Унесенные бездной. Гибель «Курска». - Черкашин Николай Андреевич (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
Тут в комнату вбежал маленький мальчик, а его поймала молодая красивая женщина – дочь Ирины Николаевны – Оля… И понял я, что прихрамывающую блондинку кто-то решился однажды проводить из ресторана. Решился связать с ней судьбу, жениться на ней. Мужем Ирины стал статный моряк-главстаршина. Прожили они несколько лет. Потом развелись. И она, увечная, с ребенком на руках, сумела найти нового мужа, не хуже прежнего. Это даже не судьба, это – характер.
Живет Хабарова, не жалуется, внука растит, за полярнинских инвалидов хлопочет. Пособие от Министерства обороны получает за искалеченную ногу – аж целых 83 рубля 26 копеек.
– Ну а с Анатолием Степановичем и в самом деле на разных мероприятиях встречаемся. Никакой обиды на него не держу. Он с тем взрывом и сам настрадался.
Такая вот история… Кого винить в той давней трагедии? Шла Холодная война… И высшая степень боеготовности оплачивалась порой кровью. Через несколько месяцев после взрыва в Полярном едва не грянул ядерный взрыв в Карибском море, где столкнулись лоб в лоб геополитические интересы двух сверхдержав и куда от забрызганных кровью полярнинских причалов ушли четыре подводные лодки. Такие же, как «Буки-37» – Б-36, Б-4, Б-59 и Б-130. «Живыми не ждали!» – скажут потом их командирам большие начальники, следившие за большой охотой американского флота на «Красные Октябри». Но это другая история…
Нынешний День подводника отмечался в Полярном широко и красиво. Ветераны выходили в море, опускали на воду венки…
Мы сидели с Бегебой за одним накрытым столом. Золото погон его парадной тужурки оттенялось серебром густых ещё волос. Рослый, крепкий морячина, он никак не тянул на свои семьдесят… Потом вдруг куда-то исчез.
– А где Анатолий Степанович?
– К своим пошел…
Я нагнал Бегебу у гарнизонного кладбища. Там почти вровень с сугробами высился серый бетонный обелиск: «Морякам-подводникам, павшим при исполнении воинского долга 11 января 1962 года…»
Я уже знал, что во все праздники капитан 1-го ранга Бегеба приходит к своим морякам. Тяжелая эта участь – быть живым командиром погибшего экипажа. Бегеба снял черную раззолоченную фуражку.
– Подождите, ребята… Я к вам скоро приду.
Рукавом тужурки обметал он снег с выбитых на граните литер: «Симонян, Семенов…»
Теперь новое потрясение – «Курск». Гибель подводного крейсера он принял столь же остро, как и взрыв собственного корабля.
– Так что же по-вашему, Анатолий Степанович, случилось на «Курске»?
– Думаю, случилось то же, что и у меня… Торпеда рванула.
С тем я и уехал…
Глава пятая
ВСЕ ДЕЛО В «ТОЛСТОЙ ТОРПЕДЕ»?
Итак, рванула торпеда…
Так считают и американские эксперты. Им так проще – внутренний взрыв, это ваши проблемы. Разбирайтесь со своими конструкторами, инженерами, торпедистами, а не с нашими подводными лодками, которые – этого они не говорят, а подразумевают – как ходили в ваши полигоны, так и будут ходить.
Как всегда, недостаток информации с лихвой покрывается предположениями, догадками, а то и просто слухами, тем более что характера пробоины мы так и не знаем. Бесспорно одно – был сильнейший внутренний взрыв. Но что его инициировало?
Встречаю знакомого флотского офицера (не подводника), вхожего в Главный штаб ВМФ. Под большим секретом выдает «главную причину» гибели «Курска». В носовой-де отсек врезали два торпедных аппарата увеличенного диаметра под сверхмощную торпеду. При стрельбе, чтобы избежать резкого скачка давления в отсеке, открывают переборочные двери аж до пятого отсека. Ну и рвануло при опытовой стрельбе…
Потом прочитал в серьезной газете мнение ещё одного знающего человека: «На «Курске» при стрельбе модернизированной торпедой могло произойти следующее: торпеда почему-то застряла в аппарате, не вышла из него. Но пороховой стартовый заряд сработал… Произошел взрыв, который выбил заднюю крышку торпедного аппарата… За две минуты или чуть более того температура в отсеке поднялась на сотни или даже тысячи градусов. Она-то и вызвала детонацию боезапаса…»
Вначале поверил, но, когда шок прошел, пораскинул, как говорили в старину, «скудным розмыслом»: если бы все было так, как считает знающий автор, то при открытой передней крышке (а иначе стрелять нельзя) выброс порохового заряда произошел бы вперед, как из ствола обычной пушки. Задняя крышка, как и замок орудия, осталась бы на месте. Даже если бы её вышибло, хлынувшая под давлением вода не позволила бы развиться объемному пожару…
Наконец, ни одна приемочная комиссия не даст добро оружию, при стрельбе из которого надо разгерметизировать четыре отсека подряд. Есть и ещё одно давнее правило: никакие стрельбы даже самыми обычными торпедами не проводятся, если поблизости находятся иностранные подводные лодки. А уж секретными – опытовыми – тем более… И потом, если бы стреляли действительно чем-то особенным – суперновыми экспериментальными торпедами, тогда бы на борту была бы куда более представительная комиссия, чем заводской инженер и военпред из Махачкалы. Обычно в такие «звездные походы» набивается немало начальства, в надежде на ордена «за испытание новой военной техники».
«Можно предположить и несколько иной вариант развития этого трагического эпизода, – настаивает на своем сторонник торпедной версии. – Специалисты «Дагдизеля» принялись выяснять причины отказа техники. По их просьбе торпедный аппарат осушили и открыли его заднюю крышку. И в этот момент произошел подрыв пиропатронов и взрыв емкости с горючим торпеды».
«Эту версию я не принимаю, – заявляет капитан 1-го ранга Михаил Тужиков, подводник с 27-летним стажем. – «Курск» лежит на грунте с поднятым перископом, а под перископом никто торпедами со Второй мировой войны не стреляет. Есть мнение, что перископ мог «сам собой» выйти от удара о грунт. Но это невозможно: он поднимается гидравликой с усилием 150 кг на квадратный сантиметр. Значит, лодка зачем-то всплывала на перископную глубину и не совершала пуска торпеды. И если даже был пуск, тогда почему у подлодки повреждены рубка и комингс-площадка аварийно-спасательного люка на корме?»
«За двадцать лет эксплуатации проектов 949 и 949а (вместе с «Курском» их в составе ВМФ РФ было одиннадцать), – утверждает контр-адмирал Валерий Алексин, – при проведении около тысячи торпедных стрельб не было ни одного подобного случая с практическими торпедами».
Так что торпедная версия в таком варианте никак не проходит…
Торпедная версия («ЧП в первом отсеке») – самая простая и самая понятная. Понятная абсолютно всем, даже домохозяйкам – ну, рванула неисправная, неотработанная или новая торпеда и сдетонировали остальные. Мощный взрыв уничтожил носовые отсеки с центральным постом. У нас все время что-то взрывается, это так привычно. Тем более что и американские эксперты тоже так считают (в родном же отечестве, как известно, нет ни пророка, ни эксперта).
Однако не найдено ни одного факта, который бы говорил в её пользу. Есть только одна зацепка – в первом отсеке присутствовали гражданский инженер-наладчик и военный приемщик. А чего им там делать, если не испытывать новую технику?
Отвечает на этот коварный вопрос как раз один из сторонников версии «нештатной ситуации» в торпедном отсеке: «Дагестанские специалисты наблюдали за торпедой, которая была по левому борту. А рвануло в торпедном аппарате по правому.
Дагестанская торпеда была экспериментальная, на аккумуляторах. Спецы из «Дагдизеля» хотели посмотреть, как работает их движок на торпеде с аккумуляторами. Вместо керосина и перекиси водорода в торпеду были помещены аккумуляторы. А боевая часть у неё была инертная – вместо взрывчатых веществ – хлористый калий с парафином. Другими словами, это абсолютно безвредная торпеда, без боевой части. Не могла она ни при каких условиях рвануть».
Это же мнение не раз подтверждали и флотские минеры.
Повторюсь, новую технику испытывают в специальных полигонах, а не на учениях по отработке совместных действий. И контингент «испытателей» на лодке был бы несколько иной – не рядовой инженер с военпредом, а как минимум зам. генерального конструктора.
