День «Д». 6 июня 1944 г. - Амброз Стивен (первая книга .TXT) 📗
В Дьепе по обе стороны побережья на скалах располагались немецкие 88-мм орудия, а также пулеметы в ДОСах; войска находились в траншеях. Все побережье было покрыто галькой; это делало невозможным его пересечение танками и затрудняло продвижение людей. Предварительной бомбардировки с кораблей или самолетов проведено не было. Атакующая пехота превосходила противника численностью не более чем в два раза, а обороняющиеся войска имели хорошую подготовку.
Пропаганда союзников попыталась выдать Дьеп за репетицию, из которой были извлечены крайне необходимые уроки — те, что были применены 6 июня 1944 г. Но в действительности единственным полученным уроком было следующее: нельзя атаковать укрепленные порты в лоб. Дьеп был национальной катастрофой, и канадцы обязаны были вернуть немцам долг. На участке «Юнона» они его возвратили.
Курсель-сюр-Мер, находившийся в центре участка побережья «Юнона», представлял собой наиболее мощно укрепленный пункт на всем пространстве от Арроманша до Уистреана. Сент-Обен и Лангрюн, слева (на востоке) от Курселя, тоже были хорошо защищены. У 716-й дивизии генерала Рихтера было одиннадцать тяжелых батарей, в основном состоящих из 75-мм орудий. Предполагалось, что все будут укрываться в бункерах, но только два из них были достаточно укреплены. В остальном орудийные расчеты были защищены бункерами без крыши или прятались в земляных окопах в открытом поле.
В Во, Курселе, Верньере и Сент-Обене имелись «гнезда сопротивления»; каждое было хорошо укреплено железобетоном. Они были усилены траншеями и окопами, окружены колючей проволокой и минными полями. Все оружие расположили так, чтобы вести продольный огонь вдоль побережья, а не стрелять прямо в море; зоны огня были рассчитаны, чтобы блокировать значительную массу береговых укреплений, расположенных в непосредственной близости от высшей точки прилива. Немцы полагали, как заметил Джон Киган, «что сочетание неподвижных препятствий и продольного огня, ведущегося из узлов обороны, обеспечит уничтожение любых сил противника при попытке высадиться на берег».
Но у генерала Рихтера было и несколько серьезных проблем. Его «гнездо сопротивления» находилось на расстоянии километра от остальных. Силы его были практически неподвижны — чтобы передвигать артиллерию, 716-я дивизия использовала лошадей, а люди шли пешком. Вооружение представляло собой смесь из трофейных винтовок и пушек. В личный состав входили военнослужащие моложе 18 или старше 35; ветераны Западного фронта от 20 до 30 лет, страдавшие от ран, которые делали их в той или иной степени непригодными для службы, и солдаты «восточных» батальонов из России и Польши. Им было приказано стоять насмерть. Запрещалось отступать даже на дюйм, и немецкие служащие сержантского состава присутствовали здесь же, дабы обеспечить выполнение этих приказов. (В любом случае расположенные вокруг минные поля и колючая проволока удержали бы немецких солдат внутри так же, как и канадцев — снаружи.) В бою один на один они вряд ли смогли бы соперничать с молодыми, стойкими, прекрасно обученными канадцами. К тому же последние превосходили их числом во время первой волны атаки в соотношении 6:1 (2400 канадцев, 400 немцев).
В канадскую 3-ю дивизию входили лесорубы, моряки, угольщики, фермеры. Все были крепки, работали на открытом воздухе, и все были волонтерами (Канада участвовала во Второй мировой войне, но в зону боевых действий отправлялись только добровольцы). Путь сапера Джоша Онана в «добровольцы» знаком всем ветеранам. Он работал землемером в инженерной компании в Канаде, когда в конце 1943 г. полковник вызвал его в штаб.
— Вы ирландец, — заявил полковник. — Да, сэр.
— Ирландец всегда не прочь хорошо подраться, не так ли? У нас есть для вас работа. Нам бы хотелось, чтобы вы взялись за нее.
Онан ответил, что охотно остался бы со своей компанией.
— Мы вместе, сэр, мы собираемся за море, и я не хотел бы разлучаться с товарищами.
— Пусть это вас не беспокоит, вы сможете снова встретить их в Англии.
Онан спросил, что за работа; полковник ответил, что не может этого сказать.
— Единственное, что я могу вам сообщить, что в Англии сейчас много тех, кто охотно поменялся бы с вами местами.
— Один действительно поменяется, — ответил Онан.
— Ну, вы же ирландец, вы там повеселитесь. Я обещаю, что эта работа доставит вам полное удовольствие.
— Правда?
— О да, я знаю вас, ирландцев, вы любите подраться. Не правда ли?
В интервью Онан заметил: «Мне не особенно понравился этот разговор о веселой работе, где приятно подраться», — но деваться было некуда. Через несколько дней он уже ехал в Англию, где обнаружил, что его работа была едва ли не худшей из всего, что только можно вообразить: ему предстояло идти перед первой волной атакующих и уничтожать береговые препятствия.
Ночью, переправляясь на своем ДСТ, Онан заметил, что люди, в компании которых он оказался (Королевские стрелки из Риджайны, направлявшиеся к участку «Юнона», в сектор «Майк»), проводили время то заостряя ножи, кинжалы и штыки с помощью точильных камней, то играя в покер. Он увидел человека, у которого был нож с деревянной рукояткой, покрытой кожей. В рукоятку был вделан большой камень наподобие бриллианта. Человек «точил нож как сумасшедший». Другие «играли в покер. Прежде я не видел ничего подобного. Их было бесполезно сдерживать: ничто не могло их остановить, как будто от выигрыша зависела их судьба». Когда подошли офицеры, солдаты сделали вялую попытку спрятать деньги под одеяла, на которых играли.
В ответ на вопрос, почему офицеры не попытались удержать людей от игры, Онан сказал не раздумывая: «В этой ситуации никто никого ни от чего не смог бы удержать».
Онан заметил, что одинокий корабль быстро движется сквозь колонну между рядами судов. «Пока он проплывал мимо, на носу был виден одинокий музыкант, игравший на волынке. Его силуэт вырисовывался на фоне вечернего неба, и до нас доносилась грустная мелодия: „Мы никогда не вернемся назад“. Это было очень трогательно; все притихли, просто стояли и смотрели, не произнося ни звука. Постепенно судно миновало нас и исчезло вдали. И много раз мы думали, что никогда не вернемся назад».
По плану канадцы должны были причалить в 07.45, но бурное море задержало их на 10 минут и более. Другой причиной задержки была ужасная морская болезнь («Лучше уж смерть, чем это», — пожаловался одному из своих товарищей Генри Джералд, рядовой из числа Королевских виннипегских стрелков. В заключительных сообщениях им передали, что всем ДОСам, пулеметам и пушкам будет «капут» в результате бомбардировки с самолетов и кораблей, однако в реальности дело обстояло не так.
Бомбардировка ночью 5—6 июня, произведенная в полночь по приказу командования бомбардировочной авиации ВВС, была достаточно мощной: 5268 т сброшенных бомб. Это был наиболее интенсивный налет, произведенный англичанами за всю войну. Однако проведен он был с вопиющей неаккуратностью. Американские «Б-17» прилетели на рассвете, но, как и в «Омахе», начали сбрасывать бомбы через 30 секунд после того, как миновали цель. В результате бомбы упали далеко в глубине территории. Укреплений было разрушено очень мало, а на «Юноне» — ни одного.
Крейсеры и линкоры Королевского флота начали стрельбу около 06.00. Эсминцы вступили в действие в 06.19. В 07.10 к ним присоединились танки и 94-мм пушки на ДСТ; за ними последовали ракеты с ДСТ(Р). Это был самый сильный обстрел, когда-либо производившийся с кораблей по берегу. Но дым и мгла были таковы, что очень немногие снаряды действительно попали в цель (группа, анализировавшая попадания, впоследствии подсчитала, что лишь около 14 процентов бункеров вышло из строя).
Дым был настолько плотным, что большая часть державших оборону немцев не могла видеть моря. В 06.45 обычное утреннее сообщение 7-й армии, адресованное главному командованию «Запад», гласило: «Цель обстрела с судов не вполне ясна. Представляется, что это дополнительная акция, связанная с предстоящими впоследствии атаками на наши точки». Случайный ветер унес дым прочь; после этого немцы смогли увидеть «бесчисленные суда, большие и малые, в невообразимом количестве».
