Европа и Россия в огне Первой мировой войны (К 100-летию начала войны) - Агеев А. И. (бесплатные версии книг txt) 📗
Известие об объявлении войны вызвало во Франции взрыв национальных чувств и готовность «защищать отечество». Во Франции, так же как в Германии и других воюющих странах, люди искренне верили, что именно их страна стала жертвой агрессии, именно она ведет справедливую оборонительную войну, борется за правое дело и, несомненно, вскоре победит.
«Эльзас и Лотарингия — французские земли». Французский плакат.
4 августа 1914 г., одновременно с заседанием немецкого рейхстага, в Париже открылась чрезвычайная сессия французского парламента. Депутаты, стоя в полном молчании, выслушали послание президента Пуанкаре, которое зачитал председатель Совета министров. Обвинив Германию и Австро-Венгрию в «грубой и преднамеренной агрессии», Пуанкаре призвал всех французов без различия партий к «священному единению» перед лицом врага. Так же, как депутаты немецкого рейхстага, депутаты французского парламента единогласно и без прений проголосовали за дополнительные военные кредиты и предоставили правительству чрезвычайные полномочия для ведения войны. По воспоминаниям современников, заседание проходило в обстановке небывалого энтузиазма. Все депутаты — от монархистов до социалистов, демонстрировали готовность к «священному единению». Бывший коммунар социалист Вайян обнимался с бывшим версальцем, монархистом де Мэном.
На улицах Парижа толпы людей провожали солдат, отправлявшихся на фронт. Женщины бросали им цветы, кричали: «В бой на Берлин!»
Жуо, выступая 4 августа на похоронах Жореса, заявил, что профсоюзы будут поддерживать правительство в войне, которая для Франции «является войной за право и республиканскую свободу».
Через несколько дней социалисты по предложению Пуанкаре и Вивиани вошли в состав правительства. Марсель Самба стал министром общественных работ, а Жюль Гед, всю жизнь боровшийся против участия социалистов в буржуазных правительствах, — министром без портфеля. В марте 1915 г. еще один видный социалист, бывший ученик Жореса, Альбер Тома, инженер по образованию, был назначен заместителем военного министра по снабжению, а затем министром вооружения. Жуо вошел в правительственную комиссию по экономике.
Отказ социалистической партии от борьбы против войны и ее участие в буржуазном правительстве вызвали такое недоумение и недовольство рядовых социалистов, что руководству СФИО пришлось оправдываться. 28 августа 1914 г. в центральном печатном органе СФИО — газете «Юманите», которую после убийства Жореса возглавил один из самых рьяных сторонников сотрудничества с правительством Пьер Ренодель, был опубликован Манифест руководства Социалистической партии. Там говорилось: «Если бы речь шла об обыкновенном участии в буржуазном правительстве, то ни наши друзья (вступившие в правительство. — Прим. В. С.), ни мы не дали бы своего согласия. Речь идет о будущем нации, о жизни Франции. Партия не знала здесь никаких колебаний».
Во Франции, как и в других воюющих странах, с началом войны произошла перегруппировка политических сил, объединившихся на основе политики «священного единения» и «защиты отечества». Руководство Социалистической партии отреклось от социалистических принципов, провозглашенных в резолюциях Второго Интернационала, а сам интернационал распался на враждующие друг с другом партии.
Большевики во главе с Лениным расценили этот факт как измену лидеров Второго Интернационала и их переход на позиции социал-шовинизма.
Во французских газетах развернулась пропагандистская кампания по созданию «образа врага». Германию обвиняли в развязывании войны, в нападении на Бельгию, в разрушении памятников культуры на захваченных территориях, в зверствах по отношению к мирному населению. Публиковались рисунки, на которых немецкий солдат со зверским выражением лица готовится проткнуть штыком маленькую беззащитную девочку. Немцев представляли в виде диких варваров, кровожадных зверей. Постоянно ссылались на то, что немцы сожгли и разграбили богатейшую библиотеку католического университета города Лувен в оккупированной ими Бельгии, подвергли бомбардировке чудо средневекового искусства Реймский собор во Франции.
Особенное возмущение вызвало потопление немецкой подводной лодкой английского пассажирского парохода «Лузитания», в результате чего погибли все его 1196 пассажиров, включая женщин и детей, в том числе 139 граждан тогда еще нейтральной страны — США.
Деятельное участие в разжигании ненависти к врагу приняли виднейшие представители французской интеллигенции: ученые, писатели, артисты. В ответ на манифест 93 выдающихся немецких ученых, заявивших, что если бы Германия не вступила в войну, немецкая культура «была бы стерта с лица земли», ученые всех 5 французских Академий и 13 университетов тоже опубликовали обращение, в котором утверждали, что именно агрессия со стороны Германии угрожает мировой культуре. Знаменитые французские историки Эрнест Лависс и Альфонс Олар уличали Германию в агрессии, утверждали, что Франция должна вернуть себе утраченные после Франко-прусской войны Эльзас и Лотарингию, а заодно и земли по левому берегу Рейна, население которых в прошлом было связано с Францией.
Все это обеспечивало морально-политическое сплочение французского общества вокруг лозунгов «священного единения», защиты отечества и реванша за проигранную в 1870 г. войну.
С началом войны во Франции были введены в действие старые законы об осадном положении, принятые еще в 1849 и 1878 гг. Согласно этим законам, поддержание общественного порядка возлагалось на военные власти. Они получили право запрещать собрания, демонстрации, забастовки и публикации, способные, согласно официальной терминологии, «нарушить общественный порядок». Военные трибуналы, заседавшие без участия адвокатов, могли судить не только военных, но и гражданских лиц. Была введена цензура печатных изданий. Газеты выходили с белыми пятнами, указывающими, что на их месте должен был находиться запрещенный цензурой текст.
Все выборы откладывались до окончания войны.
Парламент после заседания 4 августа 1914 г. разошелся, и было неясно, когда он вновь соберется.
Власть осуществляло правительство и военное командование, причем главнокомандующий французской армией генерал Жоффр руководил военными действиями самостоятельно, не слишком считаясь с правительством и тем более с парламентом.
Цензура не пропускала никаких сведений об успешном наступлении немецких войск, приближавшихся к Марне, но 30 августа 1914 г. немецкие самолеты впервые бомбардировали Париж, а 2 сентября ошеломленным французам объявили, что правительство переезжает из Парижа в Бордо — крупный город и порт на крайнем юго-западе Франции. Решение об эвакуации правительства было принято по рекомендации Жоффра, который опасался, что его войска не смогут удержать столицу. В ночь с 2 на 3 сентября в крайней спешке, забрав из банка золотой запас, а из архивов — секретные документы, правительство, президент и парламент перебрались в Бордо. Там они оставались почти 4 месяца, вплоть до 22 декабря, когда битва на Марне закончилась победой французов и фронт стабилизировался.
Вернувшись в Париж, парламент возобновил свои заседания и депутаты постарались вернуть ему основные функции: принятие бюджета, формирование правительства, контроль за действиями исполнительной власти и военного командования.
Постепенно в парламенте и в печати стала появляться сначала очень осторожная, а затем и более резкая критика правительства и военного командования — обычно в связи с неудачами на фронте и в тылу. С мая 1915 г. Палата депутатов и Сенат начали устраивать секретные заседания, где депутаты и сенаторы могли свободно критиковать правительство.
Самым яростным критиком был сенатор Жорж Клемансо, один из основателей радикальной партии, прозванный «тигром» за свою энергию, решительность и беспощадность к противникам. Председатель Совета министров в 1906–1909 гг., неутомимый проповедник реванша за поражение Франции во Франко-прусской войне, Клемансо был убежденным республиканцем и антиклерикалом, но в то же время противником революционного рабочего движения. В основанной им газете «Омм либр» («Свободный человек») Клемансо, не стесняясь в выражениях, поносил правительство за непредусмотрительность и неумелое ведение войны, а когда его газета была закрыта цензурой, переименовал ее в «Омм аншене» («Скованный человек») и продолжал свою критику.
