Царь грозной Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич (книги бесплатно читать без TXT) 📗
А Эйлоф прибыл в Россию отнюдь не нищим беженцем. Он сразу же развернул масштабный бизнес, имел собственный корабль, его сын и зять бойко торговали, возили на запад ценные грузы. В 1582 г. корабль Эйлофа был захвачен датскими пиратами, и пропало товаров на 25 тыс. рублей [81]. Это была фантастическая сумма (для сравнения, английская Московская компания, торговавшая по всей России, платила в казну налог 500 руб.) Но доктор после такой потери вовсе не был разорен! Он остался очень богатым человеком, а его сын — крупным купцом. Если применить к нынешним масштабам, то Эйлоф оказался бы мультимиллионером! И «мультимиллионер» зачем-то устраивается царским врачом… Какие капиталы стояли за ним, не выяснено до сих пор. Неизвестно и то, чьи рекомендации он имел. Но протекцию при дворе ему мог обеспечить лишь Бельский. Именно он отвечал за охрану царского здоровья. Сохранившиеся документы показывают, что лекарства для Грозного приготвлялись «по приказу оружничего Богдана Яковлевича Бельского» [138]. И принимал их царь только из рук Бельского.
В 1581 г., как раз после приезда в Москву Эйлофа, заговорщики предприняли следующие шаги. К противникам перебежали два брата Бельского, Давид — к полякам, Афанасий — к шведам. Установили связи, получили возможность договориться о взаимодействии, обсудить условия. Но хотя историки израсходовали моря чернил, утверждая «болезненную подозрительность» Грозного, в данном случае почему-то ничего подобного не наблюдалось. На положении Богдана Бельского измены не сказались. Царь по-прежнему видел в нем племянника верного Малюты и переносил на него полное доверие, которое питал к Малюте. А что братья предали, так он за них не ответчик. Впрочем, может быть и так, что государя убедили, будто Бельские засланы специально, для дезинформации врага. В пользу подобной версии говорит тот факт, что советы Давида Бельского Баторию в разных источниках диаметрально расходятся. В одних он призывает короля идти на Псков, сообщает, что там «людей нет и наряд вывезен и сдадут тебе Псков тотчас» [138], в других — рекомендует вместо Пскова, где поляков ожидают, ударить на Смоленск [49].
Но Поссевино, проезжая через Польшу в Россию, никак не мог не повидаться с Давидом. Он не был бы иезуитом, даже и просто дипломатом, если бы упустил возможность пообщаться с вчерашним придворным, братом одного из высших сановников. Стало быть, получил выходы на Богдана Бельского. А когда миссия прибыла в Старицу, где находился Иван Грозный, один из четверых иезуитов, входивших в состав посольства, объявил себя заболевшим. Царь послал к нему своего врача Эйлофа. И, как сообщал Поссевино, с ним были установлены очень хорошие контакты [81, 97].
Для достижения целей заговора решающее значение имело не только убийство царя. Важен был вопрос, кто заменит его на престоле? Такой удобной кандидатуры, как Владимир Старицкий, больше не было, и ставка была сделана на царевича Федора — который об этом, конечно же, не подозревал. Сочли, что оптимальным вариантом будет устранить государя и старшего сына, а младшего захватить под свое влияние. Отметим, что для выполнения этого плана начать следовало с царевича Ивана. Во-первых, Грозный еще нужен был живым, ведь Рим надеялся через него привести Россию к унии. А во-вторых, если бы первым умер царь, престол доставался Ивану Ивановичу. Но он мог сменить свое окружение, выдвинуть каких-то друзей, родственников. Нет, последовательность должна была стать только такой — сперва старший сын, а после его смерти Федор уже станет законным наследником. Так оно и случилось. А «лечили» царевича, когда ему стало худо, доктор Эйлоф и Богдан Бельский. Документы, подтверждающие это, уцелели и дошли до нас [81].
Когда миссия Поссевино вторично приехала к царю, и был организован диспут по религиозным вопросам, Эйлоф в нем тоже участвовал, он выступал единственным иностранцем с российской стороны. Возможно, его привлекли как переводчика и консультанта по западному богословию. Но накануне, как пишет Поссевино, врач увиделся с иезуитами и «тайно сообщил нам, чтобы мы не подумали о нем дурно, если из-за страха во время диспута скажет что-нибудь против католической религии» [81, 97]. Как видим, секретные контакты продолжались, и Эйлоф даже счел нужным извиниться перед папскими посланцами, что вынужден будет изображать себя их противником.
Ну а теперь вспомним: Поссевино был первым автором, запустившим версию, будто Иван Грозный убил своего сына. Тут уж поневоле напрашивается сравнение — кто первым начинает кричать «держи вора»? Заодно иезуит подобным способом отомстил государю, так ловко обставившему папу и иезуитов. Но вспомним и о другом — как в августе 1582 г. Поссевино уверенно заявил перед правительством Венеции, что царю осталось жить недолго. Предугадать смерть Ивана Васильевича он мог лишь в одном случае — зная о планах заговорщиков. Вполне вероятно, что он же и утвердил эти планы, находясь в Москве.
Какой сценарий действий предполагался после убийства царя? Мы можем судить о нем по событиям 1585 г. Баторий начнет приготовления к новой войне с Россией, деньги на нее выделит папа — 25 тыс. золотых скуди в месяц. Но одновременно Польша вдруг предложит русским избежать войны и заключить «вечный мир» на условиях… объединения двух держав. Если первым умрет Баторий, пусть общим королем будет Федор, а если первым уйдет из жизни Федор — пусть царствует Баторий. Неплохо, правда? Если даже допустить, что Федору после подписания такого договора позволили бы пережить короля, Россия в любом случае погибала. В нее хлынули бы католики, еретики, евреи, банкиры, «свободы»… А соавтором плана являлся все тот же Поссевино, именно он будет в 1585 г. осуществлять связи между Римом и Польшей [49].
Но зарубежные режиссеры допустили серьезный просчет. Несмотря на то, что заговорщики составляли узкую группу, они не были единомышленниками. Бельскому Годунов требовался позарез — чтобы через его сестру контролировать будущего царя. А вот Годунову Бельский был абсолютно не нужен. Борис не был «идейным» изменником, он был просто беспринципным карьеристом с безграничными амбициями. Его влекла только власть. Союзником Бельского он выступал лишь до определенного момента.
Кстати, очень может быть, что смерть царя отсрочил… упомянутый захват датскими пиратами корабля Эйлофа. В плен попали его сын и зять, в июле 1582 г. Иван Грозный направил по этому поводу гневную ноту датскому королю. Указывал на высокий ранг пострадавшего купца: «А отец его, Иван Илф, дохтор при дверех нашего царского величества, предстоит перед нашим лицем…» Лишь после переговоров пленные были возвращены в Россию (или выкуплены). В данный период, разумеется, царь был нужен, чтобы спасти родственников.
Однако заговорщиков подталкивал еще один фактор. Младшенькому царевичу Дмитрию исполнился год. Он рос здоровым, крепеньким мальчиком, нормально развивался. А мощный клан Нагих взял его под коллективную охрану, держал под неусыпным наблюдением, оберегая от любых возможных напастей. Царь любил жену и ребенка… А ну как изменит завещание? Или с Федором произойдет какая-то случайность?
Ивану Васильевичу дано было предвидеть свою кончину. В январе 1584 г. над Москвой появилась крестообразная комета, и царь, глядя на нее, сказал: «Подходит к закату мое житие». Это отмечено во многих летописях, у иностранцев. Но в следующие два месяца государь чувствовал себя нормально. В феврале он вел переговоры с английским посольством Боуса, в начале марта беседовал на духовные темы с диаконом Исайей, ученым книжником из Каменец-Подольска. Исайя, записал, что встреча происходила «перед царским синклитом», и Иван Грозный с ним «из уст в уста говорил крепце и сильне», то есть был здоров. Лишь 10 марта навстречу польскому послу Сапеге был послан гонец с предписанием задержать его в Можайске, поскольку «государь учинился болен».
Существует два развернутых описания смерти царя — и оба недостоверные. Одно составил пастор Одерборн, никогда не бывавший в России, но выплеснувший на нее столько злости и вранья, что даже тенденциозные авторы к его опусам предпочитают не обращаться. Что ж, по-видимому, благочестивый пастор несколько путал Христа и «отца лжи», проповедь любви и ненависти. Другое описание — англичанина Горсея. Он писал мемуары в расчете на сенсацию, вовсю фантазировал, изображал себя чуть ли не другом и советником Грозного, блестяще выполнявшим его тайные поручения. На самом деле Горсей приблизился к московским высшим кругам позже, при Годунове. А в данное время он был всего лишь приказчиком-практикантом, писал по слухам, и реальные факты перемешал с выдумками и нелепостями.
