Забытое сражение Огненной Дуги<br/>(Крушение операции «Цитадель») - Замулин Валерий Николаевич

«В 24.00 полк в составе 1,2,3 и 2/283-го гв. сп пошел на прорыв вражеского кольца к своим частям по лощине правого берега р. Разумная в направлении Шеино. Впереди с разведкой двигался командир полка и штаб 1-го сб. В 4.00 полк вышел в район Шеино и сосредотачивался в районе с. Ушаково для получения дальнейших указаний. По пути следования от разрыва вражеской мины погибли зам. командира по строевой части капитан Карпов и инструктор-пропагандист полка капитан Шаров» [602].

В том же донесении комдив-94 доложил, что он решил имеющимися на тот момент силами «удержать рубеж — выс. 174.1 — Шеино — Ушаково» [603]. А село Мазикино к этому времени еще находилось в руках 6-й тд и только через сутки, к 6.00 13 июля 1943 г., 288-й гв. сп выбьет немцев из него. Лишь после этого дивизия сможет выстроить сплошную линию обороны: /иск/клх. «Коминтерн» — Мазикино — Шеино — Ушаково, о которой говорится в отчете корпуса.

А утром 12 июля, судя по документам полков 94-й гв. сд, перед правым флангом 3-го тк на участке Мазикино — Шеино — Ушаково устойчивой обороны не было, за исключением самого села Шеино. Здесь находилось много войск, но они лишь выходили из боя и приступали к занятию позиций. Хотя ни комдив, ни их командиры полков толком не знали, по какому рубежу будет строиться оборона соединения. К примеру, 288-й гв. сп за сутки получил три прямо противоположных приказа: с 10.00 до 13.00 он вышел и занял оборону по линии выс. 193.0 — западная окраина Ушакова, но сразу же получил приказ оставить этот участок и перейти на другой: выс. 215.3, западная окраина с. Нелидово, западная опушка леса, юго-восточнее с. Мазикино, а в ночь на 13 июля вышел на восточный берег р. Разумная и приступил к оборудованию позиций по линии /иск/ Коминтерн — /иск/ Мазикино.

Бесспорно, Брайту было известно о том, что происходило утром 12 июля на позициях советских войск в районе Шеино — Мазикино, но он оказался не в состоянии использовать благоприятную обстановку. Уже просто не было сил для нанесения ударов в этом районе. Для него в тот момент было крайне важно вывести 7-ю тд из обороны и усилить ею ударный клин корпуса в районе Ржавец — Александровка — Верхний Ольшанец, который глубоко вошел в оборону 69-й А. Всю ночь на 12 июля и сразу после рассвета мотопехота Функа, совместно с полками Хорна, продолжала подавлять очаги сопротивления в самом Мясоедове. А затем 7-я тд приступила к сдаче рубежей. Прием-передача длилась до полудня 12 июля, после чего ее главные силы двинулись на северо-восток. В результате одно из трех танковых соединений Брайта в наиболее тяжелый для советской стороны момент прорыва 11 июля и на следующий день, когда В.Д. Крюченкин и Н.Ф. Ватутин «скребли по сусекам», пытаясь восстановить разрушенный фронт обороны 69-й А, было сковано частями 94-й гв. сд. Это явилось одной из важных причин того, что хотя 6-я тд уже на рассвете 12 июля создала вполне пригодный для броска к Прохоровке плацдарм на правом берегу Северного Донца у с. Ржавец, и советских войск здесь было очень мало, рывка для соединения со 2-м тк СС в этот день так и не последовало.

Несмотря на тяжелые бои, численное превосходство противника и оперативное окружение, потери 94-й гв. сд оказались не очень высокими. К примеру, за 11 июля в 288-м гв. сп выбыло 420 человек [604]. И что очень важно, стрелковые батальоны полка сохранили свою боеспособность. Так, в 1-м сб 11 июля имелось в строю 430 человек, а через сутки в нем числилось 344, во 2-м сб соответственно 368/308, а в 3-м сб — 351/273 [605].

После полуночи боевая группа фон Оппельна, используя сумерки и неразбериху, царившую в тылу 69-й А, прошла оставшиеся до Ржавца несколько километров и, заняв село вместе с заминированными, но не взорванными мостами, вышла на правый берег Северного Донца. Из утренней и дневной сводки 6-й тд в штаб корпуса:

«…Танковая группа Оппельна ведет бой в районе Казачье с вражескими тяжелыми танками. Боевая группа Унрайна после последнего донесения частью в районе южнее Верхнего Ольшанеца ведет ожесточенные бои по очистке Шлихового (юго-восток). Боевая группа Квентина (разведбат. — З.В.) частью на марше для занятия рубежа восточнее Шляхово, частью еще на хут. Калинин. Слабая вражеская воздушная активность.

…Захваченное ночью с 11 на 12.7 в ходе решительного преследования предмостное укрепление северо-восточнее Ржавца удерживалось 12.7 танковой группой Оппельна под артиллерийским и танковым обстрелом. Силы дивизии в течение дня собираются в районе Казачье — Кураковка» [606].

Таким образом, генерал Брайт сдержал обещание, данное Кемпфу, а затем и Манштейну. Рывок его соединения был впечатляющим. В ходе 12-часового наступления две потрепанные дивизии продвинулись в глубь обороны Воронежского фронта примерно на 18 км и создали важный на тот момент для армейской группы плацдарм на западном берегу Донца, куда уже утром Хюнесдорф оперативно подтянул артиллерию и 1/114-й грп. Надо отдать должное решительности и профессионализму Брайта и его подчиненных, ни разу за все время операции «Цитадель» немецкое танковое соединение, имея такое мизерное количество бронетехники, не добивалось столь впечатляющих результатов. Кроме того, напомню, что к исходу 11 июля 2-й тк СС прорвал нашу оборону в районе Прохоровки и вышел на ее окраины. Без преувеличения можно сказать, что положение для командования Воронежского фронта сложилось очень тяжелое.

Наши генералы прекрасно понимали суть собственных неудач, но в донесениях и докладах руководству фронтом главный акцент делали не на истинные причины прорыва, а на умопомрачительные цифры бронетехники, которую якобы противник ввел в бой. По мнению командарма-69, в районе Верхний Ольшанец — Казачье — Ржавец в этот момент немцы располагали 250–300 танками, командование 35-го гв. ск оценивало вражескую группировку в 350 боевых машин, а авиаразведка утром 12 июля донесла командующему 5-й гв. ТА, что здесь действует от 500 до 700 танков. Сам П.А. Ротмистров считал, что в указанном районе могут находиться не более 350–400 танков. И весь этот вал далеких от действительности цифр вместе с ошеломляющим по своей стремительности прорывом противника обрушился на Н.Ф. Ватутина. Николай Федорович бывал и не в таких переделках, поэтому при оценке событий в первую очередь опирался на собственную интуицию и видение оперативной обстановки. Его оценки, доложенные в Ставку, были наиболее реалистичными — до 200 танков.

Позиция и В.Д. Крюченкина, и С.Г. Горячева понятна: донося о сотнях танков южнее Прохоровки (а в трех дивизиях 3-го тк было не более 100–120 бронеединиц), они стремились в первую очередь убедительнее объяснить, почему их войска не удержали рубеж, и обосновать необходимость выделения им резервов. Для командования фронта ситуация, в которой оказалась армия Крюченкина, породила более значимую проблему. Само по себе появление танкового корпуса Брайта в 18 км от района развертывания главной контрударной группировки фронта для Н.Ф. Ватутина было неожиданным и малоприятным. Но он не рассматривал это событие как катастрофу. Силы для локализации прорыва были и у фронта, и у Ставки. Вопрос заключался в том, как использовать эти силы? Проводить намеченный контрудар или продолжать удерживать тыловой рубеж прежними методами? Если нет, то положение проясняется — часть сил 5-й гв. ТА направить в полосу Крюченкина, часть оставить для усиления обороны 5-й гв. А под Прохоровкой. Но армия Ротмистрова — резерв Ставки, поэтому необходимо решение И.В. Сталина. И, судя по всему, оно было получено в ночь на 12 июля 1943 г. Верховный приказал проводить уже подготовленный контрудар. В то же время в качестве страховочной меры, как и предложил находившийся в штабе Воронежского фронта начальник Генштаба РККА А.М. Василевский, из состава Степного фронта немедленно был выдвинут на корочанское направление 1-й механизированный корпус.