Тайны Великой Скифии. Записки исторического следопыта - Коломийцев Игорь Павлович (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
Персидская империя в середине первого тысячелетия н. э. и поход Дария.
Разгневанные речами Дария, который назвал себя их владыкой, а самих скифов — рабами, всадники-стрелки усилили натиск на врага. Одну часть армии они отправили к мосту через Дунай — уговаривать ионийских греков разрушить переправу и освободиться от гнета Дария. «Остальные, — пишет Геродот, — решили не завлекать персов дальше, а напасть на них, когда те выходили на поиски пищи… Скифская конница постоянно обращала в бегство вражескую. Бегущие персидские всадники нападали на своих же пехотинцев (здесь правильнее будет перевести — опрокидывали собственную пехоту), которые являлись к ним на помощь. Тогда скифы, отбив нападение конницы, поворачивали назад из страха перед пехотинцами. Подобные же нападения скифы проводили и по ночам».
Единственное, что хоть немного помогало персам, — страх скифских коней перед ревом неведомых им животных — ослов, в избытке находившихся в лагере Дария.
Чтобы царь персов как можно долее задержался в их земле, скифы время от времени давали вражеской армии возможность как бы случайно захватить одно из своих стад. И все же персы, так и не сумевшие разыскать могилы вражеских вождей, попали в очень тяжелое положение. Именно тогда скифские цари послали в подарок Дарию птицу, лягушку, мышь и пять стрел. На словах при этом передали, что персы наверняка достаточно умны, чтобы понять значение этих даров.
Сам Дарий, правда, столь лестной оценки не оправдал: он полагал, что послание означает покорность скифов. Мышь — символ земли, лягушка — воды, птица — лошадей, а стрелы — оружия, и все это подносится к ногам завоевателя. Но более сообразительный советник растолковал дар следующим образом. Если вы, персы, как птицы, не улетите в небо, как мыши, не заберетесь в землю или как лягушки, не поскачете в болото, то не вернетесь назад, пораженные этими стрелами.
После принесения «даров» скифская армия выступила, наконец, в полном составе навстречу сильно ослабленному к тому времени войску персов. Внезапно перед боевым строем скифов проскочил заяц, и те тотчас же бросились в погоню с шумом и криками. Услышав этот гам и разобрав в чем дело, Дарий понял: скифы настолько уверены в своей будущей победе, что готовы развлекаться охотой на пустячного зверя накануне решающего сражения. Эта картина сломила волю непобедимого доселе царя, и он, оставив для прикрытия обоз с ревущими ослами и наиболее ослабевших воинов, с остальными силами бежал к Дунаю.
На следующий день брошенные в лагере ратники взмолились о пощаде, и скифы поняли, что персы улизнули. Кочевники устремились к мосту через Дунай, но обогнали по дороге заплутавшую армию персов и появились у реки раньше. Ионийцы, охранявшие понтонный мост, сделали вид, что поддались на уговоры, изобразили разбор переправы. Обрадованные скифы повернули в степь на поиски врагов. В это время измученное войско Дария наконец добралось до Дуная и, благодаря верности греков, смогло перебраться на другую сторону великой реки. Боги пощадили Дария. И хотя его грандиозный поход на скифов полностью провалился, персидская империя была на время спасена.
«Из всех известных нам народов, — свидетельствует Геродот, — только скифы обладают одним, зато самым важным для человеческой жизни искусством. Оно состоит в том, что ни одному врагу, напавшему на их страну, они не дают спастись, и никто не может их настичь, если только они сами не допустят этого. Ведь у них нет ни городов, ни укреплений, и свои жилища они возят с собой»{38}.
Куда они ушли?
Много веков царские скифы владели Северным Причерноморьем. За время, прошедшее после неудачного похода Дария, лишь однажды кочевники встретились с серьезным противником.
В IV веке до нашей эры могучая скифская держава царя Атея распространила свое влияние далеко на запад, во Фракию и на берегах Дуная столкнулась с возвышающейся империей Филиппа Македонского, отца великого Александра. Хитроумный Филипп сделался их союзником и даже помог завоевать племя истриян, однако затем внезапно напал на войско скифов и, как писали древние авторы, одолел кочевников не столько силой, сколько хитростью{89, 229}. Подробности этой битвы, состоявшейся в 339 году до нашей эры, до нас не дошли. Но, видимо, македоняне сумели отрезать скифской коннице все пути к отступлению, и знаменитая, модернизированная царем Филиппом фаланга сумела с помощью своих чудовищных длинных копий опрокинуть строй стреляющих всадников. Предводитель кочевников Атей, которому к тому времени уже исполнилось 90 лет, погиб в этом бою.
Правда, вторгшись в ближние скифские пределы, владыка Македонии не обнаружил богатой поживы — ни золота, ни серебра, и предпочел в скором времени вернуться, не дожидаясь, когда враги соберут новое войско, и вполне, видимо, довольствуясь пленниками и табунами скифских кобылиц. Впрочем, сохранить даже эту добычу полностью македонскому правителю было не суждено. Союзники скифов — фракийцы-трибаллы — напали на отступавшую армию, отбили часть трофеев, сам царь Филипп едва избежал плена. Римский писатель Помпоний Мела по этому поводу довольно ехидно заметил: «Некогда два царя, осмелившиеся не покорить Скифию, а только войти в нее, а именно — Дарий и Филипп — с трудом нашли путь оттуда»{229}.
Ученые полагают, что одержимый планами создания мировой державы Филипп II, готовя поход на Восток, побоялся оставить у себя в тылу сильных и опасных варваров. Если они правы, то главной задачей владыки был захват дунайских переправ, призванный раз и навсегда обезопасить северные границы великой державы.
Впрочем, достичь этой цели коварному Филиппу так и не удалось. В затяжной войне с придунайскими фракийцами-трибаллами он потерпел поражение, и вторжения варваров, в том числе и скифов, на Балканы продолжались всю последующую эпоху.
Его сын, Александр Македонский также мечтал о покорении всей Ойкумены. Однако посланное им за Дунай войско во главе с полководцем Зопирионом, фракийским наместником, в 331 году, спустя восемь лет после гибели царя Атея было наголову разбито под стенами Ольвии. Бежавший к Дунаю военачальник сложил голову на его берегах, опорные пункты македонян в Причерноморье — гавань Истриян и город Никония, были захвачены наступавшими варварами и сожжены. Римский историк Помпей Трог так описал этот поход: «Зопирион, оставленный Александром Великим в качестве наместника Понта, полагая, что его признают ленивым, если он не совершит никакого предприятия, собрал 30 тысяч войска и пошел войной на скифов, но был уничтожен со всей своей армией»{229}.
Некоторые современные исследователи полагают, однако, что экспедиция фракийского наместника была вовсе не его личной инициативой, а частью амбициозных планов молодого македонского царя по достижению мирового господства. Она была предпринята в то время, когда сам Александр разгромил основные силы персов и двигался через Иранское нагорье в глубь Азиатского материка. Две македонские армии должны были огнем и мечом пройтись по северу и югу Черного и Каспийского морей и соединиться на территории Средней Азии. Но неудача Зопириона сорвала этот грандиозный проект.
По случаю блестящей победы город Ольвия, осаду которого безуспешно вел незадачливый македонский военачальник, выпустил золотую монету, где наряду с местным богом войны Борис-феном изображено было покрытое славой оружие их союзников — скифов.
Сам Александр Великий столкнулся с некими скифскими племенами на территории Средней Азии. Поход против них, предпринятый великим полководцем древности, сорвался по причине трудностей пустынной местности — жары и безводья. Словом, так и осталась эта страна никем не покоренной{217, 218}.
Миновало еще почти полстолетия. Уже распалась на множество враждующих царств величественная, но недолговечная империя Александра Македонского. Уже взошла звезда Рима, теснящего на Западе Средиземноморья гордых карфагенян, когда где-то в самом начале III века до нашей эры племена царских скифов внезапно исчезают со страниц исторических хроник.
