История Руси и русского Слова - Кожинов Вадим Валерьянович (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
Наряду с ведущей ролью итальянцев по-своему не менее существенна другая тема – союз Мамая с великим князем Литовским Ягайло. Правда, именно в связи с этим нередко ставился вопрос о «недостоверности» сведений «Сказания». Ибо во многих списках «Сказания» вместо Ягайло, который правил Литвой в 1380 году, выступает его, гораздо более известный на Руси, отец – Ольгерд, умерший еще в 1377 году. И стремясь продемонстрировать недостаточную надежность «информации», содержащейся в «Сказании», Л. А. Дмитриев называет три «анахронизма»: Ольгерд вместо Ягайло, присутствие в Москве во время Куликовской битвы митрополита Киприана, который, мол, находился тогда в Киеве, и, наконец, молитва Дмитрия Ивановича перед Владимирской иконой Богоматери, приносившейся в Москву только в 1395 году, во время движения к Руси войск Тимура.
Однако сам Л. А. Дмитриев здесь же признает вероятность принесения в Москву в 1380 году наиболее чтимой иконы – с последующим возвратом ее во Владимир (как было и в 1395 году). Далее, украинский историк Ф. М. Шабульдо в 1987 году убедительнейшим образом доказал, что митрополит Киприан прибыл в Москву уже 3 мая 1380 года – то есть за четыре месяца до битвы – и, кстати сказать, еще в Киеве во многом содействовал укреплению сил Дмитрия Ивановича. [574]
Наконец, в тех списках «Сказания», где в качестве союзника Мамая предстает Ягайло, он не раз именуется «Ягайло Ольгердовичем», и не исключено, что переписчики, которым было хорошо известно имя Ольгерда (Ягайло, как уже говорилось, был знаком Руси гораздо меньше), приняв слово «Ягайло» за некую добавку к знакомому имени, превратили отчество в имя.
Впрочем, если уж говорить о неверных сведениях в «Сказании», к таковым можно отнести, как видим, только одну эту замену Ягайло на Ольгерда (ибо сведения «Сказания» о Киприане всецело достоверны, а Владимирская икона вполне могла на время появиться в 1380 году в Москве).
Весьма существенно, что о союзнике Мамая «Ольгерде» – то есть, в действительности, о Ягайло Ольгердовиче – в «Сказании» сообщено: «…он почитает закон латыньский» – то есть католицизм. Правда, Ягайло официально принял католичество уже после Куликовской битвы, но склонялся он к этому с самого начала своего правления.
Как писал В. Т. Пашуто, посвятивший много лет изучению истории Великого княжества Литовского, Ягайло сразу же после прихода к власти в 1377 году, «видя неуспех восточной политики Ольгерда, твердо решил добиваться ее поддержки католическими державами и папством ценою принятия христианства» [575] (католического).
И вот что необходимо принять во внимание. Выше было показано, что папа Климент VI (1342–1352) во второй половине 1340-х годов, то есть за четыре десятилетия до Куликовской битвы, «направлял» одновременно действия и западных соседей Руси, и итальянцев в Крыму; это была единая политика на всем протяжении не раз упоминавшейся «линии» между Западом и Евразией.
Во время Куликовской битвы на папском престоле находился Урбан VI (1378–1389), который, как сообщает Б. Я. Рамм, издал буллу, предписывающую «магистру Ордена доминиканцев назначить специального инквизитора «для Руси и Валахии» (область между Карпатами и Дунаем. – В.К.). В булле подчеркивается право и обязанность инквизитора, пользуясь всеми средствами, какими инквизиция располагает, искоренять «заблуждения» на Руси… Тот же папа предложил насильственно обращать в католичество русских на землях, подвластных Литве, Польше и т. п., применяя со всей строгостью принудительные меры вплоть до телесных наказаний». [576] Точно известно, что сразу же после того, как Ягайло стал Великим князем Литовским, он завязывает отношения с папой Урбаном VI и направляет своего брата и единомышленника Скиргайло (в 1378 году) в Польшу для встречи с представителями Рима.
Прямых сведений о «направляющих» указаниях Урбана VI в адрес крымских итальянцев не имеется, однако союзничество Ягайло и находившегося в Крыму, на расстоянии 1300 км (по прямой) от Вильно, Мамая едва ли обошлось без папской «координации» усилий на севере и на юге (которая, как мы точно знаем, имела место ранее, при Клименте VI).
В «Сказании о Мамаевом побоище» в качестве единственного «посредника» между Ягайло и Мамаем представлен рязанский князь Олег. Находясь поблизости от тогдашней литовской границы, Олег мог играть роль определенного связующего звена между двумя союзниками, но едва ли он был способен «устроить» сам этот союз, в результате которого, как сообщается в «Сказании», «поиде к Мамаю на помощь… великий князь Ягайло Литовский с своею силою: литвою, и жмоти (жмудью), и ляхи, и немцы». За этим явственно видны направляющие действия папства (не раз описанные выше), которое в то же время воздействовало и на Мамая – через крымских итальянцев.
Ягайло, как известно, немного не поспел привести свои войска на Куликово поле. Но он шел с запада туда же, куда и Мамай с юга. И теперь следует подвести определенные итоги вышеизложенному. Как было показано, генуэзская Кафа с конца XIII и до середины XIV века постоянно подвергалась нападениям золотоордынских войск, но после убийства хана Джанибека 1357 г.) они прекращаются, и нет никаких сообщений о подобных нападениях вплоть до Куликовской битвы. Естественно прийти к выводу, что любимец нового хана Бердибека, Мамай, давно находившийся в Крыму, кардинально изменил политику в отношении пришельцев из Италии. Уже в 1357 году генуэзцы, которые в течение предыдущих почти ста лет своего присутствия в Крыму владели только одной Кафой, основывают свою колонию в Чембало (Балаклава, недалеко от нынешнего Севастополя) и начинают воздвигать здесь неприступную цитадель. В 1365 году они овладевают Солдайей (Судаком), где создается монументальная крепость, а затем – в период не позднее 1374 года – их «консульства» размещаются, как сообщено в трактате видного исследователя средневекового Крыма А. Л. Якобсона, в Горзоне (Херсонесе, ныне в пределах Севастополя), Ялите (Ялте), Пертинике (Партените, вблизи Гурзуфа), Луске (Алуште), Воспоро (Керчи) – то есть на протяжении всего побережья Крыма! [577]
Некоторые историки утверждали, что это решительнейшее расширение генуэзских владений было обусловлено начавшейся после убийства хана Бердибека смутой в Золотой Орде, которая теперь-де уже не могла сопротивляться натиску генуэзцев. Однако, во-первых, Чембало оказалось в их руках еще при Бердибеке (который высоко вознес Мамая), а во-вторых, как явствует из цитированных выше армянских «памятных записей», обладавший мощной военной силой Мамай властвовал в Крыму и в 1365 году, когда генуэзцы завладели Солдайей (Судаком), и позднее.
И едва ли можно усомниться в том, что Мамай, в отличие от золотоордынских правителей, находился в теснейшем союзе с генуэзцами, и, в частности, его зафиксированные в приведенной выше армянской записи «сборы» в 1365 году в очередной поход на Золотую Орду проходили, по всей вероятности, при активной поддержке генуэзцев; как пишет в своем исследовании Г. М. Прохоров, «с генуэзцами он (Мамай. – В.К.) мог расплачиваться землями своих крымских владений». [578]
Но, как уже говорилось, неоднократные попытки Мамая захватить власть в Золотой Орде оказались тщетными. И тогда его направили на Русь.
М. Н. Тихомиров доказал, что «итальянцы, „фряги“ русских источников, появляются в Москве и на севере Руси уже в первой половине XIV в., как показывает грамота Дмитрия Донского. Великий князь ссылается на старый порядок, „пошлину“, существовавшую еще при его деде Иване Калите, следовательно, до 1340 г. Великий князь жалует „Печорою“ некоего Андрея Фрязина и его дядю Матвея. Обоих „фрязинов“ привлекли на далекий север, в Печору, вероятно, поиски дорогих и ходовых товаров средневековья: пушнины, моржовых клыков и ловчих птиц». [579]
