Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей - Шоссинан-Ногаре Ги (мир бесплатных книг TXT) 📗

Превращение мужчины и женщины в героическую божественную пару было бы невозможно без атмосферы мифологии, в эпоху Возрождения населившей землю наядами, нимфами и богами с благоуханными и совершенными человеческими телами, которые наводняли литературу, искусство и питали воображение. Наиболее полное выражение эта тенденция нашла в развитии учений и удивительных мировоззрений, основанных на чудесах и волшебстве. Элегантная, честолюбивая и ловкая женщина вполне могла извлечь пользу из столь благоприятного случая для воплощения сказки в жизнь, воспользовавшись химерической манией современников к собственной выгоде. Невероятно искусная во всем Диана де Пуатье охотно прибегала ко множеству уловок и интриг, демонстрируя потрясающую изобретательность, весьма воодушевлявшую ее возлюбленного Генриха II, который, как известно, обожал рыцарские романы и античные мифы.

Диана де Пуатье отличалась редкостным честолюбием и обладала несгибаемой силой воли. Ее характер — удивительное переплетение алчности со скаредностью — странным образом контрастирует с изящной легендой о ней, имевшей большой успех: в «навеянной» современникам легенде она представлялась богиней, сошедшей с Олимпа, дабы очаровать принца неземной красотой и предложить ему свою возвышенную мудрость. Такая идеализация тривиальной роли встретила широкую поддержку поэтов, художников и знатоков придворной жизни, настоящих мастеров лести, чей корыстный промысел не отступал ни перед какими препятствиями.

Все поражало неповторимостью в этой великой актрисе, превратившейся в законодательницу мистификаций. Ей помогала сама природа, сохранив ее свежесть в том возрасте, когда другие сверстницы давно вынуждены отказаться от любовных услад. Она же продолжала оставаться сияюще прекрасной. Когда двадцатилетний дофин Генрих пленился этой очаровательной сорокалетней женщиной, трон еще занимал Франциск I. Двор, где Диана состояла фрейлиной при королеве, не отличался ни строгостью нравов, ни целомудрием. Удовольствия сменялись удовольствиями, сам Франциск I подавал пример царившим там вольным нравам. Он с готовностью щеголял своей любовницей, герцогиней д'Этамп, которая — вот ирония судьбы — была на десять лет моложе фаворитки дофина. Питая пристрастие к рыцарским подвигам, с головой, набитой образами куртуазной любви, легендарными любовниками, неприступными дамами и их платоническими рыцарями, которые совершали подвиги во имя избранницы своего сердца, Генрих осуждал дебоши собственного отца и под руководством Дианы вел войну с его влиятельной дамой. У обоих имелись конкретные причины ее опасаться: эта выскочка своими интригами добилась отставки коннетабля де Монморанси, их друга и главной опоры при дворе.

Окружение Генриха неизменно подчеркивало контраст между эпической добродетелью дофина и разнузданностью короля, между скромной стыдливостью Дианы и похотливым бесстыдством герцогини д'Этамп. Мифология придавала этим противопоставлениям всю мощь античной символики. Диану де Пуатье сравнивали с Дианой-Артемидой, непорочной богиней, изгонявшей зло, а герцогиня д'Этамп, наделенная чертами Венеры, олицетворяла сладострастие и плотскую чувственность. Состоявшие на жалованье у дофина песнопевцы изощрялись на эту тему, и один из них, Франсуа Абер (после восшествия Генриха II на престол он сделался его официальным придворным поэтом) в 1545 году выдумал аллегорию, которая через несколько лет получила распространение, дополнилась и сделалась крайне необходима в устремлениях той, которая, сознавая свою ответственность, превратилась в героиню ею же созданного мифа и ради успеха этого мифа не пренебрегала ничем. Творение придворного поэта Абера соединяло в себе несколько жанров: более или менее клеветнический памфлет против возлюбленной старого короля, элегическая апология назидательной красоты будущей монархии, а также пророческое провозглашение пришествия божественной мудрости и скорое завершение правления Франциска I:

Поистине, живет еще Венера среди нас,

Богиня — почести ей воздают большие.

Она, при попустительстве небес

Свой челн в просторы моря направляя,

Республике прядет большую месть.

Но день грядет, и будет уничтожена Венера,

На трон ее Диана богоданная воссядет,

И добродетель воссияет на земле. [36]

Приведенное стихотворение — не более чем черновой набросок идеи, которая со временем будет отшлифована и усовершенствована, восхваления и превозношения фаворитки, провозглашения ее небесным явлением. Фаворитка сама вдохновенно культивировала эту идею, широко используя смуты, корысть и интеллектуальные запросы эпохи. Гениальная выдумка отнюдь не была грубоватой шуткой, и если не рассматривать ее как меру степени доверия со стороны публики, то, во всяком случае, ее можно расценить как свидетельство изобретательности тех, кто доступными им средствами распространяли феерию спектакля, где алхимией красноречия, волшебной сказкой живая богиня — наставница нового короля — сулила ему божественные ласки и неземное блаженство.

Когда в 1547 году умер Франциск I, Генриху II исполнилось двадцать восемь лет, а его возлюбленная Диана де Пуатье приближалась к своему пятидесятилетию. Это походило на чудо; однако богатая и яркая натура, привычка принимать холодные ванны, активный образ жизни и здоровье великой Дианы-охотницы в какой-то мере объясняют, почему ей удалось так сохранить, несмотря на возраст, всю прелесть молодости, живость, свежесть и обольстительность, которые удерживали Генриха в течение всей его жизни в плену этой непреодолимой страсти. До встречи с дофином в 1538 году Диана вела при французском дворе неприметную жизнь добродетельной дамы из свиты королевы. Выданная в пятнадцать лет замуж за старика, Луи де Брезе, великого сенешаля Нормандии, оставившего ее вдовой в 1531, она тихо и благонравно жила в доме Элеоноры Австрийской, второй жены Франциска I, и слухи о том, что она являлась наложницей короля-волокиты, по всей видимости, весьма спорны. Соленые шутки Брантома и романтическая прихоть Виктора Гюго во многом способствовали укреплению малоправдоподобного мнения, основанного лишь на поэтической вольности. Но сказки, особенно если они хорошо поданы, имеют долгую жизнь. Словом, вот как обстояло дело. Скомпрометировавший себя в заговоре коннетабля де Бурбона, отец Дианы де Пуатье был приговорен к смерти. Чтобы спасти родителя от эшафота, его дочь отдалась Франциску I, а тот в награду помиловал несчастного. Отец Дианы, если верить Брантому, воскликнул при этом: «Да хранит Бог прекрасную задницу моей дочери, которая сослужила мне такую хорошую службу». Виктор Гюго тешился этой историей. В его романе «Король забавляется» Диана выведена девственницей, и именно свое целомудрие она с готовностью предлагает королю. В действительности этой невинной девушке в то время было двадцать семь лет, и она уже двенадцать лет жила с мужем, и именно ее муж, Луи де Брезе, добился пощады для своего тестя. Она долго оставалась добродетельной вдовой, и ее близость с Генрихом продолжительное время ограничивалась восхищенным почитанием со стороны дофина, а Диана магически подчинила Генриха в духовной сфере и в быту. Это руководство имело счастливое продолжение. Угрюмый, по мнению света, принц настолько благоговейно относился к этой даме, захватившей все его мысли, что покинул свою жену, Екатерину Медичи, и рисковал остаться без наследника. Диана уговаривала его со всей убедительностью, которую могла вложить в свои настоятельные просьбы, вспомнить о супружеских обязанностях, и так на свет появился Франциск II. Эта роль гордой и осторожной наперсницы, бескорыстной и великодушной советчицы не позволяла обнаружить ни преступных связей, ни дурных намерений у добропорядочной служанки, каковой выставляла себя Диана. Она хотела, чтобы в обществе ее считали добрым гением молодой четы, авторитетной наставницей и безупречной воспитательницей будущего государя. Без сомнения, верно, что долгое время она сопротивлялась настойчивым домогательствам влюбленного юноши. Но рыцарское отношение не предписывает плотского воздержания, и он жаждал более конкретного удовлетворения. Красавица уступила ему, когда, еще в бытность свою дофином, Генрих гостил у своего друга Монморанси в великолепном замке д'Экуэн, который коннетабль недавно выстроил, чтобы проводить там свой досуг, вызванный отставкой при дворе. В изящной поэме, адресованной возлюбленному, Диана воспела страсть, покорившую женщину не первой молодости: