Воспоминания - Шпеер Альберт (читать книги без TXT) 📗
Мы вместе с Адольфом Галландом, командующим истребительной авиацией, провели расчет, согласно которому получалось, что уничтожение одного бомбардировщика противника над территорией Германии обойдется нам потерей одного истребителя. Но при этом соотношение потерь в материально-техническом смысле выразятся в пропорции 1: 6, а летного состава — 1: 2. А так как не менее половины наших летчиков могли спастись при помощи парашюта, а экипажи противника попадали бы на немецкой территории в плен, то даже при его превосходстве в людских и материально-технических резервах, а также в возможностях подготовки летного состава, преимущества были определенно на нашей стороне (22).
Числа 10-го августа Галланд весьма в нервозном тоне предложил мне вместе с ним немедленно вылететь в ставку. Гитлер только что отдал столь характерный для него своей испульсивностью приказ направить воздушный флот «Рейх», формирование и укомплектование которого двумя тысячами истребителей как раз подходило к концу, на Западный фронт. В то же время весь наш опыт показывал, что там он будет перемолот в самые краткие сроки. Гитлер, конечно, догадывался, с какой целью мы пожаловали. Он понимал, что своим приказом он нарушает данное мне в июле месяце обещание прикрыть истребительной аиацией заводы по производству синтетического горючего. Он уклонился от открытого спора на «ситуации», назначив нам встречу после совещания наедине.
Я начал с того, что в очень осторожной форме выразил сомнение в целесообразности приказа, а затем, подавляя все свое волнение, спокойно охарактеризовал катастрофическое положение с вооружением и техникой, привел соответствующие цифры и обрисовал последствия, которые будет иметь продолжение бомбардировок. Уже на этой стадии доклада Гитлер начал нервничать и, хотя он и слушал молча, по выражению его лица, суетливым движениям рук, покусыанию ногтей, я видел его нарастающие несогласие и напряженность. Когда же я подошел к концу и подумал, что все же смог его убедить в том, что каждый имеющийся в нашем распоряжении истребитель должен использоваться над территорией Рейха для подавления неприятельских бомбардировщиков, Гитлер сорвался. Лицо его налилось кровью, глаза безжизненно остекленели. Совершенно вне себя он заорал: «Решения оперативного масштаба — это мое дело! Соблаговолите заниматься Вашими проблемами вооружения! Остальное — не Ваше дело!» Не исключено, что он и согласился бы с моими доводами, если бы это был разговор тет-а-тет. Присутствие Галланда делало пересмотр приказа для него невозможным.
Он резко оборвал беседу и не допустил еще некоторых дополнительных доводов: «Я не могу больше терять с Вами время». Обескураженные, мы с Галландом отправились в мой служебный павильончик.
На следующий день, не солоно хлебавши, мы уже собирались лететь назад в Берлин, когда появился Шауб и сообщил, что мы должны еще раз переговорить с Гитлером. При нашем появлении он сразу ж взорвался еще более несдержанно, чем накануне. Слова вылетали еще быстрее и сбивчивее: «Я вообще не собираюсь больше выпускать самолеты! Истребительная авиация как особое формирование тотчас же распускается! Прекратить производство самолетов! Немедленно, понятно? Вы ведь все жалуетесь на нехватку квалифицированной рабочей силы? Так немедленно же перебросить ее на производство зенитной артиллерии. Всех рабочих туда! Материалы — тоже! Это мой приказ! Немедленно вызвать сюда Заура! Составить программу производства зенитных орудий! Сообщите об этом Зауру. Программу удесятирения их производства… Мы переключим на него сотни тысяч рабочих. Я каждый день читаю материалы зарубежной прессы, и они пишут, как страшна наша зенитная артиллерия. Именно ее они побаиваются, а не наших истребителей». Едва Галланд открыл рот, чтобы возразить. что показатель поражения самолетов противника истребителями над территорией Германии выше, чем зениток, но успел сказать только несколько слов, как его оборвали. Снова было резко сказано, что мы свободны, в сущности, нас попросту вышвырнули.
В чайном домике я выпил вермута из всегда стоявшей там наготове для подобных случаев бутылки; мой желудок взбунтовался против только что пережитой сцены. Галланд, обычно уравновешенный и сдержанный, выглядел впервые за все время нашего знакомства подавленным. В его голову не укладывалось, что из-за трусости перед противником подлежит роспуску подчиненная ему истребительная авиация. В отличие от него мне куда как были знакомы подобные срывы Гитлера, и я знал, что очень часто осторожными маневрами можно было добиться исправления принятых им решений. Я успокаивал Галанда: на предприятиях, изготовляющих истребители, невозможно наладить производство орудийных стволов. Узкое место у нас — совсем не в недостаточном числе зениток, а в снарядах для них, в первую очередь в нехватке взрывчатых веществ.
Заур, разделявший мои опасения, что Гитлер выдвинет невыполнимые требования, доложил ему на следующий день, что увеличение выпуска зенитных орудий зависит от парка специального технологического оборудования для сверления длинных стволов.
Вскоре мне вместе с Зауром пришлось снова прибыть в ставку, чтобы обсудить в деталях отданный Гитлером тем временем письменный приказ. После долгого перетягивания каната он умерил свое первоначальное требование увеличить производство зениток в пять раз до роста в два с половиной раза. На это он дал нам время до декабря 1945 г. и, кроме того, потребовал удвоить производство снарядов для зениток (23). В относительном спокойствии мы смогли обсудить двадцать ввосемь пунктов повестки совещания. Но как только я снова обратил его внимание, что при данных условиях истребительная авиация должна использоваться только над нашей территорией, Гитлер снова сердито оборвал меня и повторил свой приказ о свертывании производства истребителей в пользу наращивания выпуска зенитных орудий. На этом он закрыл совещание.
Это был первый приказ Гитлера, которому не последовали ни я, ни Заур. Я поступал на свой страх и риск, когда на следующий же день на заседании штаба, ведающего вопросами производства вооружений, заявил, что «в любом случае выпуск истребителей должен поддерживаться на максимальном уровне». Еще через три дня я пригласил представителей авиационных предприятий и в присутствии Галланда подчеркнул значение стоящей перед ними задачи: «Именно резким рывком ответить на нависшую над родиной опасность полного подавления военной промышленности» (24). Постепенно Гитлер поостыл и неожиданно и беззвучно даже включил выпуск истребителей, хотя и по урезанной программе, в высшую категорию срочности. Буря пронеслась.
