Распутин - Амальрик Андрей Алексеевич (библиотека электронных книг txt) 📗
И журналисты при жизни Распутина, и мемуаристы после его смерти с неодобрением и насмешкой подчеркивали или его нечистоплотность, засаленный пиджак, смазанные дегтем сапоги, черные ногти, нечесаную бороду, или же, напротив, его франтоватость, лакированные сапоги, шелковые рубашки, меховую шубу, одна газета даже назвала его «мужичком с надушенной бородой и выхоленными ногтями».
Трудно сказать, как должен был одеваться Григорий Ефимович, чтобы угодить русскому обществу, — ходить в лаптях, армяке и треухе или в лаковых туфлях, визитке и цилиндре. Положение выскочки, внезапно поднявшегося из низких в высокие слои общества, всегда сложно, особенно в России, с ее крепкими социальными перегородками, — как бы он ни ступил и что бы ни сказал, всегда будет повод для насмешки: попал-де «с суконным рылом в калашный ряд». Такому человеку угрожают две крайности: или стремление скорее адаптироваться, казаться «таким же», что порой выходит комично, или, напротив, стремление подчеркнуть свое происхождение, утрировать чуждые новому окружению привычки, как бы тыкать ими в глаза.
Распутин любил подчеркнуть свою «простоту» и в своей одежде, обыденной жизни и поведении «на людях» во многом сохранил привычки сибирского мужика. Когда он хотел «прифрантиться», он делал это тоже по-мужицки и постепенно нашел свой стиль одежды, несколько даже «монашеский», что должно было подчеркнуть его положение «старца», в этой одежде его можно видеть на большинстве фотографий. Шелковые рубашки, шуба и шапка были подарками его поклонников и поклонниц — притом не всегда бескорыстными.
Ел Распутин тоже по-мужицки. «Обедает „он“ на кухне co всеми домашними, — записывает в дневнике его сосед в Петербурге. — Садится „он“ посредине, с одной стороны черненький господин… в роли „его секретаря“, с другой стороны ростая какая-то женщина, деревенская, в черном платье, с белым платочком на голове… затем сестра милосердия и девочка в коричневом коротком платье, лет 16-18, в роли прислуги-горничной. Едят суп из одной все миски деревянными ложками…» Симанович, «черненький господин», пишет, что Распутин «пользовался только в редких случаях ножом и вилкой и предпочитал брать кушанья с тарелок своими костлявыми сухими пальцами… Бросал куски черного хлеба в миску с ухой, вытаскивал своими руками эти куски опять из ухи и распределял между своими гостями». При этом-де трудно было «смотреть на него без отвращения».
И правда, не очень приятно смотреть, как залезают в суп рукой, но, с другой стороны, все подобные описания построены на контрасте: вот графини и княгини и тут же мужик, который не умеет даже есть прилично. Описания эти переходили из книги в книгу, получалось даже, что Распутин прямо черпал и ел уху руками. У крестьян этика еды отличается от «господской», а привычка есть руками едва ли должна вызывать ужас. Едят руками хлеб, без помощи рук не обгрызешь косточку, я в детстве считал, что только тогда блины вкусны, когда их ешь руками. Есть руками — это также обычай мусульман. Персидский шах Наср-эд-дин на обеде у Александра III, по словам С.Ю.Витте, «полез в общее блюдо пальцами», да и с вилкой в руках не растерялся и, сидя рядом с императрицей Марией Федоровной, «прямо полез в ее тарелку своей вилкой… взял с тарелки императрицы что-то и положил себе в рот».
Распутин «никогда не ел мяса, сладостей и пирожных. Его любимыми блюдами были картофель и овощи», — вспоминает Симанович. Он пишет, что почитатели «приносили много икры, дорогой рыбы, фруктов», но «на столе стояли всегда картофель, кислая капуста и черный хлеб… куча сухарей из черного хлеба и соль. Распутин любил эти сухари, а также предлагал их своим гостям». О том, что Распутин не ел ни мяса, ни сладостей, пишут и его дочь, и Труфанов, и Белецкий, добавляющий, что Распутин «не любил, если при нем курили, ел всегда мало, редко прибегая к ножу и вилке, из вин любил мадеру и иногда красное, минеральных отрезвляющих вод… не пил, а заменял их для отрезвления или простой водой или простым квасом». Пил он много чаю, водки не пил никогда, не пил и вина более двадцати лет, до 1914 года — но когда начал, выпить мог очень много.
Называя Распутина «грязным мужиком», его недоброжелатели подразумевали, что он грязен не только нравственно, но и физически, — едва ли это верно. «В общем он был довольно чистоплотным и часто купался», — замечает Симанович. Хорошо известно, что любимым его местом была баня, — сибиряки любят париться, и там банька стоит почти у каждого дома. Я сам сохранил прекрасное воспоминание о сибирских банях — и «по-черному» и «по-белому», — хотя мне и не приходилось в них бывать в таком изысканном обществе, как Распутину.
Почувствовав себя в мире петербургских салонов увереннее, чем у себя в деревне, Распутин тем не менее «до своей смерти оставался настоящим сибирским мужиком, — пишет его дочь, — и я думаю, что именно его простота, грубость его речи, его манера одинаково обращаться с великими князьями и крестьянами — именно это очаровало русских аристократов». «По-видимому, он нарочно показывал свою грубость и невоспитанность, — пишет Симанович. — К дамам и девушкам из общества он относился самым бесцеремонным образом, и присутствие их мужей и отцов его нисколько не смущало… Разговаривая же с крестьянами или со своими дочерьми, он не употреблял ни единого бранного слова».
Успех Распутина у Милицы и Анастасии был решающим шагом в осуществлении плана ввести «простого… православного русского человека» в царскую семью: черногорки и их мужья горячо рекомендовали «сибирского старца» в Царском Селе. Встреча Распутина с царем и царицей произошла в доме Петра Николаевича и Милицы Николаевны. 1 ноября 1905 года Николай II записал в своем дневнике: «Познакомились с человеком Божиим Григорием из Тобольской губернии». Распутину шел сорок второй год, Николаю — тридцать восьмой, Александре — тридцать четвертый. Это был судьбоносный день для всех троих.
Глава VI
Николай Александрович, старший сын Александра III, родился 6(18) мая 1868 года, в день Иова Многострадального. Впоследствии он любил вспоминать об этом и, как Иов, лишившись всего, не роптал на Бога. Бог, однако, не дал ему вторично ни власти, ни богатства, ни славы.
20 октября 1894 года Александр III скончался, и двадцатишестилетний Николай Александрович стал императором Николаем II, самодержавным монархом ста тридцати миллионов подданных, империя которого простиралась от Ледовитого океана до Индии и от Тихого до Германии. По определению С.Ю.Витте, «прежде всего и более всего от самодержца требуется сильная воля и характер, затем возвышенное благородство чувств и помыслов, далее ум и образование, а также воспитание».
Воспитанность, учтивость Николая II отмечают почти все. Что до образования — то он слушал лекции, но не сдавал экзамены. «Не знаю, насколько учение пошло впрок», — заметил читавший ему курс права Победоносцев. Витте находил, что Николай II «обладает средним образованием гвардейского полковника хорошего семейства», а Извольский понижал его до «уровня образования кавалерийского поручика» — таково мнение трех долголетних министров царя. Генерал А.А.Мосолов, человек двора, напротив, считал, что у Николая II «очень большие исторические познания». Он любил и знал военную историю, «но знание его вообще истории народа было очень слабо», — пишет В.С. Панкратов, комиссар Временного правительства, охранявший царя в Тобольске. Его удивило также, «как в такой семье, обладавшей всеми возможностями, не окружили детей лучшими преподавателями». Однако почти все, кто знал Николая II, отмечают его живой ум, способность «понимать, иногда с полуслова, нарочито недосказанное».
«Когда император Николай вступил на престол, — пишет Витте, -…он сердечно и искренно желал России в ее целом… всем ее подданным счастья и мирного бытия, ибо у императора, несомненно, сердце весьма хорошее, доброе». «Я всегда буду помнить его удивительно глубокий искренний взгляд, в котором светилась истинная доброта», — пишет А.А.Вырубова, приводя рассказ — не знаю, правда это или нет, — как «революционер, давший обет убить государя», не смог это сделать, когда их взгляды встретились. «Глаза у него были хорошие, добрые… — показывал А.А.Якимов, один из охранников царя в Екатеринбурге. — Вообще он на меня производил впечатление как человек добрый, простой, откровенный, разговорчивый». Впрочем, «добрый взгляд императора» не помешал Якимову участвовать в его убийстве.
