Тайна гибели Есенина - Кузнецов Виктор (чтение книг TXT) 📗

Если верить воспоминаниям (ныне покойной) вдовы В.М. Назарова (а ей можно верить), Цкирия вместе с ним, комендантом гостиницы, «снимал с петли» Есенина. Разумеется, это ложь, и нас больше интересует вопрос, почему Цкирия оказался в час кощунственной акции в «Англетере»? Случайность? Нет, – закономерность.

Во владении Цкирия, как мы уже знаем, находились здания, подведомственные ГПУ. Таким, очевидно, был и дом-призрак по проспекту Майорова 8/23. В ходе расследования обнаружилось: в «Англетере» подолгу жили агенты Активно-секретного отделения УГРО Михаил Тейтель и Филипп Залкин (Залкинд) – они же чекисты, имевшие свои домашние семейные квартиры. Это обстоятельство подсказывает назначение таинственного особняка. Проверка домовой книги (1925—1926) подтвердила наши подозрения: почему-то в списке жильцов огромного здания значатся только владелец булочной Н.А. Луговкин, его помощник А. И. Духов и дворник Н.С. Поветьев с женой.

Повременим с выводом. 30 октября 1925 года появилась на свет служебная записка №2/295 заведующего Управлением коммунальными домами с предписанием Цкирия принять дом-сосед «Англетера» от бывшего управляющего И.С. Царькова. Интересуемся биографией последнего, благо его рабочий формуляр сохранился.

Иван Сергеевич Царьков, уроженец Владимирской губернии, 1878 года рождения; образование – 3 класса; работал наборщиком, служил в царской и Красной Армии. Член РКП (б) до лета 1925 года. Управляющий домом №3 по улице Комиссаровской (владение ГПУ; рядом, напомним, штаб ленинградских чекистов). Таким образом, подлинный хозяин Царькова нашелся. Все сомнения окончательно отпали, когда у нас в руках оказался более ранний документ – отношение подотдела недвижимых имуществ Петроградского отдела коммунального хозяйства от 22 августа 1922 года «Командиру 1-го полка особого назначения» (выделено нами. – В.К.). В бумаге содержалась просьба освободить Царькова «от прохождения военного обучения», так как на него «возложено срочное задание по приемке складов…».

Итак, кому служил Царьков, – ясно. Он передал дом 8/23 по проспекту Майорова в руки Цкирия, связанного с теми же «темными силами». Появление последнего в «Англетере» в роковой для Есенина час можно объяснить однозначно: он выполнял свою прямую работу – транспортировал уже бездыханное тело поэта в гостиницу, где вскоре было инсценировано самоубийство.

Мы уже рассказывали, как неожиданно печально сложилась судьба коменданта «Англетера» В. М. Назарова после декабрьского, 1925 года, события (по подстроенному обвинению оказался в «Крестах», а потом на Соловках). Судьба И.П. Цкирия выглядит счастливой (если считать счастьем нераскрытое соучастие в покрывательстве убийства). С 1 января 1926 года он возглавил все коммунальные дома Центрального района Ленинграда (2-е хозяйство); письменный приказ санкционирован 3 февраля 1926 года. С тех пор карьера Ипполита Павловича, кажется, не давала осечек; он вскоре оставил семью и женился на сотруднице ГПУ; если не ошибаемся, мирно почил своей смертью.

Вывод из вышесказанного: таинственный 8-й дом, полагаем мы, служил следственной тюрьмой ГПУ, куда Есенин попал сразу же по приезде в Ленинград. Не забывайте, – он бежал из Москвы от грозившего ему судилища в связи с конфликтом в поезде Баку – Москва с врачом Левитом и дипкурьером Рога. Перед тем, во избежание издевательств, затравленный, скрывался от разыскивавших его юрких человечков в психиатрической клинике. На сей счет и документ сохранился (экспонировался на юбилейной Есенинской выставке в Москве в 1995—1996 годах):

Ассистент клиники Ганнушкин

Письмоводитель (подпись неразборчива)».

Дата на удостоверении отсутствует, но, думаем, очередной визит судебных исполнителей состоялся как раз накануне того дня, когда Есенин ушел (а не бежал, как принято думать) из больницы. Жизнь поэта оберегал с риском для себя трогательно его любивший земляк, профессор Ганнушкин.

В планы загнанного Есенина входило, по нашему мнению, не только бегство в Ленинград, но и дальше, за рубеж Страны Советов, о чем он недвусмысленно писал 27 ноября 1925 года другу П.И. Чагину: «…вероятно, махну за границу. Там и мертвые львы красивей, чем наши живые медицинские собаки».

Можно понять смятение и тревогу добровольного узника безотрадных покоев клиники. Из его души тогда вырвались одно за другим замечательные откровения: «Клен ты мой опавший, клен заледенелый…», «Ты меня не любишь, не жалеешь…», «Кто я? Что я? Только лишь мечтатель…» и др.

Подчеркнем, о грозившем поэту суде и уклонении от него в больнице обычно умалчивается, а именно это обстоятельство, на наш взгляд, послужило поводом для его ареста в Ленинграде.

Продолжаем исследовать хитро скованную вокруг Есенина цепь. Однажды, знакомясь с очередной «порцией» мемуаров людей, встречавшихся в Ленинграде с поэтом, мы обратили внимание на строки о том, что бывший чекист, некий И.И. Ханес, в конце 70-х годов рассказывал автору воспоминаний о своем посещении (вместе с сослуживцами по ГПУ) 28 декабря 1925 года 5-го номера «Англетера».

Едем в город Пушкин к мемуаристу и хозяину первого ленинградского общественного Музея Анны Ахматовой С.Д. Умникову (р. 1902). Да, подтвердил рассказ И.И. Ханеса Сергей Дмитриевич, бывший сосед старого чекиста (адрес последнего: Вокзальная, 21, кв. 28). При этом он добавил любопытную деталь: перед своей кончиной (примерно в 1982 г.) Ханес сказал Умникову: «Когда помру, не хороните меня, а выбросите куда-нибудь мое тело и не надо никаких речей». Хоронили его пристойно, но жена, Анна Яновна, действительно на прощальной церемонии речи активистов домоуправления запретила. Скоро скончалась и она (детей у них не было), и история эта погребена временем.

Архивисты Санкт-петербургского управления ФСБ – надо отдать им должное – быстро нашли «своего» человека в чекистских бумажных залежах. Перед нами сухая и строгая справка:

«Ханес Иосиф Иосифович, 1896 г. рождения, урожд. г. Вильно, еврей, до ареста работал начальником снабжения Треста Экспериментально-художественных мастерских; проживал по адресу: Ленинград, ул. Чехова, д. 7, кв. 12. Арестован органами НКВД 26 января 1938 года по обвинению в проведении контрреволюционной троцкистско-зиновьевской деятельности. „…· В материалах „дела“ имеются сведения, что Ханес И.И. служил в органах ВЧК – ГПУ с 1921 г. по 1922 г.“.

Из той же архивной справки видно: И.И. Ханеса в 1938-м все-таки оставили в покое, но в 1947-м его осудили по ст. 58—10 (антисоветская агитация) на семь лет лишения свободы; в 1956-м реабилитирован.

Был или не был Ханес в «Англетере» после официального объявления о самоубийстве Есенина, теперь вряд ли возможно доказать. Но то, что бригада ГПУ с декоративными целями выезжала в гостиницу, вполне возможно. Не забудьте: об участии ведомства Дзержинского в декабрьском преступлении говорит письменный намек «обиженного» участкового надзирателя Н.М. Горбова на начальника секретно-оперативной части ГПУ И.Л. Леонова. И это не единственное доказательство.

Архив ФСБ, давая справку о Ханесе, все-таки ошибся (еще бы: такой бумажный Монблан!). Он явно служил в ЧК – ГПУ не только в 1921—1922 годах, но и в 1925-м, что почти подтверждает наша спасительница и помощница – контрольно-финансовая домовая книга. Она свидетельствует, тогда Ханес жил в доме №60, квартира 43, по улице Некрасова, через каких-то пятнадцать домов от В.И. Эрлиха. Домоуправ указал место работы Иосифа Иосифовича: «Интернациональный клуб», – он-то и станет для новых исследователей ключиком для открытия секретного замка.

Мы же ограничимся следующими замечаниями: многие соседи по дому Ханеса – «военнослужащие» (один из них летчик Б.М. Кислицкий); мелькнул в приложенных справках о доходах «агент» (снабженец?) Карахан – уж не родственник ли Л.М. Карахана?