Полдень. Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади - Горбаневская Наталья Евгеньевна (читать книги онлайн без .TXT, .FB2) 📗
Через неделю, 12 сентября, в день окончания следствия, я узнала результат экспертизы и свою странную судьбу. Заключение экспертизы, подписанное профессором Лунцем, гласит, что у меня «не исключена возможность вялотекущей шизофрении», – замечательный диагноз! Хотела бы я знать, многим ли лицам, особенно интеллигентам, можно твердо написать «исключена возможность». И после этого проблематичного диагноза той же бестрепетной рукой написано, что я «должна быть признана невменяемой и помещена на принудительное лечение в психиатрическую больницу специального типа».
Я не знаю, оказалась ли прокуратура города Москвы гуманнее профессора Лунца или просто высшие сферы скомандовали избежать чрезвычайного скандала (впрочем, посадить мать двоих маленьких детей в тюремную больницу – скандал большой, но не больший же, чем ввести войска в Чехословакию), но только прокуратура вынесла постановление о прекращении дела ввиду того, что я невменяема, и ввиду того, что у меня двое детей. Меня передали на попечительство матери.
«Не исключена возможность», что вынесенное Лунцем заключение еще аукнется в моей жизни. [Аукнулось – и с Лунцем я встречалась еще не раз.]
Кстати, сразу после суда над демонстрантами меня вызвали в диспансер. Главный врач диспансера Шостак, не спросив даже, как я себя чувствую, задала мне один-единственный, весьма медицинский вопрос: считаю ли я правильным свое поведение.
– Да, – сказала я.
– И ваш поступок в августе? – Слово «демонстрация» она произнести не решалась.
– Да, – сказала я.
– Ну, вам нельзя оставаться дома.
Я пожала плечами. На этом мы расстались. Пока что я дома. [Дома я пробыла до 24 декабря 1969 года.]
Окончание следствия
Того же 12 сентября следствие завершило свою работу. Накануне Татьяне Великановой впервые сказали, что обвиняемым будут предъявлены две статьи Уголовного кодекса: 190-3 и 190-1. Мы долго гадали, на основе чего же предъявят ст. 190-1. Может быть, по каким-нибудь самиздатовским документам, найденным при обысках? Ничего подобного, обвинение по этой статье основывалось исключительно на том же единственном факте демонстрации. Читатель увидит это, прочитав в материалах суда обвинительное заключение.
В общем, все выглядело так, как сказал следователь Галахов обвиняемому Дремлюге: «Был бы человек, а статья найдется».
Мое дело было прекращено. Неизвестно когда возбужденное дело против Баевой, Корховой, Лемана, Русаковской было прекращено. Дело Файнберга, находившегося в тот момент на стационарной психиатрической экспертизе в Институте Сербского, было выделено в особое производство. Против этого возражали все адвокаты и обвиняемые.
Адвокат Файнберга С. Л. Ария заявил ходатайство, в котором утверждал, что так как по предъявленному обвинению действия Файнберга непосредственно связаны с действиями остальных обвиняемых, то и приговор по их делу, по существу, будет решать вопрос о противоправности действий Файнберга – и в этой важнейшей стадии процесса Файнберг будет лишен возможности защищать свои интересы. Адвокат заявил, что выделение дела Файнберга ограничит его процессуальные права и возможность объективно рассмотреть его обвинение. Поэтому адвокат ходатайствовал о том, чтобы постановление о выделении дела Файнберга было отменено, а следствие приостановлено до выяснения заключения судебно-психиатрической экспертизы. Об этом же ходатайствовали и другие адвокаты.
В ходатайствах было отказано. Следствие мотивировало отказ тем, что «действия каждого обвиняемого в материалах дела разграничены» и «установление виновности обвиняемых в суде не повлечет за собой автоматического решения вопроса о виновности Файнберга». Читатель увидит, как были «разграничены» действия каждого обвиняемого: в обвинительном заключении для всех пяти обвиняемых была дословно повторена одна и та же формулировка, нигде не говорилось о том, кто что сказал, кто какой лозунг держал и т. п., – суд пошел еще дальше, употребив в приговоре формулировку «все они» и описывая действия демонстрантов вкупе, что противоречит советскому уголовно-процессуальному праву даже в случае групповых действий.
В этот же период окончания следствия, знакомясь с делом, подавали свои ходатайства обвиняемые.
Вадим Делоне потребовал произвести доследование, т. е. выявить лиц, действительно нарушивших порядок на Красной площади, избивавших и оскорблявших демонстрантов. Следствие ответило, будто бы оно «не располагает материалами, что в отношении обвиняемых во время задержания и доставления в отделение милиции кем-либо были допущены противоправные действия, а потому нет необходимости в установлении этих лиц».
Лариса Богораз заявила ходатайство о соединении касающихся ее материалов дела Ирины Белогородской с материалами данного дела, чтобы обвинение по ст. 190-1 рассматривалось во всем объеме инкриминируемых Богораз действий. Следствие ответило, что «в настоящий момент» оно не ставит вопроса об уголовной ответственности Богораз по данным документам и что у Белогородской при обыске найдено много других материалов. Таков же был ответ на аналогичное ходатайство Литвинова. А через несколько месяцев Ирина Белогородская была осуждена за распространение именно того письма в защиту Марченко, о котором шла речь в ходатайствах Богораз и Литвинова.
Литвинов заявил также наиболее радикальное и, по-моему, наиболее нужное ходатайство: о прекращении дела за отсутствием состава преступления. На что следствие ответило, что дело прекращено быть не может, так как «виновность доказана материалами дела» [9].
В этот же период окончания следствия и позже, почти до самого суда, шел сильный нажим на адвокатов. Не желая повторить судьбу Золотухина [исключенного из коллегии адвокатов, так как он потребовал оправдательного приговора Александру Гинзбургу], отказался от защиты Бабицкого адвокат Попов. Адвокат Ария отказался от защиты Дремлюги. Об этом писали в несохранившемся (изъято при обыске 19 ноября у Григоренко) письме П. Г. Григоренко и А.E. Костерин.
В начале октября стала известна дата суда над демонстрантами.
Кого и за что судят в московском городском суде в среду 9 октября 1968 г.?
Обвинение отвечает на этот вопрос так: «Будет слушаться простое уголовное дело – нарушение общественного порядка».
Так ли это?
Действительно ли перед судом предстанут нарушители общественного порядка, т. е. хулиганы, действующие не против отдельных личностей, а против всего общества?
Чтобы ответить на этот вопрос, посмотрим, какое действие инкриминируется подсудимым как нарушение общественного порядка и кто эти подсудимые.
25 августа с.г. группа молодежи устроила на Красной площади сидячую демонстрацию протеста против оккупации Чехословакии советскими войсками. Иными словами, они выразили свое отношение к происшедшему событию способом, предусмотренным Конституцией СССР. Орава хулиганов набросилась на демонстрантов и избила их. Никто не вступился за них, никто из хулиганов не был арестован. Арестовали и вот теперь судят самих демонстрантов. Как их избивали и как арестовывали, описано в письме поэтессы Натальи Горбаневской, а политическая оценка содеянного ими видна из письма переводчика Анатолия Якобсона. Оба письма прилагаются.
Таким образом, нарушением общественного порядка названо использование гражданами своих конституционных прав. Шутники! При этом опасные шутники сидят в Московской городской прокуратуре.
Эти шутники, срабатывая это противозаконное дело, пытались всячески очернить обвиняемых, представить их как людей низкого морального уровня. В этих целях не брезговали даже сбором грязных сплетен. Но это попытки с негодными средствами.
Лингвист Лариса Богораз смело и безбоязненно, несмотря на прямые угрозы КГБ, неоднократно выступала против произвола лагерной администрации в местах заключения ее мужа Юлия Даниэля. Вместе с Павлом Литвиновым она подписала известное «Обращение к мировой общественности», а также письмо 12-ти «Президиуму консультативного Совещания Коммунистических партий в Будапеште». Копии обоих этих документов прилагаем.
