Сталин. Тайный «Сценарий» начала войны - Верховский Яков (читать книги без сокращений TXT) 📗
Авиация приграничных военных округов понесла большие потери на своих аэродромах… Первыми приняли удары противника советские пограничники и передовые подразделения войск прикрытия.
Отражая превосходящие силы врага, личный состав многих застав полностью погиб. Советские дивизии и полки вынуждены были по частям вступать во встречные бои с врагом.
Превосходство противника над советскими войсками прикрытия было на ряде направлений 3—4-кратным и более…
Несмотря на героическое сопротивление войска прикрытия не смогли задержать противника в приграничной зоне на всех трех стратегических направлениях…
Трагичной была судьба бойцов и командиров пограничных застав, своими телами прикрывших границу. У многих из них даже нет могил. Так и остались они для родных и близких навеки пропавшими без вести.
Трагичной была судьба и жителей приграничных районов. На Восток потянулись толпы беженцев. Их косили из пулеметов немецкие истребители. Их безжалостно давили гусеницами немецкие танки. Их догоняли немецкие бронетранспортеры, поливая свинцовым огнем мечущихся в смертельном страхе людей. Повсюду была неразбериха. Смятение. Ужас. Повсюду был хаос. Повсюду была смерть.
«Неприкрытость» советской границы — отсутствие организованного сопротивления, и даже запрет ответного огня, вызвала у гитлеровцев «иллюзию внезапности нападения». Об этой «внезапности» с удивлением говорят практически все — и офицеры люфтваффе, и командующий 2-й танковой группы генерал-полковник Хейнц Гудериан, и начальник штаба Сухопутных войск генерал-полковник Франц Гальдер.
ИЗ ДНЕВНИКА ОФИЦЕРА ЛЮФТВАФФЕ ЛЕТЧИКА-ИСТРЕБИТЕЛЯ ХАЙНЦА КНОКЕ
22 июня 1941 г.
5.00 утра [по Берлинскому времени]
Эскадрилья поднялась в воздух и вступила в боевые действия… Мне доставит большое удовольствие разбомбить грязных иванов.
На русской территории, к моему удивлению, все казалось погруженным в сон. Мы обнаружили русские штабы и на низкой высоте пролетели над деревянными постройками, но ни одного русского солдата не было видно… Наконец появились иваны. Они в замешательстве снуют туда-сюда, напоминая растревоженный муравейник. Мужчины в одних подштанниках, в поисках укрытия, устремились в лес. Наши армии повсеместно продвигаются вперед, русские застигнуты врасплох… Тысячи иванов стремительно отступают, это превращается в беспорядочное бегство. Когда мы открываем огонь, они, спотыкаясь и обливаясь кровью, пытаются скрыться в ближайших лесах…
Картина «внезапности нападения», описанная немецким летчиком, с удивительной точностью отражает трагические события этого дня. Поражает только фанатичная жестокость, с которой немцы выполняли свои обязанности. И то удовольствие, с которым они это делали.
ИЗ «ВОЕННОГО ДНЕВНИКА» ФРАНЦА ГАЛЬДЕРА
22 июня 1941 г., воскресенье, 1-й день войны…
…Общая картина первого дня наступления такова: противник был захвачен нападением врасплох.
Тактически он не был развернут для обороны. Его войска в приграничной зоне находились в своих обычных местах расположения. Охрана границы в целом была плохой. Тактическая внезапность привела к тому, что вражеское сопротивление непосредственно на границе оказалось слабым и неупорядоченным, а потому нам удалось повсюду захватить мосты через водные преграды и прорвать пограничную полосу укреплений на всю глубину…
Наступлением наших дивизий на всех участках противник был отброшен с боями в среднем на 10—15 км. Тем самым был открыт путь моторизованным соединениям…
Положение на фронтах катастрофическое. Красная армия отступает. Гитлеровские войска продвигаются вглубь страны. Но, несмотря на это, ни в Кремле, ни в Генеральном штабе нет ни паники, ни растерянности.
Генералу Судоплатову хорошо запомнились произнесенные в этот день с полной уверенностью слова Лаврентия Берия: «Продержаться месяц — два, а там … все пойдет как надо!»
О том же свидетельствует генерал армии Штеменко: «С первых минут войны обстановка в Генеральном штабе приобрела хоть и тревожный, но деловой характер. Никто из нас не сомневался, что расчеты Гитлера на внезапность могут дать ему только временный военный выигрыш».
Создается впечатление, что все происшедшее так и должно было произойти. Что именно так и ожидалось.
Или… именно так было задумано!?
Свершилось! 22 июня 1941, воскресенье. 3 ч 15 мин — Севастополь
«Это же война!»
За несколько минут до «внезапного» нападения, в 3 часа 07 минут, оперативный дежурный по штабу Черноморского флота в Севастополе Николай Рыбалко доложил командующему флота вице-адмиралу Филиппу Октябрьскому о том, что служба наблюдения слышит гул моторов приближающихся со стороны моря неизвестных самолетов. По свидетельству Рыбалко, выслушав доклад, Октябрьский не был, как будто бы, ни удивлен, ни взволнован, а спросил только, есть ли наши самолеты в воздухе. Услышав ответ, что наших самолетов нет, вице-адмирал строго предупредил дежурного: «Имейте в виду, если в воздухе есть хоть один наш самолет, вы завтра будете расстреляны!»
А через 8 минут, в 3 часа 15 минут, тот же Октябрьский уже звонит в Москву адмиралу Кузнецову: «Докладывает командующий Черноморским флотом… На Севастополь совершен воздушный налет! Зенитная артиллерия отражает нападение самолетов. Несколько бомб упало на город…»
Вспоминает адмирал Кузнецов: «Смотрю на часы, 3 часа 15 минут.
Вот когда началось… У меня уже нет сомнений — война!
Сразу снимаю трубку, набираю номер кабинета Сталина.
Отвечает дежурный: «Товарища Сталина нет, и где он, мне не известно». «У меня сообщение исключительной важности, которое я обязан немедленно передать лично товарищу Сталину», — пытаюсь убедить дежурного. «Не могу ничем помочь», — спокойно отвечает он и вешает трубку».
В отчаянии, адмирал звонит Тимошенко и повторяет сообщение Октябрьского. В трубке молчание. «Вы меня слышите?» — кричит Кузнецов. В голосе Тимошенко, как ранее дежурного, не чувствуется волнения: «Да, слышу…» А Кузнецов продолжает звонить по всем номерам. Еще и еще раз пытается связаться со Сталиным, но снова попадает на дежурного. «Прошу передать товарищу Сталину, что немецкие самолеты бомбят Севастополь. Это же война!»
Дежурный наверняка действует в соответствии с полученными инструкциями, и ответ его снова спокоен: «Доложу, кому следует!»
После «внезапного» нападения. 22 июня 1941. Воскресенье. Москва
«Экстренное» заседание Политбюро
…прошло 15 минут; 3 часа 30 минут утра
Начальник штаба Западного округа генерал-майор Климовских докладывает в Москву о налете люфтваффе на города Белоруссии.
…прошло 18 минут; 3 часа 33 минуты утра
Начальник штаба Киевского округа генерал-лейтенант Пуркаев докладывает в Москву о налете люфтваффе на города Украины.
…прошло 25 минут; 3 часа 40 минут утра
Командующий Прибалтийским округом генерал Кузнецов докладывает о налете люфтваффе на Каунас.
…прошло 30 минут; 3 часа 45 минутутра
По свидетельству генерала армии Жукова, в 3 часа 45 минут утра он, по приказу маршала Тимошенко, звонит Сталину.
Возможно ли это? Только через 30 минут после «внезапного» нападения вражеской армии, Жуков докладывает Сталину о нападении?!
Итак, в 3.45 Жуков звонит Сталину. А Сталин? По воспоминаниям Жукова, Сталин в это время находится на даче и спит!
Жуков последний раз разговаривал со Сталиным около часа ночи — и в это время Сталин был в Кремле. Выходит, выслушав доклад начальника Генштаба о немецком перебежчике, утверждавшем, что германские войска перейдут в наступление в 4 часа утра, и поинтересовавшись, ушла ли ДИРЕКТИВА ПЕРВАЯ в войска, Сталин во втором часу ночи выехал из Москвы на дачу, и через два часа уже крепко спал.