Подъем и падение Запада - Уткин Анатолий Иванович (книги без регистрации .txt) 📗
1. Во исполнение этой стратегии американское руководство осенью 2006 г. создало Американо-Китайский стратегический экономический диалог.
2. В декабре 2006 г. американский министр финансов Полсон во главе шести чиновников ранга министра и председателя федеральной резервной системы США провел двухдневную сессию с группой китайских партнеров по широкому кругу вопросов — от сотрудничества в вопросах энергетики до коррекции обменных курсов.
3. Начался прежде немыслимый обмен мнениями по вопросам КНДР, Дарфура, выработки Плана развития Дохи, консультации по поводу Международного энергетического агентства. Все это «де факто» превращает Китай в «протосупердержаву».
4. США стали периодически поощрять участие Китая в работе «группы восьми», в совещаниях министров финансов и глав центральных банков самых развитых стран, признавая растущую значимость Пекина в мировой политике, и взамен склонять Пекин к расширению внутреннего потребления, изменять систему искусственных обменных курсов, ведущую к разбалансированию устоявшихся мировых стандартов. (В тех же целях на встречи «Г-8» приглашались периодически Индия, Бразилия и Южная Африка.)
5. Квота на участие в голосовании по вопросам Международного валютного фонда была под американским давлением изменена благоприятным для Китая образом — эта квота значительно превзошла подлинный экономический вес КНР. Это было сделано (как пишет «Нью-Йорк тайме» в августе 2006 г.), чтобы «перестроить МВФ и дать Китаю дополнительный голос — чтобы усилить его чувство ответственности за деятельность данной организации» [761]. Шаг в этом направлении был совершен осенью 2006 г. на сессии МВФ в Сингапуре — МВФ согласился реструктурировать квоты.
6. Китай получил приглашение войти в Межамериканский банк развития, китайская позиция была укреплена в Группе по энергии АПЕК (позднее в эту специализированную Группу АПЕК вошла и Индия). США совместно с Японией, Южной Кореей пригласили Китай (и Индию) в Международное энергетическое агентство для создания общих стратегических запасов нефти.
Одна из очевидных целей этого — укрепить режим нераспространения. Пекин в этом отношении более других может повлиять на КНДР и ее ядерную политику. В результате китайское правительство в октябре 2006 г. впервые поддержало резолюцию Совета Безопасности ООН, требующую наложения санкций на Северную Корею.
Сделали ли осуществленные Китаем мероприятия его образ на Западе «менее грозным»? Едва ли. Так, 27 сентября 2005 г., профессор Пенсильванского университета Эвери Голдстайн пишет в ходе общенациональной дискуссии: «Чего следует ждать после подъема Китая? Не потребует ли он, сконцентрировав огромные возможности, больших перемен в структуре международного общества, не станет ли он разрушительной ревизионистской державой, исполненной решимости изменить мировую систему к своей выгоде? Многие специалисты за пределами Китая считают, что более мощный Китай неизбежно представит собой угрозу международному миру» [762]. Если даже ныне Китай дружелюбен, то нет гарантии того, что таким же он останется, обретя новую силу через несколько десятилетий, в совершенно иной международной среде. Академические ученые указывают на разрушительный потенциал стран, рвущихся к могуществу после столетий унижений и слабости. У Соединенных Штатов есть критические по важности два десятилетия, когда попытки остановить китайский реваншизм могут быть загашены сближением и проявлением общих позиций.
Далее это станет труднее, а затем превратится в невозможный вариант будущего.
Это так напугало президента Джорджа Буша, что на очередной встрече АПЕК (ноябрь 2006 г.) он снял «борьбу с терроризмом» как главную задачу АПЕК, поменяв ее на «создание зоны свободной торговли».
Вашингтон, может быть, и не против расширения зоны влияния Китая и Индии, но он явно хотел бы видеть все это под опекой и с согласования с Соединенными Штатами. Самостоятельные же действия в истинном смысле пугают США, не лучше ли восстановить прежнюю роль ООН и МВФ, расширить эту роль, увеличить американское участие? За такой сознательный подъем Китая и Индии США могли бы получить достойную компенсацию.
И все же. Нетрудно себе представить, что Китай и Индия согласятся пойти в одном могущественном строю с Соединенными Штатами — это легче и удобнее. Но пойдут они только до тех пор, пока это будет соответствовать прямым и непосредственным интересам этих миллиардных стран, этих могущественных цивилизаций. На той грани, где движение в фарватере США перестанет соответствовать интересам великих азиатских стран, они сделают поворот, они отклонятся от американского курса. Получив все от США, «сверхдержавы» двадцать второго века вполне могут уйти своим ходом, преследуя собственные цели.
А на азиатском востоке, похоже, окончилась четвертьвековая кома второй экономики мира — Японии. Джунихиро Коидзуми и Шиндзо Абе, как кажется, провернули мертвый ход колоссального японского мотора. Союз с Америкой уже не кажется в Токио единственной возможной схемой. Япония все более пристально смотрит на рост Китая, думая о невероятном, но притягательном: совмещении сил с колоссом Китая. Пассивная Япония 1970—1990-х гг. начинает скрываться за горизонтом. Американские исследователи Ричард Кац и Питер Эннис указывают на японский вывод: «Перемены в глобальной геополитике требуют от Японии модифицировать свои отношения с Соединенными Штатами и стать более активной силой мировой политики» [763]. Новый премьер Синдзо Абе требует более патриотического воспитания молодежи. Японцы начинают чаще писать о привлекательности тройственного союза Китая, Японии и Южной Кореи. Через две недели после вступления в должность премьера Синдзо Абе посетил Пекин и Сеул. Не отвлечет ли это Пекин от американских схем?
США на распутье. Одинокая гегемония погибла в кровавой Месопотамии. Теперь Вашингтон размышляет над выбором между старыми западноевропейскими союзниками и двумя лидерами Азии. Демография и экономика делают привлекательным азиатский выбор. История, религия и цивилизация указывают на пространство Северной Атлантики, на Европу. Выбор Азии, вне всякого сомнения, ожесточит Европейский союз, который уже иначе посмотрит на российские дали. Одно трудно себе представить: добровольный сбор Европы, Азии и России под американскими знаменами — время безусловной американской гегемонии, начавшееся в 1945 г., и ставшее почти абсолютным в 1991 г., начинает подходить к историческому финишу.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ ЗАПАД БЛОКИРУЕТ ИНДИЮ
США-Индия
Но еще большие шаги навстречу американцы сделали на индийском направлении. Америка довольно долгое время весьма враждебно смотрела на Индию — особенно откровенно с 1974 г., со времени первого индийского ядерного испытания. Вашингтон долго держался стороны Пакистана, опасаясь при этом гонки со стороны Китая.
Здесь перемены произошли быстро и весьма значительно. Еще десять лет назад Вашингтон, казалось, интересовался лишь Кашмиром как камнем преткновения между Пакистаном и Индией и опасностью ядерного противостояния в Южной Азии. И только в двадцать первом веке произошло «нечто»: старинный союзник — Пакистан, несмотря на совместные битвы с Талибаном, стал уступать место новорожденному союзнику — Индии. В Индии же ослабевал прежний антиамериканизм: в 2002 г. к США позитивно относились 54 процента индусов, а в 2005 г. — 71 процент [764]. (Это было заметно в Вашингтоне на фоне растущего европейского критицизма.)
Довольно неожиданно для внешнего мира летом 2005 г. премьер-министр Индии Манмохан Сингх провозгласил, что Индия и США «вступают на дорогу далекоидущего стратегического партнерства [765]. Как часть этого нового поворота американской глобальной стратегии президент Буш признал Индию легитимной ядерной державой (то есть ставя ее на один уровень с собой, Россией, Британией, Францией и Китаем), выполняя тридцатилетнее желание Нью-Дели.
