Бородино - Тарле Евгений Викторович (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Для выполнения этого плана Мюрат, распоряжавшийся кавалерией, приказал генералу Коленкуру (брату обер-шталмейстера бывшего посла при русском дворе) и Монбрену, начальнику 2-го кирасирского корпуса, опуститься с Семеновской возвышенности, промчаться по долине до батареи Раевского и с хода атаковать тыл ее. Но бурный натиск кирасир был почти тотчас же сломлен, атака отбита, и в разгаре боя пал сначала генерал Монбрен, а потом и генерал Коленкур. Не имела успеха в попытке вытеснить русских из люнета Раевского и другая конная часть (два французских карабинерных конных полка и бригада корпуса Латур-Мобура-саксонская бригада Тильмана). Русские отбили, таким образом, все атаки могущественной конницы неприятеля. Русский военный критик Липранди со справедливой иронией отмечает созданную трудолюбивыми стараниями французских и немецких историков извращенную картину конца боя за овладение батареей. Тильмана с его саксонцами русские отбросили убийственным огнем, и ни малейшего успеха ни немцы Тильмана (из корпуса Латур-Мобура), ни французы тут не имели. Даже такие сравнительно меньше фантазирующие немецкие историки, как Шнейдевинд, «хоть и не натягивают подвигов на своих брудеров», но все-таки лживо хвастают: «итог, ими же самими высказываемый, обличает их, им немцам - Е. Т.) хочется показать, что, мы-де били русских лучше, нежели то делали тогдашние наши господа французы».
Против огня русской пехоты, поддержанной артиллерией, массированная для атаки французская кавалерия ничего поделать не могла. Целая вереница ложных показаний иностранцев (на этот раз еще более немцев, чем французов), замалчивая геройские контратаки русской конницы и пехоты, повторяет выдумки о сыгравшем третьестепенную роль Тильмане и саксонской бригаде. Не последнее место среди этих фальсификаторов истории Бородина занимает флигель-адьютант Александра I Вольцоген, фаворит царя, состоявший при Барклае де Толли, тот самый, о котором Лев Толстой, приведя точные сказанные этим пруссаком слова, говорит устами одного из героев своего бессмертного романа, что такие, как Вольцоген, отдали Наполеону всю Европу, а потом приехали в Россию, чтобы учить русских, как надо вести войну против Наполеона. Вольцоген тоже затушевывает тот безусловно точный факт, что батареей Раевского овладели после самого истребительного побоища три пехотных корпуса, отряженные, как выше было сказано, Наполеоном в распоряжение вице-короля Евгения Богарнэ. Этот Вольцоген, которого, кстати заметим, окружение Багратиона в начале войны подозревало в шпионстве, тоже стремился, «как немец «приплести» Тильмана: нужно же было показать, что и мы-де пахали и торжествовали над русскими»28.
Ряд показаний непосредственных участников боя свидетельствует, что не только раздражение, но и смущение и недоумение все более и более овладевали Наполеоном по мере того, как в каждой стадии Бородинского боя являлись перед ним новые и новые массы русских войск, яростно отбивавших его атаки. В разгаре боя на Курганной высоте Наполеону пришла в голову очень его обеспокоившая мысль, что перед ним уже стоят свежие русские полки, подоспевшие на помощь Кутузову с Дуная. А он от самого начала вторжения в Россию тешил себя иллюзией, будто турки, по его же наущению, нарушат Бухарестский мир и возобновят войну против России. Вот характерное, со слов Лихачева, свидетельство Сергея Глинки: «Когда русская гвардия выдержала и отразила троекратные усилия конных французских гренадер и кирасиров, названных Наполеоном железным войском, и когда русская конница в свою очередь угрожала левому крылу его: тогда Наполеон громаду войск своих опрокинул на средину русских полков, стоявших на кургане… Гвардия двинулась ближе и к смерти и к пагубе врагов. Валовой напор устремляется на укрепление, где начальствовал генерал Лихачев… Отражен первый порыв. Гуще стесняет Наполеон ряды свои и яростнее нападает. По трупам павших его полков летят новые, укрепление захвачено. Лихачев, обагренный кровью, текущею из ран… отбросив от себя жизнь, ворвался в ряды неприятельские на явную смерть. Он захвачен в плен и представлен Наполеону… Спрашивая Лихачева о войне русских с Турцией, он Наполеон - Е. Т.) узнает, что война уже кончена и что полки русские, из пределов Турции, выступили в России»29. Но никто из Молдавской армии не успел и не мог успеть принять участие в Бородинском сражении.
И русские, и французские очевидцы и соучастники борьбы, кипевшей у батареи Раевского, оставили незабываемые картины этой битвы. Именно об этой стадии Бородинского боя говорят показания русских солдат и офицеров, легшие в основу, например, истории Московского полка, которому суждено было, заметим кстати, сыграть такую почетную роль впоследствии в восстании декабристов. Вот что записано тут о Бородине и, в частности, о защите батареи Раевского: «Трудно себе представить ожесточение обеих сторон… Многие из сражавшихся побросали свое оружие, сцеплялись друг с другом, раздирали друг другу рты, душили одни других в тесных объятиях и вместе падали мертвыми. Артиллерия скакала по трупам, как по бревенчатой мостовой, втискивая трупы в землю, упитанную кровью. Многие батальоны так перемешались между собой, что в общей свалке нельзя было различить неприятеля от своих. Изувеченные люди и лошади лежали группами, раненые брели к перевязочным пунктам, покуда могли, а выбившись из сил, падали, но не на землю, а на трупы павших раньше. Чугун и железо отказывались служить мщению людей; раскаленные пушки не могли выдерживать действия пороха и лопались с треском, поражая заряжавших их артиллеристов; ядра, с визгом ударяясь о землю, выбрасывали вверх кусты и взрывали поля, как плугом. Пороховые ящики взлетали на воздух. Крики командиров и вопли отчаяния на десяти языках заглушались пальбой и барабанным боем. Более нежели из тысячи пушек с обеих сторон сверкало пламя и гремел оглушительный гром, от которого дрожала земля на несколько верст. Батареи и укрепления переходили из рук в руки. Ужасное зрелище представляло тогда поле битвы».
Несколько раз батарея Раевского и «горжа», к ней ведшая, переходили из рук п руки. Русская пехота штыками, русская артиллерия усиленным огнем отбрасывали и истребляли кирасир, улан, пехотинцев, которые избирались на высоту, успевали переколоть защитников, но отбрасывались прочь подоспевшими подкреплениями. Страшное побоище окончилось взятием батареи, прямо покрытой на всех подступах густыми пластами трупов русских и французов.
Битва продолжалась после занятия неприятелем люнета (батареи Раевского) еще несколько часов как на левом фланге, где командовавший генерал Дохтуров успешно отразил ряд новых и новых атак и где Понятовскому с большими потерями удалось несколько потеснить Багговута, после чего Багговут отшвырнул Понятовского, нанеся ему потери, в центре и на правом фланге в последние часы боя (от взятия батареи Раевского до 7-го часа вечера) происходила артиллерийская перестрелка. Гора трупов покрывала Курганную высоту. В памяти очевидцев остались «табуны лошадей без всадников», которые, «разметав гривы, ржали, бегали посреди мертвых и раненых, по полю разбросаны были подбитые орудия, остовы ящиков»30.
Вечерело. Темнота усиливалась большой облачностью. Сражение окончилось. С поля неслись крики и стоны раненых, которым трудно было подать даже малую помощь. В первые часы наступавшей ночи обе армии оставались приблизительно на тех местах, на которых их застал конец сражения. Первыми отошли от поля умолкшей битвы французы. Перед уходом Наполеон отдал приказ своим войскам очистить Багратионовы флеши, Семеновское, деревню Бородино, Курганную высоту с ее разрушенным люнетом, батарей Раевского, где пали тысячи людей, где нашел смерть высокодаровитый начальник русской артиллерии Кутайсов при удавшейся в разгаре боя попытке Ермолова вернуть временно отбитую французами батарею и где были убиты лучшие наполеоновские генералы Монбрен, Коленкур, взят в плен исколотый штыками генерал Бонами…
Угрюмый, раздраженный молчаливый, в сопровождении небольшой свиты, не смевшей с ним говорить, проезжал Наполеон по тем местам Бородинского поля, где могло ступить копыто лошади (лишь) между валявшимися всюду трупами и стонавшими искалеченными и израненными людьми. Свита заметила, что русские гораздо меньше стонут, чем солдаты вторгшейся в Россию армии разноплеменных национальностей, и несравненно мужественнее переносят свои тяжкие мучения.
