Генерал Корнилов - Кузьмин Николай Павлович (е книги TXT) 📗
Поздно вечером дочь Наталья изловила Хаджиева и стала упрашивать:
– Уговорите папу прийти хоть чаю попить. Скажите: я испек ла его любимые пирожки!
Лавр Георгиевич пришел из штаба поздно. Он объявил семье, что завтра на север уходит последний поезд из Ростова. Всякое сообщение Дона со столицами прекращается. За ночь следует собраться. Хаджиев их проводит на вокзал.
Ужин вышел невеселым, похоронным. Притих даже маленький Юрик. Лавр Георгиевич попробовал его расшевелить:
– А ну-ка, калмык, давай бороться!
Ребенок грустно улыбнулся и принялся трогать пальчиком Георгиевский крест на отцовском мундире. Весь остаток ночи ушел на сборы.
– Что, совсем плохо? – спросила Таисия Владимировна. – Все-таки большевики придут?
– Обязательно.
– Ну, мы уедем… А ты… а вы куда?
– Уйдем, здесь не останемся. Да и не позволят.
– Но куда, куда?
– Сам еще не знаю!
Отправив семью, Корнилов свалил с плеч заботу о близких людях. Теперь ему осталось исполнить свой воинский долг признанного вождя русской Добровольческой армии.
Немецкие войска затопили просторы самостийной Украины. Русские армии оказались в положении нежелательных иностранцев на чужой земле. Никакого сопротивления они оказывать не смели. Немцы захватили штабы четырех армий, пяти корпусов и 17 дивизий. В их руки попало огромное имущество: 800 тысяч винтовок, 10 тысяч пулеметов, более 4 тысяч орудий, 152 самолета, более 1000 автомобилей, более 2 тысяч паровозов и 30 тысяч вагонов.
Состав Добровольческой армии был невообразимо пестрым. Основу составляли два полка – Корниловский и Георгиевский и три офицерских батальона. Уже здесь, на Дону, были сформированы Ростовский добровольческий полк и юнкерский батальон. Имелись два кавалерийских дивизиона и две артиллерийских батареи. В последние дни прибавились морская и инженерная роты, какой-то «Дивизион смерти» и несколько партизанских отрядов. Всего – не более четырех тысяч человек.
Заменив Лукомского генералом Романовским, Лавр Георгиевич мысленно («на всякий случай») назначил своим преемником Деникина. У них обоих были на редкость сходные судьбы. Отец Деникина – из крепостных, за 22 года службы достиг фельдфебельского чина и с трудом сдал экзамен на прапорщика. Этим он открыл дорогу своему сыну… Они вместе участвовали в Мукден-ском сражении… Командовал Деникин и 8-й армией на Юго-Западном фронте… За бои в Галиции получил Георгиевское почетное оружие. Его пехотная дивизия вместе с калединской кавалерийской осуществили знаменитый Луцкий прорыв… Деникин, как и Корнилов, пописывал очерки и под псевдонимом «И. Ночин» печатался в журнале «Разведчик».
Деникин в свои 45 лет слыл в армии убежденным холостяком. Но уже здесь, в Новочеркасске, Лавр Георгиевич узнал о тайной страсти пожилого генерала. (Брякнул ему об этом мимоходом пошляк Савинков, скабрезно заметив, что у сурового Деникина «завелась» прелестная обже.) Речь шла о дочери старого товарища Деникина, генерала Чижа. Они когда-то вместе начинали службу во 2-й артиллерийской бригаде. Ксении было уже 26 лет.Только год спустя, в декабре будущего года, они станут под венец здесь же, в Новочеркасске, избрав для венчания небольшую скромную церквушку…
Передовые позиции добровольцев были вынесены далеко в степь, под Матвеев Курган. Там в заснеженных окопах сидел со своим офицерским батальоном полковник Кутепов, бывший командир Преображенского полка. Он дважды разбивал отряды Си-верса. «Интернационалисты», плотоядно рассуждавшие о том, «сколько сволочей они повесят», прямого боя избегали и пускались наутек. Офицеры, за плечами которых были годы службы и войны, стоили в полевом бою каждый целого взвода.
Первые поражения озлобили карателей. Победного марша не получалось. Отступив в бою, они вымещали свою «классовую ненависть» на мирных жителях. Комиссары поощряли их кровожадность, разглагольствуя о пламени мирового пожара. «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!»
Разбой над «кадетами и буржуями» становился прибыльным промыслом. Отряд шахтеров из Макеевки удачно съездил в Киев. Каратели привезли несколько эшелонов всяческого добра. Наплыв в Красную Армию стал такой, что администрация угольных шахт испугалась: а кто останется работать? Разбитый Сивере хорошо пополнился в рабочей Горловке. Богатства Таганрога, Ростова и Новочеркасска привлекали тысячи охотников.
Добровольцы знали о лютой ненависти карателей. Живым в плен никто не сдавался. Но были раненые, больные. У добровольцев оставались родители, семьи… На глазах полковника Кутепо-ва поседели двое молоденьких офицеров. Их отца, начальника станции Матвеев Курган, каратели изуродовали до неузнаваемости. Старый отец заплатил страшными муками за патриотизм своих сыновей.
В последних числах января Сивере получил подкрепление: из Харькова прибыл свеженький Интернациональный полк. На помощь Кутепову в морозную степь отправили морскую роту. Сырой ветер с Азовского моря делал невыносимым даже слабенький мороз. Добровольцы жгли костры.
Внезапно казаки Гниловской станицы бросили окопы и разошлись по домам. «Пускай себе кадеты сами воюют! С нас хватит…» Сивере немедленно воспользовался счастливой возможностью. Кутеповцы услышали выстрелы с тыла. Пришлось не только отступать, но и пробиваться из неожиданного окружения. В бою погибла вся морская рота. «Лучше умереть!» – решили офицеры. Каждый из них последний патрон в нагане приберег для себя.
Устрашая упорных кутеповцев, Сивере из Батайска пустил по рельсам одинокую теплушку с сорванными дверями. В теплушке валялось восемь изуродованных трупов. Узнали их только поформенным морским кителям. «И с вами будет то же самое!» – грозили неумолимые каратели.
А из Петрограда летели приказы главковерха Крыленко: «Всех офицеров, взятых с оружием в руках, немедленно на месте предавать революционному суду и действовать по отношению к ним без пощады, а в случае сопротивления расстреливать без суда».
В станице Каменской иногородние и казаки-фронтовики образовали Военно-революционный комитет. Его возглавил вахмистр Подтелков. Силу комитета составляли три полнокровных казачьих полка, вернувшиеся недавно с фронта. В быстром бою Подтелков разбил отряд есаула Чернецова. Сам Чернецов, получивший в бою рану, попал в плен. Подтелков зарубил его прямо в поле, не позволив довести до штаба.
Из последних сил держался Таганрог. Обороняли его молоденькие юнкера, отважные, но неопытные. Неожиданно на них ударили с тыла восставшие рабочие. Город пал. Начались кровавые расправы с пленными. 50 юнкеров, связав им руки, бросили в доменную печь. Десятки юношей, раздев догола, расстреливали и рубили в окраинном овраге. Через несколько суток бродячие собаки притащили в город человеческие головы. Обыватели испуганно шептались: «Ну… не зазря же! Видать, за дело».
После гибели Чернецова Новочеркасск пришлось оставить. Штаб Добровольческой армии перебрался в Ростов. Лавр Георгиевич поместился в парамоновском доме. Ростов был ненадежным местом. Здесь, как и в Таганроге, угрожало рабочее восстание… Для отпора надвигающемуся со всех сторон противнику не хватало маневренности, подвижности. У добровольцев совершенно отсутствовала кавалерия. В двух сколоченных дивизионах едва набиралось 50 сабель. И это в казачьем краю!
А ночной Ростов веселился напропалую. Казачье офицерство стреляло пробками в потолок и самозабвенно голосило свои протяжные степные песни. На что они надеялись? На милость победителей? Что остервенелые каратели забудут и простят им казачьи нагайки при разгонах демонстраций? О человеческая слепота!
Семь веков назад хищные монголы также пришли свирепыми завоевателями. Но они заботились не столько о добыче, сколько о постоянной дани с побежденных. Теперь завоевателей заботило совсем другое. Наступая и опустошая, они очищали территорию. Им требовалось пустынное, совершенно обезлюдевшее место. Кровь убиенных и растерзанных впитается в землю, а их прах развеет ветер… Библейские пророчества гремели над донской землей. Осуществлялся давний сатанинский план. Один громадный материк – Северо-Американский – уже стал жертвой этих кро-вавых сатанистов. Наступила очередь другого материка – Европы.
