Александр (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Жорж Клемансо говорил, что война слишком серьезное дело, чтобы его можно было доверить генералам. Ленин, сразу же после захвата власти, приходит к выводу, что пролетарская диктатура слишком серьезное дело, чтобы его можно было доверить пролетариату.
Диктатура пролетариата определяется Лениным прежде всего, как система, отвергающая парламентаризм, предусматривающий отделение законодательной и исполнительной властей. Диктатура пролетариата — слияние воедино управления и законодательства. Это значит, что власть имущие принимают законы, по которым осуществляют свою власть, не подвергаясь никакому контролю. Впрочем, Ленин, чтобы не было никаких кривотолков, объяснил слово «диктатура»: «Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть».
Поскольку пролетариат оказывается неспособным осуществлять эту диктатуру, дело это берет на себя авангард рабочего класса — партия. Ленин этого не скрывает: «Когда нас упрекают в диктатуре одной партии... мы говорим: Да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем». Еще до прихода к власти вождь партии большевиков пренебрежительно отверг буржуазное понятие — «воля большинства». Важно, писал он, в решающий момент, в решающем месте быть сильнее, победить.
Первое же соприкосновение с властью, с практикой рождает в Ленине убеждение в необходимости диктатуры партии, а в ней — и это было вкладом в марксизм — диктатуры отдельной личности. В марте 1918 года Ленин объясняет необходимость личной диктатуры с точки зрения нужд современной экономики: «... Всякая крупная машинная индустрия — т. е. именно материальный, производственный источник и фундамент социализма — требует безусловного и строжайшего единства воли... Но как может быть обеспечено строжайшее единство воли? Подчинением воли тысяч воле одного. Это подчинение может, при идеальной сознательности и дисциплинированности участников общей работы, напоминать больше мягкое руководство дирижера. Оно может принимать резкие формы диктаторства... Но, так или иначе, беспрекословное подчинение единой воле... необходимо». В марте 1918 года, через четыре месяца после революции, Ленин говорят о необходимости — «так или иначе» — личной диктатуры. По причинам экономическим. В марте 1919 года, в речи, посвященной памяти Я. Свердлова, он настаивает на необходимости личной диктатуры по причинам политическим: «В эпоху резкой борьбы, осуществляя рабочую диктатуру, надо выдвигать принцип личного авторитета, морального авторитета отдельного человека, решениям которого все подчиняются без долгих обсуждений». Мечта о сильной власти живет в Ленине с давних пор. Троцкий в брошюре «Второй съезд российской социал-демократической рабочей партии. Отчет сибирской делегации», выпущенной в 1903 году в Женеве, писал о планах Ленина: «Осадное положение, на котором с такой энергией настаивал Ленин, требует твердой власти. Практика организованного недоверия требует железной руки, Ленин делает мысленную перекличку партийному персоналу и приходит к выводу, что железная рука это он сам — только он». Ленин отнюдь не скрывал своих намерений. Троцкому не нужно было их разгадывать. В стенографическом отчете второго съезда, изданном в Женеве, на стр. 241 занесено в протокол, что во время выступления делегата Попова, говорившего о вездесущем и всюду проникающем духе Центрального комитета, Ленин поднял высоко кулак и воскликнул: «Кулак!»
Власть кулака, которую Ленин утверждал в партии, распространяется на страну.
Рождается «философия власти» 20-го века. Обнаружив, что реальность не похожа на его представление о ней, Ленин решает силой изменить реальность, изменяя прежде всего представление о реальности. Не случайно первым декретом Совета народных комиссаров был «декрет о печати», вводивший цензуру, закрывавший газеты и журналы, критически относившиеся к новой власти. Признавая, что кое-кому «даже из старых большевиков» трудно было примириться с тем, что до революции «наша старая программа» требовала «свободы печати», а после прихода к власти эта свобода была немедленно ликвидирована, Бонч-Бруевич формулирует «новые требования Октябрьской жизни» так: «Во время революции должна существовать только одна революционная печать…»
Гитлер, прилежный ученик Ленина и Сталина, отмечал, что слабость буржуазного мира по сравнению с марксизмом заключается в принципиальном отделении духа и силы, идеологии и террора. В марксизме, — говорил фюрер, — «дух и грубая сила гармонично совмещены». И добавлял: «Национал-социализм — это то, чем марксизм мог бы быть, если бы он разорвал абсурдные узы, связывающие его с демократическим порядком».
Ленин первым открывает секрет сочетания «духа и грубой силы», практического использования силы для осуществления утопической программы, прикрытия силы утопической программой.
Важнейшим элементом ленинской политики, направленной на удержание власти меньшинства, одной партии, был раскол большинства, дробление, атомизация общества. Одним из первых своих актов — 11 ноября 1917 года — советское правительство уничтожает сословия и гражданские чины, существовавшие в дореволюционной России. Но в отличие от «буржуазных революций», которые устанавливали «равенство всех граждан перед законом, в действительности являвшееся равенством формальным», пролетарская революция устанавливает в стране принципиальное неравенство. Оно закрепляется в первой советской конституции — в Конституции РСФСР, принятой в июле 1918 года. Часть населения полностью лишается прав, русский язык обогащается словом — «лишенец». В число лишенцев были включены лица, живущие на нетрудовые доходы, частные торговцы, служители культа, бывшие сотрудники полиции, члены бывшего царствующего дома, но так же «лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли». Это касалось прежде всего крестьян, нанимавших хотя бы одного работника весной или осенью для помощи в полевых работах. Таких крестьян насчитывалось не менее 5 миллионов человек. Лишение прав распространялось на всех членов семьи. Для детей это означало, в частности, лишение права учиться в вузах и ограничение — в связи с нехваткой мест — права учиться в школах. Все остальные крестьяне ограничивались в избирательных правах — при выборах в советы один голос рабочего равнялся пяти голосам крестьян.
Все крестьянство разбивается на множество категорий: деревенский пролетариат, бедняки, маломощные середняки, середняки, кулаки. Поскольку определенных, точных критериев принадлежности к той или иной категории не было, законом становится произвол. Рождается система, в которой наличие одной или двух коров, одной или двух лошадей, определяет положение человека в обществе и определяет будущее его детей. «Социальное положение» становится клеймом. До революции продвижение по службе или деньги позволяли перейти из одного сословия в другое. Революция ликвидирует социальную мобильность для лиц с «неподходящим» социальным происхождением, изменить которое человек был не в состоянии, как нельзя изменить расовое происхождение.
Иллюстрацией конкретного осуществления «лишения прав» было решение петроградского комиссариата продовольствия ввести в июне 1918 года «классовый паек для различных групп трудового и нетрудового населения». Были созданы на первых порах 4 категории: 1 — для рабочих тяжелого физического труда, 2 — для остальных рабочих и служащих по найму, 3 — для лиц свободных профессий, 4 — для нетрудовых элементов. Решение это было выполнением требования Ленина, выраженного еще в декабре 1917 года, о «необходимости проведения классового принципа при распределении продовольственных пайков». 27 сентября 1918 года «Правда» опубликовала сообщение о том, что «Наркомсобес подтверждает необходимость лишения пайков все кулацкие и буржуазные элементы деревни и города. Полученные таким образом излишки будут использованы для увеличения пайка деревенской и городской бедноты». Раздробив общество, правительство присваивает себе право обрекать часть населения — низшие касты — на голодную смерть, ради спасения высших каст.
