Ленинский броневик - Григорьев Николай Федорович (книга регистрации txt) 📗
Он вспомнил делегации школьников:
- Глазенки, понимаешь ли, горят, души в пламени - умоляют, только допусти их до поиска броневика! И почем знать, быть может, счастье улыбнется именно детям...
Дуняша согласилась:
- И верно. Поручение принимаю.
* * *
Домокуров, когда ему случалось бывать на Невском, заглядывал в магазин картин и плакатов.
Здесь на прилавках порой появлялись вещи, представляющие для музея немалый интерес.
На этот раз продавщица была занята с покупателями. Человек редкой тучности заслонил собою прилавок.
Домокуров заглянул через плечо толстяка. Выбирает багет, оказывается, да требует такой, чтобы помассивнее, с рельефом, с густо наложенной позолотой. На прилавке перед ним уже целая горка образцов, а он все привередничает...
"Ну, этого не переждешь!" - И Сергей Иванович попятился, чтобы уйти. Только справился у продавщицы:
- Простите, для меня ничего новенького? Поступлений не было?
Толстяк обернулся.
"Да это же Чугунов! Эк, разнесло его после музея на хозяйственной работе..." - Домокуров не обрадовался встрече и круто повернулся к выходу.
Но Чугунов, проявив неожиданную резвость, перехватил его, не выпустил из магазина.
- Ты?.. - Он меленько засмеялся, радуясь встрече. - Я же узнал тебя! Ай-яй, нехорошо манкировать старой дружбой... А фамилие твое... - Он сомкнул брови. - Нет, не припомню, что-то у тебя в фамилии заковыристое. Да сам-то ты чего молчишь, Сергей... Сергей... Иванович! Развяжи, пожалуйста, язычок, а то барышня, гляди-ка, над нами уже смешки строит!
- А по-моему, - сказал Домокуров, - она рада отдохнуть от нас, бесцеремонных покупателей.
- А ты погоди-ка, погоди. Похвастай хоть, где ты теперь, кто? Костюм, вижу, шевиотовый, не хуже моего, а на ногах что? Ну, брат, да ты, я вижу, одет-обут теперь по первому разряду! Небось большим человеком стал?
- Федос Матвеевич! - Домокуров досадливо поморщился. - Мне на службу. Опаздываю.
Толстяк наконец отступился. Сказал сухо:
- Ну что же, не смею задерживать. Адресок хоть возьми, может, вспомнишь старую дружбу, как-нибудь заглянешь ко мне в контору. Ты Чугуновым не пренебрегай, - говорил он, строча в блокноте. - В жизни всякое бывает, и Чугунов тебе еще ой как пригодиться может!..
Быстро пройдя по Невскому несколько шагов, Домокуров разжал кулак и уже чуть было не выбросил в урну смятый листок, но внимание его остановил заголовок бланка: крупные, броские строки - не хочешь, да прочтешь: "Контора... склады... базы..." Домокуров прикинул мысленно: "Гм, лом черных и цветных металлов... А что, если там пошарить?"
И положил в карман обрывок бланка с адресом.
* * *
Летний сад. Лебяжий пруд.
Занятые друг другом, царственные птицы не обращали внимания на зрителей.
Держась бок о бок, то величаво переплывали бассейн, оставляя на воде серебристый след, то вдруг погружали в воду длинные шеи, чтобы на глубине отщипнуть бурые ленточки водорослей; в этом случае снаружи оставались только густо оперенные хвосты да сквозь прозрачную воду виднелись работающие как весла черные перепончатые лапы.
Дуняша не отрываясь смотрела на птиц. А Домокуров любовался не лебедями, а своей спутницей. Заглядывал в глаза и говорил шутливо:
- Какого они у тебя цвета - не понять...
Девушка смеялась:
- А я, Сережа, вся - загадка!..
Между тем птицы поднялись на построенную для них маленькую лебяжью пристань и, оставляя мокрые следы на прокаленных солнцем досках, прошлепали на травку.
Стали охорашиваться. Каждое перышко, где бы оно ни находилось - на крыле, под крылом, на брюшке или на кончике хвоста, - было вычищено, а затем расправлено клювом.
- У нас на Каме близ Оханска тоже бывают лебеди - только перелетные... - задумчиво сказала девушка.
Прогуливаясь по аллеям сада, остановились перед старой итальянской скульптурой.
Здесь, под тесно стоявшими вековыми деревьями, царили зеленые сумерки, и на мраморе была непросохшая с утра роса.
Дуняша задумчиво подняла руку и прикоснулась пальцем к крупной, спелой капле. Капля лопнула и пролилась с постамента длинной-длинной слезой. Она отдернула руку и нахмурилась в каком-то суеверном страхе.
Но Сергей не заметил маленького происшествия с каплей. Он любил эту скульптуру. Мрамор изображал античную сцену: римский воин и его военная добыча.
Воин, выиграв битву, поспешает восвояси, унося на плече сабинянку. Пленница в отчаянии, но ей не под силу сопротивляться, и она лишь простирает с мольбой руки к небу...
- Какая экспрессия! - сказал Сергей. - Правда, хорошо? - И добавил вкрадчиво: - Я бы не прочь занять место этого воина, - конечно, если трофеем была бы не сабинянка...
Но девушка намек не приняла. Созерцала статую.
А мрамор вдруг ожил. В глубине его как бы запульсировала горячая кровь. Руки и лицо сабинянки стали приобретать прозрачность...
- Ах! - отступила Дуняша, но тут же рассмеялась: - Вот баловник! - И погрозила солнечному лучу.
Некоторая провинциальная наивность в Дуняше забавляла Домокурова, но и нравилась ему.
* * *
Обширная приемная, переделанная, как видно, из сарая. Домокуров переступил порог, но все стулья были уже заняты - оставалось прислониться к стене.
Появление его многих здесь заинтересовало.
Вкрадчивый голос:
- Извините за любопытство, гражданин, вы от какой организации уполномоченный?
Перед Домокуровым старичок. У старичка ясные добрые, но почему-то неприятные глаза. Встретившись взглядом с незнакомцем, он переменил тон.
- Не извольте затрудняться отвечать! У каждого делового человека своя коммерция. - Старичок даже ладонью заслонился: мол, глух и нем - вот как здесь заведено! - А местечко свободное сейчас устроим. Милости просим в наше общество.
Уполномоченные чинно сидели вдоль стен. У каждого на коленях портфель кожаный, клеенчатый или брезентовый.
Внезапно разговоры в приемной оборвались. Пролетел предостерегающий шепот, все поглядели на входную дверь - и появился Чугунов. Грузно шагая и пыхтя от усилий, но стараясь держаться молодецки, Чугунов, не обращая внимания на приветствия, проследовал в кабинет.
От секретарского стола поднялась солидная дама. Здесь ее почтительно называли по имени-отчеству: Аделаида Аркадьевна. С папкой бумаг она отправилась к начальству.
Теперь все лица вслед за нею повернулись к двери, настеганной клеенкой. Несколько мгновений - Аделаида Аркадьевна вышла из кабинета. Улыбнулась Сергею:
- Товарищ Домокуров. Пройдите.
Сергей встал, смущенный, не трогаясь с места, развел руками.
Уполномоченные зашумели, требуя соблюдения очереди.
Аделаида Аркадьевна выдержала строгую паузу. Потом сказала:
- Федос Матвеевич сегодня вообще мог бы отменить прием. У него заседание в исполкоме... Прошу, товарищ Домокуров, не задерживайте...
Сергей оказался в кабинете управляющего. Ступил на ковровую дорожку.
Федос Матвеевич устремился навстречу гостю.
- Сергей Иванович, голубчик... - радовался он, заключая Домокурова в объятия. - Пришел-таки, ну, спасибо, спасибо, уважил друга и наставника. А каким молодцом выглядишь! По-прежнему, видать, футбол, волейбол, плаванье-нырянье в Неве, а? Одобряю, одобряю... А я, брат, расплылся. Сердце - и никакой от докторов помощи, ни черта не смыслят они в своей медицине!
Глубину кабинета занимал письменный стол. Это было нечто массивное и величественное - как саркофаг. Перед саркофагом наподобие сторожевых львов кресла. Видать, Чугунов высмотрел в комиссионке - туда сбрасывали мебель из прежних буржуазных квартир.
- Садись, дорогой, рассказывай. Сколько лет, сколько зим...
Домокуров оперся о львиные лапы - подлокотники у кресла, но не садился.
- Федос Матвеевич, о себе я, позвольте, уж в другой раз. В приемной полно людей, и я хотел бы прямо к делу.
Чугунов поморщился:
