Крестовый поход на Россию - Сборник Сборник (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
Начальник Генерального штаба Каваллеро хорошо понимал несоответствие замыслов Муссолини возможностям итальянских вооруженных сил. Однако честолюбие заставляло его угождать желаниям дуче, даже если он в душе и не был с ними согласен. 2 октября Каваллеро записал в свой дневник: «Я обещал дуче, что мы сделаем все, чтобы оправдать его доверие. Теперь я уверен, что мы это выполним». Но Каваллеро приходилось сокращать фантастические цифры, называемые Муссолини. Это видно из памятной записки Генерального штаба итальянской армии от 23 октября 1941 года: «Поскольку дуче выразил намерение послать новые силы на русский фронт весной 1942 года, начальник Генерального штаба изучил вопрос и представил дуче следующие соображения и предложения:
1. Посылка частей зависит от: а) выполнения программы усиления армии, предусмотренной к весне 1942 года; б) спокойного положения как на Балканах, так и на Западном фронте.
2. Допустив эту последнюю гипотезу, мы сможем дать максимум шесть дивизий, взяв их с западной границы и из резерва в Центральной Италии. Эти дивизии могут быть полностью укомплектованы личным составом и боевой техникой. Однако они: а) не смогут получить противотанковой и зенитной артиллерии, помимо той, что имеется в частях, уже находящихся в России; б) не будут обеспечены автотранспортом – об автотранспорте должны позаботиться немцы»36.
Переговоры о посылке новых войск на советско-германский фронт Муссолини поручил вести Чиано. Министр иностранных дел Италии в октябре 1941 года отправился в Германию, где был принят Гитлером и Риббентропом. Результаты бесед Чиано изложил Муссолини в подробном отчете37. Гитлер сразу же заявил Чиано, что теперь Россия «вне игры» и «операции близки к победному завершению». Правда, русские пытаются осуществить эвакуацию массы промышленных рабочих в Сибирь, чтобы наладить там производство, но «Гитлер категорически отвергает возможность какого-либо успеха. Он отвергает возможность, что общество, в котором даже распределение зубных щеток (если допустить, что русские чистят зубы) регулируется государством, может создать новый опорный центр сопротивления. Думать, что Россия может продолжать войну, равно предположению, что это могла бы сделать Германия, потеряв Рур и Верхнюю Силезию, 95% своих военных заводов и 65% своих транспортных путей». В таком же духе Гитлер довольно долго развивал свои взгляды. Трудно сказать, насколько он сам был уверен в своих словах. Одно несомненно: целью монолога было доказать посланцу Муссолини, что планы полностью осуществлены и Германия уже выиграла войну на главном театре военных действий. Министр иностранных дел Италии сумел уловить это тайное стремление. Изложив содержание речей Гитлера, Чиано комментировал их следующим образом: «Можно отметить противоречия в том, что говорит Гитлер. С одной стороны, он настойчиво утверждает, что кампания в России может считаться завершенной, а с другой, подчеркивает многочисленные сюрпризы, которые ему принесла эта война. Это сюрпризы военного характера, ибо вооружение и боевая подготовка войск, компетенция штабов оказались бесконечно выше любых предположений и информации, которой он располагал. Это сюрпризы промышленного характера, ибо о некоторых предприятиях, на которых работало до 65 тыс. человек, буквально несколько дней тому назад ничего не было известно. Это, наконец, сюрпризы политического характера, так как поведение солдат в бою и отношение населения показали их приверженность к советскому режиму, которой никак не ожидали. Теперь Гитлер – он этого не говорит, но это можно понять из того, с какой настойчивостью он хочет убедить других и самого себя в том, что кампания в России действительно окончена, – как будто задает себе вопрос, кончилась ли эта серия сюрпризов или же обширные пространства, которые еще остались под контролем Сталина, заключают в себе новые возможности для сопротивления и борьбы».
Что касается вопроса о посылке новых итальянских войск на Восток, то Чиано докладывал о полном успехе своей миссии. «Я встретил со стороны фюрера полное понимание наших пожеланий». Правда, это понимание носило несколько своеобразный характер. Гитлер сказал Чиано, что «широкое участие итальянских сил будет особенно полезным после преодоления Кавказа, так как на этой территории итальянский солдат будет более пригоден, чем немецкий, из-за характера местности и климата». Это можно было понять как предложение не слишком спешить. Однако Чиано было важно показать, что он сумел выполнить поручение Муссолини. Поэтому он с оттенком гордости писал в конце: «Если наш Генеральный штаб войдет в контакт с соответствующими немецкими органами, я не думаю, что он теперь встретится с возражениями и трудностями».
Кроме того, Чиано уличал Гитлера в противоречиях и доказывал, что положение на Восточном фронте не так радужно, как уверял фюрер, и не только потому, что ему нужно было доказать дуче свою дипломатическую ловкость и умение видеть вещи в их истинном свете. Он хорошо знал, что Муссолини неприятно было бы получить сведения о слишком быстрой и легкой победе союзника. В своих дневниках Чиано неоднократно писал о том, что приостановка немецкого наступления осенью 1941 года обрадовала Муссолини.
«Сейчас Муссолини хочет: или чтобы война кончилась компромиссом, который спасет европейское равновесие, или чтобы она длилась так долго, чтобы мы могли с оружием в руках возродить потерянный престиж. Это его вечная иллюзия…»58
Можно было бы не поверить Чиано, если бы его сведения не подтверждались другими свидетельствами. Макиавеллизм дуче, желавшего затруднений своему союзнику, лишний раз иллюстрировал характер отношений между державами оси. При этом Муссолини как бы забывал, что военные поражения трудно дозировать и что вместе с гитлеровскими войсками в России находились итальянские дивизии, которые попали туда по его собственной воле. Впрочем, судьба итальянских солдат мало трогала Муссолини, уверенного в том, что великие исторические свершения требуют крови.
Между тем из Берлина, в донесениях итальянского посольства, настойчиво подчеркивалась мысль, что немецкие поражения уже перешли те границы, которые могли бы быть полезны Италии, не ставя под угрозу конечный результат войны. Итальянские дипломаты в Берлине были ближе к источникам информации, говорившей о серьезности положения. Кроме того, они хорошо видели отношение гитлеровцев к Италии и не строили никаких иллюзий насчет ее положения в оси. Так, советник посольства в Берлине полковник М. Ланца в своем дневнике следующим образом описывал встречу Риббентропа с Чиано, которую последний характеризовал в официальном отчете «теплой и дружественной»: «Церемония была очень пышной. Риббентроп произнес длинную речь, которая должна была быть гимном европейскому сотрудничеству, но которая скорее напоминала приказ деспота своим вассалам. Чиано был в ярости. «Я хотел ответить ему в том же тоне!» – кричал он. Неясно, почему он этого не сделал»39.
Контрнаступление советских войск зимой 1941 года заставило Гитлера резко изменить отношение к предложениям Муссолини. В январе 1942 года итальянский посол Альфьери получил сообщение о том, что Гитлер не только согласен на увеличение итальянского контингента на Восточном фронте, но и просит ускорить посылку войск, причем посол имел бурное объяснение с военным атташе Маррасом, который попытался узнать, каким образом немцы намереваются использовать итальянские дивизии. Альфьери считал это излишним, будучи уверен, что Муссолини все равно согласится на все условия Гитлера. Однако к вечеру посол одумался и ночью вызвал к себе Ланца. Было видно, что предложение Марраса казалось ему крайне заманчивым: он сообразил, что в Риме его старания могут быть должным образом оценены. Он сообщил Ланца, что сотрудники Гитлера отказываются давать какие-либо разъяснения относительно будущего итальянских дивизий, и сказал, что было бы желательно это узнать. «Но, чтобы добиться этого, придется прибегнуть к средствам, которые вы до сих пор отказывались использовать», – возразил Ланца. «В том положении, в котором мы находимся, нужно использовать все в интересах самой оси», – патетически воскликнул посол.
