Избранные произведения о духе законов - Монтескье Шарль Луи (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
Я нападал, теперь же стану защищаться. Мне скажут: сословие антрустионов, конечно, составляло особый разряд граждан, отличный от простых свободных, но так как феоды сначала были временными, а затем пожизненными, то и не могло образоваться наследственного дворянства за невозможностью присвоить прерогативы наследственному владению. Это самое возражение, несомненно, и внушило де Валуа мысль, что у франков был один разряд граждан,— мысль, которую заимствовал у него аббат Дюбо, чтобы затем исказить ее плохими доказательствами. Как бы то ни было, не аббат Дюбо мог сделать это возражение, иначе, признав существование трех разрядов римского дворянства и звание королевского сотрапезника для первого из них, он не сказал бы, что звание это означало родовое дворянство более, чем означало его звание антрустиона. Но я должен дать прямой ответ. Антрустионы, или верные, были таковыми не потому, что имели феод, наоборот — им давали феод потому, что они были антрустионами, или верными. Следует вспомнить, что я говорил в первых главах этой книги: они еще не владели в то время постоянно одним и тем же феодом, как это было впоследствии, но если они лишались одного феода, то взамен его им давали другой, так как феоды давались в зависимости от происхождения человека, так как они давались часто и в народных собраниях и, наконец, так как было столько же в интересах дворян получать их, как в интересах короля их давать. Эти роды отличались своим званием верных и преимущественным правом компенсации за феод. Я укажу в следующей книге, каким образом благодаря обстоятельствам того времени свободные люди могли иногда пользоваться этим великим преимуществом и, следовательно, вступать в сословие дворян. Этого не было во время Гонтрана и его племянника Хильдеберта, но это было при Карле Великом. Тем не менее, хотя со времен этого государя свободные люди не считались неспособными к владению феодом, отпущенные на волю крепостные, как это, невидимому, следует из приведенной выше цитаты из Тегана, были совершенно лишены этого права. Аббат Дюбо, ссылающийся даже на Турцию с целью дать нам понятие о том, чем была древняя французская знать, быть может, заметит на это, что в Турции никогда не жаловались на предоставление почестей и дарование высоких званий людям низкого происхождения, как жаловались на это в царствование
Людовика Благочестивого и Карла Лысого. Но на это не жаловались в эпоху Карла Великого, потому что этот государь всегда отличал старые роды от новых, чего не делали Людовик Благочестивый и Карл Лысый.
Общество не должно забывать, что обязано аббату Дюбо многими превосходными сочинениями, и должно судить о нем по этим прекрасным его произведениям, а не по книге, о которой мы здесь говорим. В ней аббат Дюбо допустил большие ошибки, потому что больше имел в виду графа де Буленвилье, чем разрабатываемый предмет. Из всей моей критики я выведу одно размышление: если этот великий человек заблуждался, то чего только не могу опасаться я?
КНИГА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Теория феодального права франков в его отношении к изменениям, происходившим в их монархии
ГЛАВА I
Изменения в должностях и феодах
Сначала графы посылались в округа только на один год. Но вскоре они стали покупать право продления своей должности. Мы находим пример тому уже в царствование внуков Хлодвига. Некто Пеоний, граф в городе Оксерре, послал сына своего Муммола с деньгами к Гоитрану, чтобы получить разрешение на дальнейшее пребывание в своей должности. Сын отдал эти деньги за себя и таким образом получил место отца, Короли уже тогда начинали торговать своими милостями.
Хотя по законам королевства феоды и подлежали возврату, их, однако, не давали и не отбирали назад по капризу или произволу. Предмет этот принадлежал обыкновенно к одному из главных вопросов, разрешаемых в народных собраниях. Само собой разумеется, что и в настоящем случае, как и в предыдущем, подкуп оказывал свое действие и что за деньги можно было продлить владение феодом, так же как и графством.
Я покажу дальше, что кроме пожалований, делаемых государями на время, были такие, которые делались навсегда. Однажды двор задумал отменить сделанные ранее пожалования, это вызвало всеобщее недовольство, следствием которого был знаменитый в истории Франции переворот, начавшийся удивительным зрелищем казни Брунгильды.
Прежде всего кажется непонятным, каким образом эта королева, дочь, сестра, мать столь многих королей, знаменитая еще теперь созданиями, достойными римского эдила или проконсула, одаренная от природы удивительной способностью к большим делам, обладающая достоинствами, которые так долго пользовались уважением,— каким образом могла она вдруг подвергнуться столь продолжительным, постыдным и жестоким мучениям по распоряжению короля, не пользовавшегося большим уважением у своего народа,— если только не предположить, что была какая-то особая причина нерасположения к ней со стороны самого народа. Хлотарь упрекал ее в смерти десяти королей, но между ними двое были убиты по его приказанию, а из остальных некоторые пали жертвой судьбы или злобы другой королевы, и народ, который позволил Фредегонде спокойно умереть в ее постели и даже воспротивился ее наказанию за ужасные преступления, мог бы, казалось, остаться равнодушным к преступлениям Брунгильды. Посадив на верблюда, ее возили перед всем войском: очевидно, войско было нерасположено к ней. Фредегар говорит, что Претории, любимец Брунгильды, отбирал имущество сеньоров и пополнял им казну, что он унижал дворянство и что никто не мог быть уверен в том, что он сохранит за собой свою должность. В войске был составлен против него заговор, и он был заколот кинжалом в собственной палатке. Брунгильда, мстя за его смерть или преследуя те же цели, становилась с каждым днем все более и более ненавистна народу. Хлотарь хотел царствовать один, был исполнен самых мстительных чувств, он был уверен, что погибнет, если только дети Брунгильды одержат верх. Поэтому он вступил в заговор против самого себя. Вследствие ли своей неспособности или потому, что его принуждали к тому обстоятельства, он выступил обвинителем Брунгильды и проявил на этой королеве пример жестокости.
Душой заговора против Брунгильды был Варнахар. Он был назначен майордомом Бургундии и потребовал от Хлотаря обязательства, что тот сохранит за ним это место до самой его смерти. Таким образом, майордом вышел из положения, в котором находились французские сеньоры, и власть эта начала становиться независимой от власти королевской.
Более всего встревожило народ пагубное правление Брунгильды. Пока законы сохраняли свою силу, никто не мог жаловаться на отнятие у него феода, ибо закон не давал их навсегда, но когда раздачей феодов стали руководить алчность, происки и подкупы, то поднялись жалобы на несправедливое отнятие того, что часто было приобретено не лучшим способом. Быть может, не было бы возражений против отнятия феодов, если бы к тому побуждали мотивы общественного блага. Но дело в том, что ссылались на общественное благо, и в то же время не скрывался подкуп, предъявлялись права казны, чтобы затем расточать казенное имущество по произволу, пожалования перестали быть наградой за оказанные или ожидаемые услуги. Руководствуясь порочными побуждениями, Брунгильда хотела исправить злоупотребления прежней испорченности. Ее прихоти вовсе не были прихотями слабого ума. Левды и высшие чины были уверены, что она их погубит,— и потому погубили ее.
Без сомнения, мы располагаем далеко не всеми актами, обнародованными в то время, а сообщения хроник, составители которых знали об истории своего времени не более того, что знают в настоящее время сельские жители о нашей, отличаются крайней скудостью. У нас, однако, есть постановление Хлотаря, обнародованное на соборе в Париже с целью исправления злоупотреблений, из него видно, — что государь этот прекратил жалобы, вызвавшие переворот. С одной стороны, он подтверждает все пожалования, сделанные или подтвержденные его предшественниками, а другой — постановляет, чтобы все отнятое у его лендов, или верных, было мм возвращено.
