Ленинград (Героическая оборона города в 1941-1944 гг.) - Михайлов Владимир Дмитриевич (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Расчет Г. К. Жукова на то, что противника удастся перемолоть артиллерийским, минометным огнем, авиацией, оправдывался. Тем решительнее командующий требовал больше насыщать боевые порядки огневыми средствами. В 42-й армии специально собрали заседание Военного совета, чтобы послушать начальника артиллерии М. С. Михалкина. Когда Михалкин закончил докладывать, командарм неожиданно предложил:
— Давайте-ка переведем тяжелую артиллерию на южную окраину города. Не ровен час… Надо обезопасить ее от всяких неожиданностей.
Михалкин решительно запротестовал:
— Мы ослабим себя. Не об артиллерии сейчас надо думать…
Спор принимал острый характер, когда вдруг дверь в комнату, где заседал Военный совет, распахнулась и вошел незнакомый генерал, темноволосый и смуглый, со Звездой Героя Советского Союза на груди:
— Что здесь происходит?
Ответить ему толком не успели. Подойдя к столу, он объявил:
— Я назначен командующим 42-й армии. Новый начальник штаба прибыл со мной.
Заседание Военного совета прервалось, и буквально через несколько минут И. И. Федюнинский уже спрашивал:
— Кто у вас начальник артиллерии?
Михалкин поднялся с места.
— Доложи, в каком она состоянии.
Михалкин повторил свой доклад.
Федюнинский слушал не перебивая, только делал какие-то пометки на карте. Поговорив затем накоротке с членами Военного совета армии, приказал Михалкину:
— Твой НП на высотах? Вот и хорошо. Собирайся. Поедешь со мной.
О том, чтобы отводить тяжелые батареи в тыл, речи больше не было. Наоборот, общее число орудий, стоявших на прямой наводке, только в районе Лигова и Пулкова скоро было доведено до 529.
Каждый пройденный километр гитлеровцы устилали сотнями трупов и разбитой техникой. Тем с большей яростью они хотели отомстить ненавистному для них городу — такому близкому и такому недоступному. В сумерках фашистское командование нацелило на Ленинград одну за другой воздушные эскадры, насчитывавшие около 200 самолетов. Над городом и перед передним краем вспыхнули пожары.
Горком партии провел в этот день еще одну партийную мобилизацию, направив на фронт 52 руководящих работника из своего аппарата, а также из райкомов партии, исполкома Ленгорсовета. На многих заводах теперь работали круглые сутки: еще 11 сентября Военный совет фронта постановил в кратчайшие сроки выпустить свыше миллиона мин и снарядов, распределив заказ на 56 предприятиях.
16 сентября
Об этом эпизоде после войны расскажет в своей книге «Город-фронт» Борис Владимирович Бычевский. В четвертом часу ночи его срочно вызвали к Г. К. Жукову. Он явился в Смольный, как был, мокрый, залепленный грязью: знал, что новый командующий не терпит малейшего промедления. Жуков, стоявший над картой вместе с А. А. Ждановым, сурово глянул на вошедшего:
— Где болтаешься, что тебя всю ночь надо разыскивать?
— Выполнял ваш приказ, проверял рубеж по Окружной дороге.
— Ну и что? Готов?
Бычевский назвал точные цифры: что где сделано.
— Командующий 42-й армией знает этот рубеж?
— Днем я передал схему рубежа начальнику штаба армии…
— Я спрашиваю не о том, каким писарям отдана схема! Интересует другое: знает или не знает командарм этот рубеж?
— Генерал Федюнинский здесь в приемной, товарищ командующий…
— Без тебя знаю, что он здесь… Ты понимаешь, если дивизия Антонова не займет за ночь оборону по Окружной дороге, то немцы в город ворвутся?
Жданов постарался продолжить разговор в другом тоне:
— Товарищ Бычевский, как же вы не догадались найти самого Федюнинского! Ведь он только что принял армию. И дивизия Антонова, которая должна занять новый рубеж, буквально на днях сформирована. Разбомбят дивизию, если она пойдет туда в светлое время. Поняли наконец, в чем дело?
Бычевский, разобравшись наконец в ситуации, принял единственно верное решение:
— Разрешите… выехать сейчас вместе с командиром и вывести дивизию на подготовленный рубеж.
— Понял наконец, чего надо, — усмехнулся Жуков.
Дивизию подняли по тревоге, и в предрассветных сумерках ее полки уже занимали окопы, пролегавшие в нескольких километрах от переднего края по линии село Рыбацкое у Невы — Купчино — мясокомбинат. Представлявшаяся трудноосуществимой идея глубоко эшелонированной обороны получала весомое материальное воплощение.
На переднем крае минувшая ночь прошла неспокойно. Всю ночь от Урицка, поселка Володарского и Горелова доносился рокот моторов, фашисты подтягивали резервы. И всю ночь вспышки орудийных выстрелов высвечивали на заливе, в порту силуэты боевых кораблей. Не умолкая гремели орудия главного и противоминного калибров линкора «Марат». Стреляли крейсеры, эсминцы.
Утром 10-я стрелковая дивизия предприняла попытку восстановить локтевую связь с 42-й армией, ликвидировав вклинившихся между Урицком и Петергофом фашистов, но те сами возобновили боевые действия, опять оттеснили 10-ю дивизию к Стрельне, утвердились на берегу Финского залива за поселками Володарский и Сосновая Поляна, заняли Стрельнинский и Петергофский парки.
На Пулковских высотах над позициями батальона Рябинкина кружат два десятка самолетов, затем почти три часа не прекращается артобстрел. Потом на всхолмленной равнине появляются серо-зеленые цепи. Одна за одной. Но сразу же они словно утопают в дымно-багровом огневом вале: семь батальонных артдивизионов, артиллерия дивизии, моряки — трудно даже сказать, кто еще, ведут огонь. Политрук Филиппов выскакивает на бруствер окопа:
— Вперед! За Ленинград!
Фашисты бегут, но тут появляются три их танка, обстановка резко меняется. Однако ненадолго. От танков никто не пятится, их забрасывают бутылками с горючей смесью, две машины горят, третья поворачивает назад. Ополченцы готовы идти дальше, но командиры сдерживают их:
— Назад, назад! У нас нет сил для наступления.
На позиции возвращаются с трофеями, обвешавшись немецкими автоматами, несут пулеметы, минометы, катят противотанковое орудие. Позади остается сотни две фашистских трупов…
На правом фланге 2-й батальон снова штурмовал Верхнее Койрово. И снова безрезультатно.
В какие моменты в чьих руках были в этот день Урицк, Лигово, примыкающее к ним Старо-Паново, сказать трудно. Фашистские цепи снова и снова словно из-под земли вырастали на почерневшей от взрывов низине за Урицком, фашистские танки снова и снова наползали на окопы пограничников, оставляя позади себя костры горящих машин и серо-зеленые полоски трупов; нашей артиллерии все прибывало. Пограничники в свою очередь стремились пройти вперед, умело используя каждую складку местности.
Под Урицком все еще самая больная и горячая точка Ленинградского фронта, и штаб фронта в первую очередь шлет сюда подкрепления: танкистов А. Г. Родина, отличившегося еще под Лугой, два батальона 6-й бригады морской пехоты, саперов, батальоны железнодорожных войск. В бой их вводит командир 21-й стрелковой дивизии НКВД полковник М. Д. Папченко. Высокий, в стальной каске и красноармейской стеганке, с автоматом на шее, старый кадровый пограничник, он словно бы излучает спокойствие и уверенность.
Под свой штаб пограничники заняли находившуюся неподалеку от Урицка больницу имени Фореля. Чердак больницы, откуда прекрасно просматриваются подступы к переднему краю, облюбовали для себя артиллеристы. На появившегося здесь вскоре улыбчивого, простецкого вида командира с двумя кубиками на петлицах, поначалу никто особого внимания не обратил. Сам он держался скромно, а представлялся всем по-штатски, хотя чувствовалось, что он кадровый военный:
— Дегтярев Петр Никитич.
В то время как все другие артиллеристы до хрипоты надрывали голоса, иногда часами крича команды в телефонную трубку, Дегтярев больше времени проводил, разглядывая поле боя в бинокль.
— Что у вас там, пушки сломались?! — подшучивали над ним.
— Снаряды экономим, снаряды у нас дефицитные, — посмеивался он.
Телефон Дегтярева оживал только, если в районе Урицка, Лигова обнаруживались крупные скопления войск, и звонил ему всякий раз не кто-нибудь, как ревниво подметили его коллеги, а лично начальник артиллерии 42-й армии М. С. Михалкин. У Дегтярева, как правило, были уже готовы данные для стрельбы, и он немедленно передавал их на свою батарею. Тогда где-то в районе Автова вдруг взметывались пламя и черный дым, артиллерийскую канонаду насыщал до предела раскатистый гул большой силы, в небе пролегали огненные трассы, и тут же наступающие гитлеровские цепи тонули в ослепляющем пламени.
