Сталин - Волкогонов Дмитрий Антонович (мир книг txt) 📗
Ни одна фотография Сталина не могла быть опубликована без предварительного одобрения самого "вождя" или позднее - Поскребышева. Сталин любил каноническое изображение своей личности: фотографии в солдатской шинели - воплощение "пролетарской строгости", держащий на коленях или за руку ребенка - "отец своего народа", в форме генералиссимуса - "великий полководец, победитель". Может быть, поэтому бесчисленные скульптуры, портреты, фотографии Сталина удручающе однообразны и невыразительны. Работая над книгой, я смог найти большое количество его фотографий. Но наиболее впечатляющи те, которые сделаны случайно, без позирования. Самые интересные в этом смысле фотографии Н.С. Власика и Н.С. Аллилуевой, но качество их таково, что они, к сожалению, едва ли могут быть воспроизведены в книге.
Сталин, заботясь об упрочении своего единовластия, исподволь способствовал формированию в стране целой иерархии руководителей, которые стояли на более низких ступенях власти. Можно было уже в начале, допустим, 30-х годов взять подшивку центральной газеты и обнаружить неофициальную табель о рангах. Конечно, на вершине пирамиды - "лучший ученик Ленина". В отчетах пишут, что зал стоя приветствует вождя. Аплодисменты переходят в овации. Непременно здравицы, "ура". Единодержцу долго не дают говорить. Восторг неподдельный. Состояние экзальтации. Настоящее идолопоклонение. Нет предела превосходным степеням, славящим эпитетам.
А вот как пишет газета о Молотове, Кагановиче. Ворошилове: "В президиуме появился славный соратник Сталина". Бурные, продолжительные аплодисменты. Могут даже назвать по имени-отчеству. Здесь же непременные эпитеты: "стойкий большевик-ленинец", "сталинский нарком", "руководитель сталинской школы"...
Дальше, когда речь идет о руководителях пониже (наркомы, секретари обкомов, руководители крупных ведомств), эпитеты уже более "взвешенные": "верные большевики", "отличные чекисты", "самоотверженные руководители"... Но хотя эти люди стояли значительно ниже на иерархической лестнице, они возглавляли целые республики, области, наркоматы и до 1934 года часто именовались "вождями" (регионального масштаба).
Те же, кто находится еще ниже, ведут работу по претворению "гениальных" планов индустриализации, коллективизации, организуют подписки на воздушные флотилии, проводят митинги и шествия, участвуют в раскулачивании и заполняют доски почета. Многим из них в конце десятилетия сильно повезет, если останутся живыми, тогда они наверняка поднимутся на следующую ступень. Вакансий будет много. Во времена сталинского единовластия табель о рангах составляла одну из важнейших основ цезаризма. Чем меньше народовластия, тем больше начальников.
Сталин понимал, что в народе, особенно среди крестьянства, еще не были изжиты подспудные "царистские" традиции. Века забитости и темноты не могли не оставить глубоких следов, какой-то иррациональной веры во всемогущество любого правителя, особенно находящегося в столице. Среди крестьян культовые настроения были связаны не только непосредственно со Сталиным, но и с властью вообще.
Сталину часто писали простые люди. Ответы готовились в его большом секретариате, поручавшем местным органам помочь в просьбах заявителей. Иногда Сталин собственноручно отвечал на некоторые письма. В архиве генсека удалось обнаружить десятки фотокопий этих ответов. Вот один из примеров:
"Ленинград. Семье Климкиных.
Дорогие товарищи!
Из-за перегруженности опоздал с ответом, за что прошу извинения. Выражаемое Вами пожелание уже выполнено мною. Направлены облигации: на 100 рублей в распоряжение ЦК МОПРа438 и на 300 рублей - в распоряжение колхоза "Пламя Революции" в Хоперском округе - одного из застрельщиков массовой коллективизации деревни.
Высылаю детишкам карточку, как они этого просили.
Привет!
7.04.30 г. И. Сталин"439.
Позднее каждое такое письмо становилось предметом широкой пропагандистской кампании в районе, области, крае как пример "простоты и заботы вождя о народе".
Удалось установить, что Сталин немало внимания уделял не только, как бы теперь сказали, проблемам управления, но и непосредственно "технике единовластия". Он внимательно проштудировал работы В. Воровского "О природе абсолютизма", М. Александрова "Государство, бюрократия и абсолютизм в истории России". Ю. Казьмина "Судьба властелина" и другие аналогичные труды. Можно сделать вывод, что тяга к исторической литературе у Сталина не была бескорыстной, простым читательским интересом. Он искал аналогии, "рецепты", изучал технологию власти, ее психологические нюансы. Так, на- пример, Сталин усвоил, что большое воздействие на сознание и чувства людей производят его речи на различных торжествах, крупных совещаниях в Кремле. В течение 1935 года Сталин выступил в Кремле на совещании железнодорожников (30 июля), колхозниц ударниц свекловичных полей (10 ноября), на совещании передовых комбайнеров (1 декабря), на приеме передовых колхозников и колхозниц Таджикистана и Туркменистана (4 декабря), трактористов (20 декабря) и т.д. Каждое подобное совещание широко освещалось в печати, отражалось в кинохронике. По мере роста популярности Сталин, однако, пришел к выводу, что выступать, "являться народу" нужно реже; в этом случае в той же пропорции растет значимость его общения с людьми. Сталин почувствовал, что затворничество, скрытность дают большие возможности для распространения официальных легенд, мифов, сусальных штампов о "вожде".
Страна, где веками народом правил самодержец, не может легко и просто стряхнуть психологические напластования одними заклинаниями. Нужно время. Поэтому для поддержания и роста своей популярности Сталин делал особый акцент на формирование "веры в вождя", "веры в его заботу о людях", "веры в его справедливость". Все те ошибки, просчеты и преступления, которые совершал Сталин, он всегда объяснял "вредительством", "головотяпством", "тупостью" чиновников, местных руководителей, которые или не поняли или исказили его указания. Эта линия срабатывала безотказно. Ведь даже сейчас есть люди, которые считают, что трагедия Сталина в том, что он "доверился" Ежову, а затем Берии, что Сталин "многого не знал", что размах репрессий был ему "неизвестен". Все это отголоски той утонченной идеологической кампании, которую Сталин вел многие годы. Ее суть внешне бесхитростна: все победы, успехи народа достигнуты благодаря Сталину; все перегибы, злоупотребления, поражения стали возможными в результате неисполнения его воли.
