Ленинград действует. Книга 2 - Лукницкий Павел Николаевич (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Странное это затишье! Глубоко проникаешь мыслью в смысл этих слов: «затишье перед боем…»
Сейчас часов шесть, темно, но здесь в землянках электрический свет. Топится печка-времяночка, топит ее мой знакомый штабной работник. «Связных» бойцов на это дело здесь нет.
Я еще не сориентировался в обстановке, делается это не сразу, не обо всем удобно расспрашивать.
9 января. Утро
Лежу на грязном полу просторной, освещенной электричеством землянки в валенках, полушубке, шапке. Так спал, подстелив под себя только газеты. С пола нещадно дует. Ноги мои – под столом. Хозяин землянки – начальник информации, капитан, спит на койке, раздевшись, под одеялом. Никаких признаков гостеприимства в нем мне обнаружить не удалось. Напротив, он всячески отваживал меня от ночевки у него, хотя и знал, что больше мне решительно негде переночевать, и хотя его обо мне просил заместитель генерала. Но все это – пустое!
Все опят. Лежу на полу, сочиняю стихи:
День
День провожу в работе, узнаю много важного, нужного, интересного, но ничего не записываю. Мне доверяют, а доверие надо оправдывать!
10 января
Землянка No 15. День провожу так же, как и вчера. Вокруг великое столпотворение землянок, старых и только что сооруженных. Подготовка кипит ключом. Десятки машин приезжают и уезжают. Много генералов уже собралось здесь, у каждого своя землянка. Оборудованы на прок, отлично. Вчера генерал-майop С. [52] принял меня вечером, был любезен, корректен, благожелателен. Приехал он накануне и был сегодня у командующего (а потом ходил в баню – хорошую!). Землянка его – три комнаты. В первой адъютант и шофер спят посменно на одной койке. Приемная: хороший письменный стол, ковры, глубокое мягкое кожаное кресло. Третья комната – спальня.
В центре лесочка, за колючей проволокой, землянки высшего командования. Все устроены так же комфортабельно. И здесь под высокими настоящими елками насажен лес маленьких, воткнутых в снег. Часовой у каждой землянки. Электричество везде: работает несколько движков. Генеральская кухня, – обеды из нее разносят по землянкам. Но есть и общая столовая в три подземные комнаты. Обедаю в одной из них, которая для начальников отделов. Тут холодно и тесно, не рассчитана на такой наплыв людей, а дрова – сырые.
Хоть все землянки перенумерованы, но ориентироваться среди них в этом лесочке сразу так трудно, что вчера я постоянно крутился, теряя направление, ища ту, которая мне нужна. Вечером, в темноте, без провожатого ходить почти невозможно, только на вторые сутки я начал разбираться в ходах и переходах этого подземного города.
На ночь я устроен в землянке No 66. Встретил в ней знакомых штабистов.
Сроки начала сгущаются, со дня на день можно ожидать начала, и становится все интереснее. Но мне пока выбрать часть трудно, до начала операций никто не должен знать, «акая часть начнет действия. И только после, когда определится, какая достигнет наибольшего успеха, – в ту и надо будет отправиться. Думаю, сама обстановка покажет мне, как действовать дальше. Работа моя чрезвычайно затруднена отсутствием транспорта, особенно при здешних расстояниях и трудности найти ту или иную часть! Но даже не за всеми генералами закреплены машины. Генерал, у которого я был, обещал только дать указание своему заместителю, чтоб меня брали во все попутные машины оперативного отдела, который вчера тоже перебрался сюда… Хотел вчера пройти пешком в хорошо известную мне дивизию, но узнал, что она уже вышла на исходный рубеж, – теперь далеко, пешком не нагонишь.
Вчера звонил в город. Получена телеграмма о том, что мне из Москвы высланы пропуск ГлавПУРККА и удостоверение и что до получения оных Политуправлению фронта дано указание продлить мне старые. Спасибо Кириллу Панкратьевичу Кулику, это уже сделано…
Предстоящие операции меня захватывают, настроение бодрое, хорошее, я полон энергии, хочется сделать все от меня зависящее как можно лучше!..
Вечер
Был у полковника С-а [53]. Объяснил ему все свои рабочие намерения, просил содействия. Все это он мне обещал, но… «потом, когда будет команда о том, что военные корреспонденты могут приступить к работе».
А пока:
– Получено указание: ни один корреспондент не должен пока здесь находиться!
Словам, очень вежливо, по-товарищески, но определенно дал мне понять, что никто из корреспондентов теперь не будет сюда допущен, и что мне следует уехать отсюда до тех пор, «пока мы не позовем вас сами!..»
Это – приказ. И я должен его исполнить. Жаль! Но, в конце концов, в глубине души, я согласен с таким приказом: корреспонденты бывают и болтливые! А военная тайна должна быть соблюдена!
Решил немедленно ехать отсюда [54] в Ленинград, чтоб добиться приема у Кулика и получить от него необходимые указания.
12 января. Ленинград
Через полчаса после того разговора (приказание, оказывается, исходит от А. А. Жданова) я сидел в грузовике АХО, ехавшем на базу за тарой для капусты, а оттуда в Ленинград на овощекомбинат. Здесь – мои звонки в Смольный, добиваюсь Кулика, его нет. Вчера утром он обещал назначить совещание военных корреспондентов на сегодня. В 19 часов 30 минут приедет для этого в ДКА.
К назначенному часу я был в ДКА, но «Кулик уехал на фронт, вернется завтра».
Сегодня, знаю, «там» – началось! Началось широко! И воздушные тревоги в городе поэтому усиленные. А я все еще здесь!.. Кулику, конечно, сейчас не до нас, понятно! Поеду завтра в Смольный, а оттуда прямо на фронт, думаю, – теперь уже нет оснований для «неприсутствия» военных корреспондентов на фронте!..
Учащенно грохочут зенитки.
К вечеру выяснилось: Военный совет разрешил выехать на фронт только военным корреспондентам фронтовой газеты «На страже Родины», и девять человек из этой газеты немедленно выехали [55]. Все корреспонденты центральной прессы и все писатели пока в городе, запрещение для них не снято. На днях со всем соблюдением военной тайны уехал на Волховский фронт только А. Прокофьев. Тихонову Кулик оказал: группе писателей быть наготове, команда будет дана в нужный момент.
Из писателей сейчас на фронте есть несколько человек: например, А. Дымшиц, который со своей «говорильной машиной» на переднем крае должен «агитировать» немцев в радиорупор; К. Ванин, работающий в газете 67-й армии; М. Дуди» – у ханковцев, сотрудники газет тех дивизий, которые принимают участие в бою, да два-три человека, занимающих в частях командные должности… Но они все, во всяком случае, останутся там до конца событий, все не будут, не могут пока корреспондировать ни в центральную печать, пи даже во фронтовую.
Вчера сообщение «В последний час» было исключительно радостным: взяты Минеральные Воды, Кисловодск, Георгиевск, Буденовск и ряд других пунктов. Это колоссальный успех! «Хочется жить и работать больше!» – сказала служащая Политуправления, услышав сообщение. В таком настроении все, весь город и, конечно, вся страна!
А у нас? Даже не верится, что началось и у нас! Как волнующе ожидание!
13 января. Полдень
Жду в Смольном подписи на пропуске ПУРККА: «Через полчаса приедет Кулик и подпишет!..»
А ночью мне звонил спецвоенкор «Комсомольской лравды» Р. Июльский, предлагал место в своей машине, чтоб ехать вместе в два часа дня. Успею ли? Да и каковы будут указания Кулика?
В городе все обычно, тихо, мороз небольшой, и странно думать об этой тишине и о том, что сейчас уже идет начавшийся вчера решительный бой за Ленинград, за освобождение его от кольца блокады! Это волнует, думаешь только об этом!
52
Степанов.
53
Спирина.
54
Я находился тогда на ВПУ (выносной пункт управления) 67-й армии, у Коркинского озера, куда сходились нити всею управления наступлением наших войск Командовал 67-й армией генерал-майор М. II. Духанов.
55
Пользуюсь случаем, чтобы выполнить свой долг: от всей души поблагодарить коллектив редакции газеты «На страже Родины» и ее редактора полковника М. И. Гордона. С первых дней войны газета охотно помогала мне в работе всем, что было в ее возможностях, в частности – транспортом. И даже в этот день мне было предложено в качестве спецвоенкора «На страже Родины» выехать на фронт для участия в боевых действиях бронепоезда. Я уже было сидел в машине, но… из-за отсутствия нового фронтового пропуска поездка сорвалась.