Путь к империи - Бонапарт Наполеон I (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Однако, несмотря на свою раздражительность, требовательность и грубость, Наполеон умел быть обворожительным и проявлять доброту и великодушие, когда находил это нужным. Привычка к неограниченной власти, раболепство и подчинение, окружавшие его, уничтожили в нем естественные проявления добрых чувств, а его эгоизм и властолюбие, разрастаясь до невероятных размеров, постепенно заглушили все зародыши этих чувств в его душе, оставив место только глубокому презрению к людям.
Уже в салонах Директории, когда он обращался к мужчинам или женщинам, всегда принимал тон превосходства. Одной француженке, славившейся своей красотой и своим умом, а также своими передовыми взглядами, он сказал: «Madame, я не люблю, когда женщины мешаются в политику!» И он сказал это так, что она прикусила язычок.
Его неприятельница, г-жа Сталь, говорила, что когда она увидела его в первый раз, после договора Кампоформио, то сначала испытала чувство восхищения, а потом какой-то неопределенный страх. А между тем он тогда еще не имел никакой власти, и даже его положение считалось очень шатким, вследствие подозрительности Директории.
«Я скоро поняла потом, встречая его в Париже, – говорила г-жа Сталь, – что его характер нельзя было определить словами, которыми мы обыкновенно пользуемся для определения людей. Его нельзя было назвать ни добрым, ни злым, ни кротким, ни жестоким. Такой человек, не знающий себе подобных, не мог ни возбуждать симпатии, ни сам ее чувствовать… Он был и больше, и меньше человека… Я смутно чувствовала, что он не доступен никаким душевным эмоциям. Он смотрит на каждое человеческое существо, как на факт или вещь, а не как на себе подобное существо. Он не ощущает ни ненависти, ни любви. Для него существует только он один, все же остальные человеческие существа – только цифры… Его душа представлялась мне такой же холодной и острой, как лезвие шпаги, которая замораживает, нанося раны. Я чувствовала в нем глубокую иронию, от которой ничто не ускользало, ни великое, ни прекрасное, ни даже его собственная слава, потому что он презирал нацию, голоса которой хотел получить…» Все имело для него значение лишь с точки зрения непосредственной пользы, которую это могло принести его цели.
Действие такой беззастенчивой силы, какой обладал Наполеон, быстро сказалось на обществе, которое стало неузнаваемым, и Шенье мог с полным правом воскликнуть: «Наши армии десять лет сражались за то, чтобы мы стали гражданами, а мы вдруг превратились в подданных!» Но в материальном отношении Франция начала процветать; промышленность быстро развивалась, и даже сельское хозяйство начало подниматься. Торговля увеличилась, потому что улучшились пути сообщения.
Наполеон не жалел на это денег и с беспощадной энергией боролся с хищничеством. Он сам просматривал расходы министров каждую неделю и оглашал их отчеты. В сущности, как министры, так и все чиновники были его слепыми орудиями, и он даже в походной палатке просматривал все министерские бумаги, неусыпно следя за всем.
Наполеон никому не говорил, чего он хотел на самом деле, но люди, его окружавшие, прекрасно понимали, что он хочет дальнейшего расширения своей власти. Неясно было для них лишь то, в чем должно было заключаться это расширение. Наполеон хотел, чтобы нация сама, в лице своих представителей, наградила его за дарование Франции внутреннего и внешнего мира, но, разумеется, мысль об этой награде зародилась в голове у него самого, и он только внушил ее другим. После заключения Амьенского мира генералу Бонапарту был дан «блестящий залог национальной благодарности».
В июле 1802 года новый плебисцит даровал ему пожизненную власть. Три с половиной миллиона голосов высказались утвердительно – против ничтожного количества полутора тысяч голосов, высказавшихся отрицательно! Наполеон, следовательно, принял свою власть из рук народа и тотчас же заявил, что в связи с этой переменой должны быть введены в конституцию и другие необходимые изменения. Услужливый Сенат, конечно, пошел навстречу его желанию, и первый консул получил право назначить себе преемника, заключать договоры с иностранными державами и миловать преступников.
Франция быстро начала превращаться в монархию, и, чтобы получить корону, Наполеону оставалось только протянуть руку. Он поселился в Тюильрийском дворце, где его окружал блестящий двор. Многие из бывших эмигрантов появились при этом дворе и в значительной степени содействовали возвращению в обществе старых монархических традиций и нравов. В законодательном корпусе был поставлен бюст Наполеона, а в «день Наполеона» (15 августа) везде в Париже засверкал его вензель.
Литература, задавленная мощной рукой повелителя, не поднимала головы. Среди же послушных ему литераторов образовался кружок моралистов, покровительствуемый Жозефиной, который начал нападать на материалистов и вольнодумцев. Из этого кружка вышло и знаменитое произведение Шатобриана «Гений христианства», которое можно смело назвать Евангелием наступившей реакции.
Немногие либералы и республиканцы, оставшиеся верными идеям свободы и равенства, не хотели все-таки признавать новую власть. Не хотели ее признавать и роялисты, и намерения их погубить Наполеона поддерживала Англия, помогая им деньгами и другими средствами. Возник новый роялистский заговор, во главе которого находился граф д’Артуа, живший в Англии, а наиболее близкое участие в нем приняли Дюмурье и Пишегрю, который был одним из членов Совета пятисот, сосланных после 18 фрюктидора в Кайенну, откуда он и бежал в Англию.
Исполнителем был выбран старый вождь вандейцев, Жорж Кадудаль. Однако агенты Наполеона хорошо служили ему. Он был вовремя предупрежден. Заговорщики были арестованы и сознались во всем. Кадудаль и другие были расстреляны, а Пишегрю найден был в тюрьме повесившимся. Было то самоубийство или убийство, так и осталось невыясненным.
Наполеон решил воспользоваться этим случаем, чтобы нанести удар принцам королевского дома, так как на допросов Кадудаль заявил, что в заговоре участвовали эти принцы. Это было на руку Наполеону. Подозрение пало на молодого герцога Энгиенского, который в то время находился в великом герцогстве Баденском и жил на пенсию, получаемую от английского правительства. Он был влюблен в свою кузину Шарлотту де Рогань, и, быть может, это и заставило его отважиться покинуть свое безопасное убежище и очутиться вблизи самых пушек Страсбурга.
Но его подозревали в том, что он находился в тесных сношениях с английскими агентами, с эмигрантами и с Дюмурье. Во всяком случае, Наполеон решил на нем показать пример. Он был схвачен французскими драгунами на чужой территории 15 марта 1804 года, привезен в Париж и приведен в военный суд. На суде он решительно отрицал всякую прикосновенность к заговору на жизнь первого консула.
Никаких доказательств его виновности не было, тем не менее судьи, повинуясь воле своего повелителя, приговорили его к смерти. В ту же ночь, во рву Венсенского замка, молодой принц был расстрелян. Эта казнь невинного принца возмутила всю Европу – и как это ни странно, но именно эта пролитая кровь легла неизгладимым пятном на память Наполеона в глазах потомства, прощавшего ему потоки крови, пролитые им на полях битв.
Через два месяца после этого убийства Наполеон уже был императором. Инициатива поднесения первому консулу императорского титула вышла опять-таки из услужливого Сената, имевшего в виду также обеспечить этим свое собственное существование посредством введения наследственной империи. Последний заговор на жизнь первого консула послужил для этого предлогом. Нации, радовавшейся неудаче заговора, было поставлено на вид, что он грозил опасностью всему государственному строю.
Необходимо сделать дело Наполеона таким же бессмертным, как его слава, так как только наследственность высшей магистратуры может обезопасить французский народ от заговоров и от смут. Сначала, впрочем, слово «империя» не произносилось, но зато не было недостатка в ссылках на революцию, свободу и равенство, которые должна была обеспечить наследственность верховной власти. В законодательных учреждениях был поднят вопрос о поднесении Наполеону императорского титула. Этот титул, напоминавший о легионах цезаря, был наиболее подходящим для него. И вот, в особом комитете была составлена конституция (шестая с начала революции), получившая название органического сенатус-консульта XII года и доверившая республику императору. Предложение о наследственности императорского достоинства было подвергнуто затем плебисциту, и тремя с половиною миллионами голосов Наполеон был признан императором французов. Только две с половиной тысячи высказались против.
