Танковые войны XX века - Больных Александр Геннадьевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Сначала немцы попытались прорвать окружение в полосе 2-го Украинского фронта, потому что расстояние до так называемого Городищенского выступа здесь было минимальным. Но минимальными же оказались и успехи четырех танковых дивизий, которые сумели продвинуться всего на 5 километров. Штеммерман тем временем стягивал свои войска к Корсунь-Шевченковскому выступу, постепенно сокращая линию обороны и готовясь к прорыву навстречу деблокирующим группировкам.
В результате основные усилия были перенесены в полосу 1-го Украинского фронта. Здесь появилась танковая дивизия «Лейбштандарт», которая столько крови испортила нашим солдатам под Курском. Командующий 1-й танковой армией генерал Хубе отправил оптимистическую радиограмму окруженным с призывом держаться и твердым обещанием выручить их. Он действительно сосредоточил три танковые дивизии при поддержке двух батальонов «Тигров» и 4 февраля перешел в наступление. 6 февраля в его распоряжение прибыла еще одна танковая дивизия. Чтобы парировать немецкий удар, Ватутин ввел в бой 2-ю танковую армию, до сих пор находившуюся в резерве. Здесь сразу возникает резонный вопрос: а почему ранее она не была использована для развития успеха? Временно наступление немцев удалось приостановить, и они взяли паузу для перегруппировки сил.
Утром 11 февраля ударная группировка Хубе (III танковый корпус) снова пошла в наступление в направлении Ризино — Лысянка. Одновременно окруженные войска Штеммермана попытались ударить навстречу им из района Стеблева. После жестоких боев им удалось прорваться к Шендеровке, и расстояние до авангардов Хубе составляло всего около 10 километров. Но эти километры еще предстояло пройти. Кое-кто из современных российских историков пытается оправдать откровенную неуклюжесть действий Ватутина тем, что якобы немцы старались прорваться на стыке двух фронтов. Полно вам! Ну посмотрите на карты, которые вы публикуете в собственных книгах! Все события происходили в полосе 1-го Украинского фронта, стык фронтов находился в нескольких десятках километров восточнее.
И все-таки ситуация действительно сложилась запутанная, причем запутало ее советское командование. Внешнее кольцо окружения держал фронт Ватутина, а внутреннее — фронт Конева. И координировать их действия действительно было сложно, хотя имелся особый представитель Ставки, который должен был этим заниматься. Кто? Правильно, маршал Жуков. Только кончилось это тем, что «координировавший действия 1-го и 2-го Украинских фронтов Маршал Советского Союза Жуков не сумел организовать четкого взаимодействия войск, отражавших натиск врага, и был отозван Ставкой в Москву».
В общем, положение сложилось странное — недовольны были обе стороны. Немцам никак не удавалось прорваться, Красная Армия никак не могла уничтожить котел, хотя к 16 февраля он сократился до мизерных размеров. Штаб немецкой 8-й армии радировал Штеммерману, что наступление III танкового корпуса захлебнулось и что он сам должен прорываться навстречу ему. Штеммерман предпочел остаться с арьергардом прикрывать прорыв, командовать которым было поручено генерал-лейтенанту Теобальду Либу. К этому времени котел сократился буквально до пятачка диаметром в 5 километров вокруг Шендеровки. На прорыв требовалось разрешение Гитлера, однако Манштейн понял, что промедление смерти подобно, и отправил Штеммерману краткую телеграмму: «Stichwort Freiheit. Zielort Lysyanka. 23.00» — «Пароль «Свобода». Цель — Лысянка».
И в 23.00 немцы тремя колоннами пошли на прорыв с примкнутыми штыками наперевес. После ожесточенной рукопашной схватки часть их сумела прорваться. Однако левая колонна налетела на танки 5-й гвардейской танковой и была практически уничтожена. Рассвело, но бои еще продолжались. Конев, понимая, что появилась опасность упустить немцев, бросил в атаку бригаду 20-го танкового корпуса, вооруженную новыми танками ИС-2. Обнаружив, что противотанковой артиллерии немцы не имеют, танки просто давили повозки и машины гусеницами.
К полудню дезорганизованная толпа добралась до реки Гнилой Тикич. Переправа весьма напоминала все, происходившее на Березине в 1812 году, и никакие заявления немецких историков не заставят меня поверить в «организованность и порядок». Тем более что сами немецкие офицеры в своих воспоминаниях признаются: впервые среди немецких солдат появляются признаки Kesselfurcht — котлобоязни. Снимки поля боя ясно доказывают, что ни порядка, ни организованности в помине не было.
Командир дивизии танковой дивизии СС «Викинг» Гилле переправился через реку вплавь, хотя позднее в своих мемуарах маршал Конев писал: «Генерал Гилле, видимо, вылетел на самолете до начала схватки либо пролез через линию фронта, переодетый в гражданскую одежду. Я исключаю, чтобы он пробился на танке или транспортере через наши позиции и опорные пункты». Слава богу, не появилось «женское платье», хотя на танке действительно никто не пробился.
Итог сражения был неудовлетворительным для обеих сторон. Отлично начавшийся советский блицкриг был остановлен собственным командованием, что дало возможность спастись части окруженной группировки, хотя советская историография долгое время настаивала на полном уничтожении войск, попавших в котел. В то же время окруженные дивизии перестали существовать как боевые единицы, их требовалось формировать заново. Немцы упрямо настаивают на том, что прорвалось 35 000 человек из 60 000 попавших в окружение, однако это вызывает самые серьезные сомнения. Скорее всего, как это обычно бывает в таких сомнительных эпизодах, истина находится где-то посередине.
Следующей операцией, заслуживающей, кстати, особого внимания, является операция «Багратион». С моей точки зрения, которую каждый волен оспорить, это самая блестящая операция Красной Армии за весь период Великой Отечественной войны. По своему совершенству с ней могут сравниться разве что прорыв Гудериана под Седаном и удар Роммеля у Газалы. Но масштабы этих операций во много раз меньше, а как мы прекрасно помним, сложности управления войсками возрастают пропорционально квадрату численности, поэтому достижения генерала Рокоссовского заслуживают гораздо более высоких оценок, чем действия панцер-генералов. Особенно если учесть упорство и опыт противника, который ему противостоял.
План операции, который предусматривал одновременный разгром двух группировок противника, удерживавших «белорусский балкон», принадлежал генералу Рокоссовскому. Жуков утверждал, что план был подготовлен в Москве еще до совещания, в котором приняли участие представители Ставки и командующие фронтами. Это сущая правда. Но правда и то, что разработки штаба Рокоссовского были направлены в Москву еще раньше. Это подтверждает абсолютно незаинтересованный свидетель — С.М. Штеменко. Кстати, с книгой его воспоминаний «Генеральный штаб в годы войны» связан один любопытный эпизод.
Некий популярный ныне историк решил посверкать остроумием и высмеять одно из предложений Генштаба. Предложение было действительно не самое разумное. Но метод, который он выбрал, еще хуже — столь любимое советской исторической школой обрывочное цитирование. Сравните сами.
«Идиотизм этой «новой идеи» был настолько очевиден, что, как вспоминает Штеменко, «нас поправили». Решили — окружать, куда уж тут деваться». Это пишет г-н N в своем труде «Десять сталинских ударов». А сейчас посмотрим, что на самом деле говорил Штеменко: «В течение этих двух дней была окончательно сформулирована цель Белорусской операции — окружить и уничтожить в районе Минска крупные силы группы армий «Центр». Генеральный штаб, как уже отмечалось, не хотел употреблять слово «окружение», но нас поправили. Окружению должен был предшествовать одновременный разгром фланговых группировок противника — витебской и бобруйской, а также его сил, сосредоточенных под Могилевом. Тем самым сразу открывался путь на столицу Белоруссии по сходящимся направлениям». Вы чувствуете разницу? Тем более что этот абзац находится уже на совсем иной странице мемуаров и посвящен иному эпизоду. Но — выхвачены два слова, и бульон готов. Нет, опасайтесь кратких цитат!
