Сталин и заговорщики сорок первого года. Поиск истины - Мещеряков Владимир Порфирьевич (читать хорошую книгу txt) 📗
Через некоторое время в виду изменившейся обстановки было решено заседание прервать тем более, что должны были последовать важные решения Политбюро ЦК, связанные с началом войны.
Часа через 2–3 не успел я доехать до дачи, как мне позвонил заместитель Председателя СНК СССР, наш куратор Николай Алексеевич Вознесенский. Он сообщил, что состоялось заседание Политбюро ЦК ВКП(б), на котором было утверждено выступление Вячеслава Михайловича Молотова по радио о вероломном нападении гитлеровской Германии и ряда ее союзников на СССР и вынесены важные решения по мобилизации всех сил страны на отпор врагу. Я должен был срочно приехать к Николаю Алексеевичу. После моего прибытия Вознесенский тут же дал указание подготовить мероприятия для обеспечения мобилизационного плана, принятого 6 июня Совнаркомом СССР и ЦК ВКП(б). Хотя Наркомат боеприпасов СССР имел свой мобилизационный план, было сказано о необходимости пересмотреть его в сторону значительного увеличения плановых заданий. В заключение Вознесенский остановился на новых задачах и требованиях, которые диктует военная обстановка.
Так началась моя деятельность во время Великой Отечественной войны. Трудная и ответственная. Каждый из нас, конечно, глубоко переживал случившееся. Но какого-то уныния, подавленности не было. А была растущая уверенность: мы обязательно победим. Но для этого нужно отдать все силы, чтобы обеспечить важнейшие нужды фронта…
Что касается Н.А. Вознесенского? Как видите, данный участник беседы с Куманевым сообщает, что Вознесенский с утра был в Кремле (состоялось совещание Политбюро) и лишь после этого, Вознесенский собрал наркомов, но где, понять трудно? Для нас важно, что о Сталине опять ни слова. Здесь, на удивление, промелькнул Г.К. Жуков. Оказывается, по воспоминаниям Петра Николаевича, ранним утром Жуков был в ГАУ, где рассматривались вопросы по боеприпасам. Интересное сообщение. К сожалению, Георгий Константинович ни подтвердить, ни опровергнуть эти данные уже не может. Но, не зря же, его мемуары, называют сказками.
Несколько слов о тексте выступления Молотова. Как видите, текст был утвержден на заседании Политбюро. Я предполагал, что существовала «рыба» данного выступления, куда надо было, просто вписать те события, которые произойдут по началу войны. Разумеется, что в данном случае, смогли обойтись и без Сталина, но документа подтверждающего данное заседание, на удивление, «не сохранилось». Об этих странностях, мы уже вели речь ранее, когда подробно рассматривали речь Молотова.
Гинсбург С.З. — В конце воскресенья 22 июня 1941 г., после напряженной трудовой недели многие сотрудники наркоматов, в том числе и я, уехали за город, в дом отдыха. Рано утром, когда большая часть отдыхающих еще спали, я ушел побродить по парку вдоль Москвы-реки. Возвращаясь с прогулки, услышал настойчивый звонок телефона, находившегося в пустой комнате дежурной. Я взял телефонную трубку и сразу узнал взволнованный голос первого заместителя Председателя Совнаркома СССР Николая Алексеевича Вознесенского. Он сообщил мне, что немецко-фашистские войска вторглись на нашу территорию и открыли боевые действия против СССР. Вознесенский попросил сейчас же оповестить о начале войны других наркомов, находившихся в доме отдыха, и чтобы все они немедленно прибыли в Кремль.
Первый вопрос, который я себе задал: что это будет за война и сколько она продлится? Но на такой вопрос никто тогда бы не ответил. И если я кого-то спросил об этом, тот просто бы меня высмеял.
Приехав в Москву, мы сразу же явились к Вознесенскому. Сообщив коротко о сложившейся тяжелой военной обстановке и не вдаваясь в подробности, Николай Алексеевич сказал, что нужна максимальная мобилизация наших ресурсов и предложил в кратчайший срок ввести военную дисциплину в ведомствах усилить бдительность и каждому из нас лично обеспечить выполнение первоочередных заданий. Они будут даны незамедлительно.
Настроение у народных комиссаров, покидавших кабинет Вознесенского, было тревожное. Все сосредоточенно размышляли, оценивали услышанное, понимая, какой громадный объем задач предстоит оперативно решать их коллективам в новой, изменившейся обстановке…
В конце июня 1941 г. в Кремль были вызваны руководители промышленных наркоматов и ряда важнейших хозяйственных учреждений. В Овальном зале с кратким сообщением к нам обратился Сталин. Все присутствовавшие стояли. Откровенно заявив об очень трудном положении, создавшемся на фронте, он предложил в первоочередном порядке отправить на Урал и ввести в действие броневые станы, которые необходимы для производства танковой брони…
Вот и в данном случае, снова наркомов приглашают в Кремль к Вознесенскому. О Сталине как всегда молчок, но это, что касается первого дня войны. Смотрите, как переменилась картина, когда в Кремле появился Сталин. Может, кто-то хочет возразить, что такая церемония (все стояли, слушая речь) проходила на каждом совещании в Кремле. Надо полагать, что наркомы с начала войны не видели Сталина, вот он и, собрав всех вместе, обратился к ним с речью. Скорее всего, это произошло 30 числа, когда он возглавил ГКО и в зале присутствовали представители советских и партийных органов.
Предваряя данное интервью Хрулева, хочу уточнить, что оно было дано Куманеву в 1960 году, когда о Сталине, тем более о его пребывании в Кремле, нельзя было и заикаться.
Хрулев А.В. — Когда началась война, я был дома, и в этот день меня никто и никуда не вызвал. До 21 июня никаких указаний я не получал, и 22 июня я тоже ничего не получил. О фашистском нападении узнал по радио. И затем в течение двух суток я никуда не приглашался и сам никуда не ходил…
В этом тексте, трудно выделить значимую фразу. Все слова криком кричат. Ладно, Ковалев был в наркомате госконтроля и с началом войны функции госконтроля для данного периода еще не были определены. Но Хрулев-то, снабженец, тем более армейский. И что, вот так два, даже вполне возможно, три дня ничегонеделания? С трудом в это верится и невозможно представить? К тому же, не очень-то, видимо, разговоришься в хрущевские времена о начале войны, тем более о Сталине.
Г. А. Куманев: «Что предприняли органы снабжения впервые дни войны?
— Мы ничего не предпринимали недели две. Больше думали над тем, что же нам делать? Ведь наши войска отступали по всей территории и, как говорится, седлали тыл со всеми его запасами. Поэтому в снабжении фактически не нуждались и к тому же почти все время шли по хорошим дорогам. Они не только сами питались, но и бросали очень много.
Когда, например, мы начали отходить на Бологое, у нас было там сосредоточено большое количество складов. Мы не знали, что делать со снарядами, возить нам ничего не надо было, наоборот, надо было вывозить или бросать, что и делалось…».
Это конечно, очень интересно, по поводу того, что делало высшее военное руководство в целях обеспечения Красной Армии. Если следовать логике товарища Хрулева, то получается, что для того, чтобы себя обеспечить всем необходимым, Красной Армии надо было отступать, так как все требуемое находилось в тылу без движения. Поэтому, видимо, и катились войска на восток первые две недели войны без остановок, потому что, как же воевать без боеприпасов и продовольствия, в первую очередь.
А вот оценку деятельности Сталина на посту Верховного главнокомандующего и прочих должностях, которую выдал Хрулев — выше всяческих похвал! И получается, что под чьим же тогда руководством была одержана великая Победа? Жуков и рядом не стоял. Читайте похвалу Сталину!
Г. А. Куманев: «Нельзя ли Вас попросить немного подробнее охарактеризовать Ставку ВГК и Государственный Комитет Обороны, на заседаниях которых Вам приходилось бывать?»
— Государственный Комитет Обороны (ГКО) — это кабинет Сталина. Что служило аппаратом ГКО? Особый сектор ЦК партии, аппарат Совнаркома СССР и аппараты всех наркоматов. А что такое Ставка? Это Сталин (и ни одного человека в его секретариате), Генеральный штаб (он вызывал к себе с картой начальника Генерального штаба или помощника начальника Генерального штаба) и весь Наркомат обороны. Это и была фактически Ставка. Вызывает он командующего войсками какого-либо фронта и говорит:
