Крушение России. 1917 - Никонов Вячеслав (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗
О предлагавшихся планах был проинформирован и Милюков, который на рождественские каникулы съездил в Крым (как всех тянуло к Алексееву!), а на обратном пути остановился в Москве. «Кн. Львов только что вернулся из Петербурга и на квартире Челнокова рассказывал по секрету последние столичные новости. В ближайшем будущем можно ожидать дворцового переворота. В этом замысле участвуют и военные круги, и великие князья, и политические деятели. Предполагается, по-видимому, устранить Николая II и Александру Федоровну» [1556].
1 января традиционно отмечалось по всей России официальными приемами, во время которых подчиненные передавали наилучшие пожелания своим руководителям. Как нам уже известно, весьма интригующе прошел прием в Тифлисе, где великого князя Николая Николаевича поздравлял Хатисов.
Император же ознаменовал начало нового года переменами в составе Государственного совета по царскому назначению. Недрогнувшей рукой он заменил 18 сановников, примкнувших к Прогрессивному блоку, обеспечивая тем самым перевес лояльным трону фракциям. Впрочем, опять не обошлось без демарша со стороны Госсовета. Узнав, что среди вновь назначенных будет Штюрмер, фракция правых заявила, что не примет его в свой состав, и демонстративно избрала своим лидером Трепова. Председателем Госсовета царь назначил Ивана Щегловитова, вызвав новый шквал протестов. «Назначение на столь высокий пост человека, который всего шесть месяцев назад по требованию общественности был смещен с должности, было явным свидетельством того, что монарх окончательно и безвозвратно утратил чувство ответственности за положение дел в стране» [1557], — возмущался Керенский. Как бы то ни было, уже Щегловитов поехал поздравлять императора от Госсовета.
Главный прием страны проходил в Царском Селе. Все шло обычным, веками заведенным порядком. «Принесение поздравлений состоялось в четвертом часу дня в Большом Царскосельском дворце. Император прибыл во дворец и вошел в зал в сопровождении министра Императорского Двора и командующего Императорской главной квартирой генерал-адъютанта графа Фредерикса, помощника командующего главной квартирой генерал-адъютанта Максимовича и дежурства, — гласила официальная хроника. — Первыми приносили поздравления председатель Совета Министров князь Голицын, члены Совета Министров, председатели Г. Совета ст. — секретарь Щегловитов и Г. Думы камергер Родзянко, главноуправляющие, министр и статс-секретарь Великого Княжества Финляндского генерал-лейтенант Марков, государственный секретарь статс-секретарь Крыжановский, помощник министра Императорского Двора обер-егермейстер граф Нирод, первые чины Двора, лица Государевой свиты и среди них великие князья… По окончании приема и поздравлений Государь Император проследовал в Большой зал дворца, где собрался весь дипломатический корпус, аккредитованный при Высочайшем Дворе… В шестом часу вечера Государь Император отбыл из Большого дворца» [1558]. В тот же вечер весь салонный Петроград обсуждал два скандальных инцидента, которые произошли во время приема и были весьма показательны для тогдашней политической атмосферы.
Прежде всего, состоялась резкая публичная размолвка между Родзянко и Протопоповым. Вот как ее вспоминал председатель Думы: «Войдя, я попросил церемониймейстера барона Корфа и Толстого предупредить Протопопова, чтобы он ко мне не подходил… Чтобы избежать инцидента, я перешел в другое место и стал спиной к той группе, в которой был Протопопов. Тем не менее, Протопопов пошел напролом, приблизился вплотную и с радостным приветствием протянул руку. Я ему ответил:
— Нигде и никогда.
Смущенный Протопопов, не зная, как выйти из положения, дружески взял меня под локоть и сказал:
— Родной мой, ведь мы можем столковаться.
Он мне был противен.
— Оставьте меня, вы мне гадки, — сказал я» [1559]. Происшествие это во всех деталях было описано в газетах, которые гадали только: вызовет ли Протопопов Родзянко на дуэль или нет. Не вызвал.
На второй инцидент обратили меньше внимания, но он был более серьезным. Принимая поздравления дипломатов, Николай II, любезно поговорив с Палеологом, подошел к Бьюкенену и что-то резко произнес ему по-английски. Стоявшие рядом заметили, что посол Великобритании сильно смутился и густо покраснел. Не многие знали, что император продолжил разговор с Бьюкененом, который состоялся двумя днями ранее во время личной аудиенции в Александровском дворце.
Посол выступил тогда в очень не свойственной дипломату роли, оказавшись одним из тех, кто тоже решил открыть царю глаза, чего Николай никак не ожидал и не был намерен терпеть. Состоялась едва ли не перепалка. Желая внести свой вклад в борьбу с изменой, темными силами и германскими шпионами, Бьюкенен выпалил царю:
«— Они дергают за веревки и пользуются как бессознательным орудием теми, кто обычно дает советы Вашему Величеству о выборе Ваших министров. Они косвенно оказывают влияние на императрицу через окружающих ее лиц, и в результате вместо того, чтобы пользоваться подобающей любовью, ее величество окружена недоверием и обвиняется в том, что работает в интересах Германии.
Император еще раз выпрямился и сказал:
— Я сам выбираю своих министров и никому не разрешаю влиять на мой выбор…
— Видит ли Его Величество, — спросил я затем, — опасности положения и знает ли он, что на революционном языке заговорили не только в Петрограде, но и во всей России?» [1560]. И далее в том же духе. Император, все больше раздражаясь, заметил, помимо прочего, что английский посол тоже вносит свой вклад в дестабилизацию, посещая откровенных врагов трона.
После холодного приема 1 января на обратном пути в Петроград Бьюкенен пригласил в свое купе поезда Палеолога и поведал французскому коллеге о происшедшем. Оказывается, Николай, подойдя к послу Великобритании, сказал, что тот не оправдал ожиданий императора. Двумя днями ранее он упрекал посла за то, что он посещал врагов монарха. Теперь царь исправлял свою неточность: Бьюкенен не посещал их, а принимал у себя в посольстве [1561]. Посол был крайне обескуражен, царь знал о его связях с противниками режима гораздо больше, чем ему бы хотелось.
Не успели завершиться рождественские каникулы, а Голицын уже назначил на 3 января первое заседание своего правительства. Обсуждался один вопрос: что делать с Думой. Очередное ее заседание должно было состояться 12 января, что сулило немедленный политический кризис. В то же время премьер получил из рук императора подписанный им указ с открытой датой о роспуске Думы, которым не воспользовались Штюрмер и Трепов. Пять министров не считали нужным ничего менять — пусть депутаты соберутся в ранее установленные сроки. Голицын и еще восемь членов кабинета полагали, что при господствовавших в парламенте настроениях появление в ней нового премьера и правительства вызовет столь недопустимые выступления, что Думу придется распускать и назначать новые выборы, что нежелательно. Надвигался новый финансовый год, и предстояло утвердить государственную роспись доходов и расходов, то есть — бюджет. В итоге победила и была одобрена императором точка зрения о переносе созыва Думы на 14 февраля [1562]. Ожидавшихся бурных протестов не последовало, очевидно, депутаты были не против отдохнуть лишний месяц.
Сам же Голицын решил использовать выигранное время, чтобы, помимо прочего, наладить отношения с Думой. Как и его предшественник Трепов, он полагал, что путь к ее сердцу лежит через удаление Протопопова (уверен, это не помогло бы: если бы не стало Протопопова, появился какой-нибудь новый символ ненависти, тот же Голицын). Премьер начал конфиденциальные переговоры со статс-секретарем Сергеем Крыжановским, предлагая ему министерство внутренних дел. «Он вряд ли мог сделать лучший выбор, так Крыжановский был умным, энергичным и опытным чиновником, который хорошо знал всех руководителей министерства» [1563], — полагал директор Департамента полиции Васильев, сообщавший детали переговоров с Крыжановским. Тот соглашался, однако при условии, что корпус жандармов возглавит генерал Курлов. Но последнего думское большинство и земгоровцы ненавидели даже больше, чем Протопопова, если такое вообще возможно представить. Голицын не осмелился согласиться с условием Крыжановского и не стал даже обсуждать его кандидатуру с императором, который к тому же не был в восторге от статс-секретаря.
