Июнь 41-го. Окончательный диагноз - Солонин Марк Семенович (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Дать сколь-нибудь реалистичную оценку количества «уклонистов» (покинувших свою часть, но при этом уклонившихся от попадания в немецкий лагерь для военнопленных) очень трудно — если вообще возможно. Редкие, разбросанные по различным документам советских штабов цифры позволяют лишь утверждать, что пропавших без вести было во много раз больше, чем убитых.
«За период боев 161-я сд (от которой осталось, как сказано в том же политдонесении, всего 700 человек. — М.С. ) имеет незначительные потери убитыми и ранеными (примерно 354 человек, максимум), остальные потеряны, попали в окружение (так называемые без вести пропавшие), пробились к другим частям или ходят по дорогам и лесам и ищут свои части». [468]
«В 797-м стрелковом полку 232-й сд было убито и ранено: начсостав — 14, младший начсостав — 15, рядовой состав — 113, а пропало без вести: начсостав — 31, младший начсостав — 82, рядовых — 904 (в целом получается соотношение 1 к 7. — М.С. ) . Есть все основания полагать, что большая часть пропавших без вести разбежались, дезертировали с поля боя и находятся в лесах в районе действия дивизии». [489]
«Надо полагать, что в личном составе потери выразились цифрой, не превышающей 5 % от общего состава» — это написано в докладе о боевых действиях 17-го мехкорпуса, фактически потерявшего три четверти личного состава. [403] 86-я авиабаза (наземный персонал аэродрома у г. Алитус) за 7 дней войны потерял: убитых — 1, раненых — 3, пропавших без вести — 242. [363]
Разумеется, это «отдельные частные случаи». Столь же бесспорно и то, что ни одного противоположного «частного случая» — примера дивизии, в которой потери убитыми и ранеными были бы больше числа разбежавшихся — пока еще никто не нашел. Переходя от частного к общему, от потерь отдельных частей и соединений к потерям всего Западного фронта, можно предложить лишь очень зыбкую оценку, основанную на предположении, что число убитых и раненых с одной стороны (в данном случае — в частях Красной Армии) не могло более чем в 4–5 раз превосходить соответствующий показатель противника (вермахта). При таком (да, очень зыбком и едва ли доказуемом) допущении можно предположить, что потери Западного фронта состояли из 80–100 тыс. убитых и раненых и порядка 400–450 тыс. «рассеявшихся».
Часть 4. Оценочные суждения
Документы отдела разведки и контрразведки 17-го армейского корпуса (ГА «Юг»). [490]
26 июня 1941 г. Обобщающий отчет о результатах допросов пленных
«…Обмундирование находится в очень плохом состоянии, частью изодрано. Обувь частично сильно потрепана, используются запасные подметки. Пленные очень жалуются на плохое снабжение продовольствием в своих частях; они говорят, что в качестве довольствия им выдавали сырое пшено. 25.6 многие пленные жаловались на то, что они ничего не ели с момента начала войны. Некоторые пленные производят впечатление людей сильно истощенных и апатичных к тому, что с ними происходит…
Кроме комиссаров лишь относительно небольшое в процентном отношении число личного состава согласно с политическим устройством в стране. Офицеры практически все являются коммунистами или пришли из рядов молодежной коммунистической организации. К колхозам все настроены негативно…
В показаниях пленных прослеживается их опасение быть расстрелянными в плену. По их словам, если бы была уверенность в том, что их не будут расстреливать, то, возможно, гораздо большее число русских военнослужащих предпочло бы сдаться в плен. Четверо пленных утверждают, что они будто слышали о том, как военнослужащие 98-го артиллерийского полка побросали свои орудия, технику и разбежались.
Замечено, что у большинства пленных сорваны петлицы, а также нарукавные и другие знаки различия…»
12 июля 1941 г. Отчет о допросах военнопленных
«…Вновь подтверждено, что бо?льшая часть доставленных пленных приняла решение о переходе на нашу сторону под воздействием сброшенных нами с воздуха листовок. На вопрос о том, почему целые соединения не складывают оружие, был дан ответ, что наши листовки еще воспринимаются большинством скептически и их содержанию не полностью доверяют. Собственные командиры, разумеется, прилагают старания к тому, чтобы усиливать имеющиеся сомнения. Трудность перехода также заключается в том, что собственные командиры без раздумий расстреливают любого, если видят намерение сложить оружие. Также и наши пулеметы, которые сразу же пускаются в ход, как только кто-то бывает замечен, делают побег слишком рискованным. По всему видно, однако, что выбранный способ облегчения боевых действий путем сбрасывания с воздуха листовок является для нас ценным…»
24 июля 1941 г. Донесение о допросе перебежчика
«…Настроение в части (отдельный пулеметный батальон укрепрайона. — М.С. ) подавленное. Все уже давно хотят закончить войну, но жестким устрашением принуждаются командирами к дальнейшей борьбе. После работы [немецкого] громкоговорителя командиры ходили со взведенными пистолетами и угрожали расстрелять любого, кто попытается бежать к немцам. Несмотря на запугивание, под впечатлением от пропаганды солдаты договорились тайно покинуть ДОТы ночью, запереть там командиров и перебежать к немцам. Но этот план сорвался из-за внезапного ночного отступления. Перебежчик тем не менее убежден в том, что остальные солдаты все равно покинут часть при первой же возможности. Ему самому удалось сбежать, когда при отходе он был выставлен часовым для наблюдения на случай нападения немцев».
24 июля 1941 г. Доклад о настроениях в войсках противника
«…Военнопленные сообщают, что только сейчас, находясь в плену, они могут открыто друг с другом разговаривать. В Красной Армии никто не осмеливался высказывать свое мнение, так как видел в каждом слушателе шпиона. Поэтому так редко происходит отстранение от дел комиссаров и коммунистических командиров. Перебегать к немцам крайне тяжело, это может произойти лишь при немецком наступлении, в момент, когда войска совершают беспорядочное отступление. Пленные твердо убеждены, что рано или поздно вся армия перебежит к немцам, так как никто из красноармейцев не понимает, за что он должен бороться. Основная масса красноармейцев — колхозники, враждебно настроенные в отношении советского режима, так как у них была отобрана частная собственность. У большинства красноармейцев отцы сосланы, убиты либо живут в тяжелой нужде. Войска продолжают сопротивление лишь под сильнейшим террором…»
6 августа 1941 г. Донесение о допросе перебежчиков
«9-я рота 3-го батальона 8-го мотопехотного полка СС доставила следующих советско-русских перебежчиков (перечислено 9 человек, все уроженцы Ленинграда, возраст 18–19 лет. — М.С. ). Эти перебежчики сообщили следующее:
Настроение в нашей воинской части очень плохое. Мы не испытываем никакой ненависти к немцам. Наш комиссар, еврей, рассказывал нам, что немцы разорвут нас на куски, но мы ему не поверили. Зато мы поверили в то, что было написано в немецких листовках, которые были сброшены на нашу часть с самолетов.
Довольствие было очень плохое. Хлеба мы получали в день по 400 г. А поначалу нам выдавали только по 100 г хлеба в день. Хлеб был очень плохой. Денежное довольствие мы получали в размере 8 руб. в месяц. Настроение в Ленинграде очень плохое. Люди ждут, когда немцы войдут в город, и надеются тогда на лучшие времена. На участке леса, откуда мы прибыли, находятся еще тысячи солдат, которые хотят перебежать. Наша воинская часть самораспускается».
Документы управления разведки и контрразведки 3-й Танковой группы (ГА «Центр»). [491]
14 июля 1941 г. Положение в Белоруссии
«Так же, как и в Литве, на территории Белоруссии, прежде принадлежавшей Польше, население, за исключением евреев, приветствуют немецкие войска как освободителей. Причина: принудительная коллективизация в деревне и сопровождавшие ее ссылки и расстрелы. Нами не найдено подтверждение факта массовых кровавых расправ над арестованными гражданскими лицами, о чем нас уверяло население. Вероятно, арестованные при приближении немецких войск были уведены на восток. Радость населения — белорусов (греко-католиков) и поляков (римско-католиков) — одинакова, острых противоречий между ними нет.
