Рассказы о старых книгах (Поиски, находки, загадки) - Анушкин Александр Иванович (мир книг .TXT) 📗
Какое же место евьинский букварь занимает среди других старопечатных учебников? Прежде всего сравним его с первенцем нашей учебной литературы — львовским букварем Ивана Федорова 1674 г.
Несомненно, составители евьинского начального учебника имели под рукой федоровский учебник и пользовались им. В том и другом после азбуки идут одинаковые примеры слогов — «ба, ва… бе, ве…» и т. д. Есть разница в использовании отдельных знаков кирилловского шрифта. В евьинском букваре более богат и разнообразен состав слогов. В склонениях одинаковы примеры со словами «владыка, благодать, естество, отец, чиста» и т. п., однако с отличиями в месторасположении. В евьинском учебнике больше примеров, например, слово «человек» в федоровском учебнике названо 14 раз, в евьинском — 19 и т. п. В букваре 1618 г. нет слов федоровского учебника — «архангел, апостол, Давид, зиждитель, крест, мученица, престол, пророк, рождество, троица, Христос» и т. п. (Имеются в виду склонения). Тематически примеры для склонений в евьинском учебнике свободны от ряда сугубо религиозных терминов. А при склонении слова «бог» в евьинском букваре употреблена явно неканоническая формула — «бози, богов, боги…»
Кроме того, некоторое сходство букварь 1618 г. имеет с вышедшими в Вильне в 1618 г. (два издания) и 1621 г. «Грамматиками», также, по сути, букварями. Но только некоторое. По сравнению с ними евьинский букварь более основательный учебник, с большей грамматической насыщенностью.
Довольно четко прослеживается связь «Букваря» 1618 г. с «Грамматикой» Смотрицкого. В них помещены одни и те же примеры склонений. Разница лишь в том, что в грамматике указаны падежи, а в букваре — нет. В предисловии Смотрицкого к «Грамматике» 1619 г. сказано: «Деткам учитися починаючим Букварь, звыкле рекши, Алфавитарь, з тойж Грамматики вычерпненый, абы склонениям Грамматичным з лет детинных з мовою зараз привыкали, до выученя подаван нехай будет…» В словах Смотрицкого раскрыт секрет появления в свет «Букваря» 1618 г., включения в него тех примеров склонений, каких не было в предыдущих начальных учебниках языка. Не исключено, что автор «Грамматики» приложил свою руку и к составлению «Букваря», вышедшего в свет годом раньше «Грамматики».
Евьинский «Букварь Языка Славенска» 1618 г. вместе с «Грамматикой» Мелетия Смотрицкого 1619 г. составили для того периода своеобразный свод учебной литературы по языку. Оба учебника неоднократно переиздавались в Литве, Белоруссии, на Украине и в России или входили определенной частью в другие аналогичные учебники вплоть до XVIII в. Сличение содержания евьинского Букваря с известными изданиями букварей XVII в. это полностью подтверждает.
Таково значение новой библиографической находки в серии книжных находок второй половины XX века.
ИЗДАНО В ПЯТИ ВАРИАНТАХ
Я занимался в отделе редкой книги Публичной библиотеки УССР в Киеве. Листал евьинское издание «Евангелия учительного» 1616 г., любовался заставками и инициалами, которыми оформлена книга. Обратил внимание на герб «княжат Соломирицких», с большим искусством выполненный неизвестными художником и гравером, прочитал шестистишие под гербом, а потом семистраничное посвящение Богдану Соломирицкому, написанное переводчиком книги Максентием Смотрицким (в 1616 г. Смотрицкий был еще мирянином и звался Максимом-Максентием. При пострижении в монашество он получил имя Мелетия).
Статья Смотрицкого привлекала тем, что отличалась индивидуальностью стиля, оригинальностью суждений о чести и славе людской, а также сообщала любопытные факты из биографии «княжат Соломирицких» и их «повольного слуги» Смотрицкого. Автор посвящения, в частности, рассказывал, как он «при содействии княжат Острожских и Соломирицких побывал в чужеземских академиях», изучал там «свободные науки», а возвратясь на родину, перевел «Казанья недельные» <поучения> знаменитого Каллиста, патриарха Константинопольского. Будучи напечатанной, книга, подчеркивал Смотрицкий, пойдет «на весь русских народов свет».
Через какое-то время я работал в отделе редких книг Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. Нужно было еще раз просмотреть некоторые детали орнаментального убранства «Евангелия учительного» 1616 г.
Осторожно раскрываю массивный переплет, перелистываю титул и на обороте титула вижу не герб «княжат Соломирицких», как в киевском экземпляре, а герб «княжат Огинских», 14-строчное стихотворение под ним, затем посвящение Богдану Огинскому и Раине Огинской-Волович, подписанное уже не Смотрицким, а членами Вильнюсского братства.
Одинаковый титул, те же дата —1616 г. и место издания — Евья, один и тот же основной текст, такое же оформление, а посвящение иному лицу.
Советуюсь с работниками отдела. Узнаю от них, что в библиотеке имеется четыре экземпляра этой книги.
Просматриваю каждый экземпляр. И всякий раз встречаю сюрприз для себя. Во втором экземпляре — герб «княжат Масальских» и посвящение им, в третьем — герб Ходкевичей и посвящение Анне Ходкевич, княгине Корецкой, в четвертом — герб «панов Воловичей» и посвящение Пелагее Соколовой-Войниной, кастелянше Брестской, урожденной Волович, воеводянке Смоленской.
Выходит, что, считая экземпляр с посвящением Соломирицким, — это пять вариантов одной и той же книги.
Поиски продолжаются. В Историческом музее в Москве — семь экземпляров изучаемой книги, поступившие из различных частных собраний; во Львовском музее украинского искусства — три; по одному — в библиотеках Вильнюсского университета, АН Литовской ССР и в Государственной Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. А всего учтен 21 экземпляр. В 17 из них полностью или частично сохранились титульные листы с гербами и посвящениями, в четырех они утрачены.
Остается выяснить характер посвящений.
Запасаюсь фотоснимками так называемых ненумерованных листов (титула и посвящений) всех выявленных пяти вариантов и начинаю сличать их.
Прежде всего проделываю эту операцию с четырьмя посвящениями, идущими от лица членов братства. Устанавливаю: текст их совершенно одинаков, разнятся они друг от друга лишь адресами, титулованием того или иного лица — отсюда и некоторое отличие в размерах посвящений. Имеются незначительные разночтения в отдельных словах.
Затем перехожу к сличению коллективных текстов с текстом Смотрицкого. Здесь обнаруживается большое и принципиальное различие. Братчики позаимствовали из посвящения Смотрицкого рассуждение о чести и славе людской, ссылки на примеры героев античного мира Ликурга, Кодра, Фемистокла, Фабиев и Дециев, а также персонажей Библии, но дополнили его сообщением об авторе сочинения — Каллисте, о переводе его книги с греческого языка.
Самое же важное в коллективных текстах — высказывание о значении перевода книг на современный, общепонятный язык, чего нет в статье Смотрицкого.
Статьи коллективных авторов вдохновенно прославляют язык славянских народов, считают его знаменитейшим, красивейшим, связнейшим, утонченным, лучшим из языков мира. Вместе с тем, они отмечают, что старославянский язык, на котором до сих пор издаются книги, стал малопонятен для простого народа. Вот почему следует писать и выпускать книги на обиходном языке, что и сделано в данном случае. Ярко и образно пишут авторы об этом:
«Переложением на язык наш простый Русский» славянский язык «якобы с мертвых воскрешен». Издание на нем книг и распространение их «на все широкий славного и старожитного народу Российского краины» послужит к пользе и расширению славы и могущества народа русского.
Пройдет полтора века, и М. В. Ломоносов выразит ту же мысль, но еще более ярко. А позднее скажут о величии русского языка А. С. Пушкин и И. С. Тургенев.
И еще несколько строк о посвящениях и предисловиях. Пример с «Евангелием учительным» 1616 г. не единичен. Напечатанная во Львове в 1642 г. «Триодь цветная» частично посвящена Петру Могиле, частично — Мефодию Адаму Киселю. Киевское «Евангелие учительное» 1637 г. вышло с отдельными посвящениями Федору Проскуре Сущанскому и Б. Стеткевичу.
