Индия, Судан, Южная Африка. Походы Британской армии - Спенсер-Черчилль Уинстон (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT, FB2) 📗
Скалы, которые они атаковали, оказались в конечном счете сердцем вражеской позиции. Трава перед ними горела или уже выгорела, и на этом темном фоне хорошо были различимы фигуры в хаки. Голландцы не открывали огонь до тех пор, пока они не подошли на 800 ярдов, а затем сосредоточенный ружейный огонь загремел громче, чем артиллерийская канонада. Черный склон густо покрылся серыми клубами пыли. Там, где пули врезались в землю среди наступавших солдат, падающие там и сям фигурки свидетельствовали о тяжелых потерях, но атака не замедлялась и не, ускорялась.
Безжалостно шагая вперед, не поддаваясь ни страху, ни энтузиазму, горцы упорно наступали, слегка меняя направление — то влево, чтобы избежать, насколько возможно, продольного огня, то вправо, чтобы развернуться на краю гребня перед атакой — и наконец все вместе ринулись в атаку. Черный склон неожиданно засверкал штыками. Изломанная линия горизонта ощетинилась фигурами в килтах, когда эти дисциплинированные солдаты с высокомерным молчанием обрушились на врага.
Буры не выдержали этого натиска. Яростно разряжая свои магазины, стреляя в упор, они в беспорядке бежали на главный гребень, исход боя уже не оставался нерешенным.
Но сражение продолжалось. По всему фронту пехоты сверкал страшный ружейный огонь. Далеко слева артиллерия Френча обстреливала отступающих буров. Передовые батареи Гамильтона стреляли без остановки. Бой продолжался с наступлением темноты. Длинные полосы горящей травы отбрасывали на поле странный зловещий свет, и при этом освещении противники продолжали свой спор еще в течение часа.
Наконец, однако, канонада ослабла и затихла, ружья вскоре тоже последовали примеру артиллерии. Прохлада и тишина ночи пришли на смену горячей суматохе дня. Полки собрались и перестроились, санитарные и багажные вагоны подошли с тыла и скучились у передовой линии, горящий вельд был затоптан, и сотни костров, на которых готовилась пища, горели в ночи гораздо более уютными огнями.
Генерал выехал вперед, чтобы отыскать шотландцев Гордона, сгрудившихся среди скал, которые они отбили. Храбрый Берни, который командовал передовой линией, был тяжело ранен. Сен-Джон Мейрик был убит. Девять офицеров и восемьдесят восемь солдат пали в этой атаке — но оставшиеся в живых были горды и счастливы, зная, что они добавили еще один подвиг к тем, что украшали анналы их полка. Ян Гамильтон произнес несколько коротких слов благодарности и похвалы: «Полк, которым командовал мой отец, и в котором я родился» и сказал им, что через несколько часов слава об их подвигах разнесется по всей Шотландии. Шотландия действительно могла гордиться ими, ибо никто из людей ни одной расы не мог бы вести себя более по-солдатски.
Благодаря умелому проведению атаки потери, за исключением горцев Гордона, не были тяжелыми — всего около 150 убитых и раненых. Вся остальная часть сражения, битвы при Иоганнесбурге, как мы его назвали, была сплошным отступлением противника на запад от города, под командованием Дерарея, и на север, к Претории, под командованием Вильджоэна, и, в соответствии с маневром фельдмаршала, сдачей всего Витуотерсренда.
Френч, который продолжал свой поход на Драйфонтейн, захватил одну пушку и несколько пленных. Ян Гамильтон вошел во Флориду и обнаружил там и в Марайсбурге достаточное количество припасов, чтобы продержаться до прихода обоза.
Иоганнесбург, 2 июня 1900 г.
Пришло утро, и армия поднялась, готовая, в случае необходимости, продолжить сражение. Но враг бежал. Главный хребет Ренда все еще лежал у нас на пути. Его защитники оставили все свои позиции под покровом темноты. Эскадрон Френча уже карабкался вверх по склону на востоке и гнал своих лошадей на север, на Эландсфонтейн. Войска Гамильтона, которым предстояло проделать всего шестимильный переход до Флориды, не спешили, и у нас было время осмотреть место вчерашнего сражения. Проехав днем по той местности, где проходила атака шотландцев Гордона, мы были еще более поражены теми трудностями, которые им пришлось преодолеть. На том месте, с которого я наблюдал за сражением, мне казалось, что буры удерживают длинную черную гряду высотой около сорока футов, которая резко поднимается над травянистой равниной. Теперь же оказалось, что иллюзия крутизны склона была вызвана тем, что на этом месте была выжжена трава, — это укорачивало перспективу. На самом же деле там почти не было никакого подъема, а то, что мы принимали за вражескую позицию, было лишь скальным выходом, который отделяла от настоящей позиции полоса голой земли шириной около 200 ярдов.
Я не проехал еще и сотни ярдов, как увидел печальную картину. Около груды камней лежали в ряд восемнадцать мертвых шотландцев, их ноги в серых носках — ботинки с них уже сняли — выглядели очень жалко. Они лежали здесь, застывшие и холодные, у знаменитой рудной жилы Банкет Риф. Я знал, насколько более драгоценной была их жизнь для их соотечественников, чем все эти золотые копи, из-за которых, по утверждению лживых иностранцев, шла война. И все же при виде этих мертвых и земли, на которой они лежали, ни я, ни бывшие со мной офицеры не могли сдержать необъяснимую злость, и мы хмуро посмотрели на высокие трубы Ренда.
Все силы Гамильтона выступили к десяти часам, но еще до этого передовые отряды вошли во Флориду и выставили пикеты на холмах за городом. Флорида — это Кью Гарденс Иоганнесбурга. Прочная дамба, построенная поперек долины, образует глубокое красивое озеро. Аккуратно посаженные австралийские сосны со всех сторон дают приятную тень. Черные с белым высокие трубы над шахтами заметно выделяются на фоне темной листвы. Здесь имеется маленький, но удобный отель, который называется «Убежище» (The Retreat), куда по воскресеньям, в мирное время, приезжают в поисках уединения или разнообразия изнуренные биржевые дельцы, чей разум расшатан колебанием курсов. Повсюду вдоль рудной жилы можно видеть следы индустрии и коммерции. Повсюду расходятся хорошие, покрытые щебенкой дороги, взгляд привлекают яркие рекламные плакаты. Над головой тянутся провода телефона и телеграфа. Земля аккуратно размечена маленькими каменными обелисками на «глубины» и «концессии», на них имеются таблички со всеми теми чудными именами, что заполняют коммерческие колонки газет.
Поскольку солдаты съели свой последний двойной рацион, и еда, которую они получили утром, состояла из всяких остатков, сохранившихся в полевых кухнях, было необходимо как-то пополнить запасы провизии. Фельдмаршал приказал, чтобы никакие войска не входили в Иоганнесбург без особого приказа; однако, найдя мало чего съедобного во Флориде, Гамильтон послал своего интенданта и один эскадрон до самого Марайсбурга, откуда они вернулись с некоторым количеством консервированной крольчатины и сардин, и с новостями о том, что буры занимают позицию рядам с копями Ланглаагте.
Этим утром мы захватили поезд и несколько пленных. Поезд возвращался из Потчефстроома под охраной шести вооруженных бюргеров, но когда на него навели ружья, он послушно остановился и сдался. Среди пленных был командант Бота — но не Луи и не Филип, а Бота из Зутспанберга, храбрый и честный малый, который прошел всю войну от Талана Хилл и до последнего сражения. Он был вполне доволен своей участью и решил, что ему хватит воевать. Узнав, что он содержится под стражей недалеко от штаба, я пошел навестить его. Он не выказывал никакой горечи и, казалось, готов был принять ту судьбу, которую уготовила ему война. Пока мы разговаривали, другой пленный бур, внимательно смотревший на меня, вдруг неожиданно сказал на хорошем английском: «Когда мы виделись в последний раз, вы были в моем положении, а я — в вашем».
Затем он рассказал мне, что он был в том отряде, который уничтожил бронепоезд. «Мне было очень жаль вас тогда», — сказал он.
Я заметил, что гораздо хуже попасть в плен в начале войны, чем в конце, как он.
— ««Вы думаете, это конец войны?» — тут же спросил командант. «Мне хотелось бы спросить вас об этом». — «Нет, нет, это еще не конец. Они еще немного повоюют. Возможно, они будут защищать Преторию. Может быть, вам придется отправиться в Лиденбург, хотя долго это теперь не продлится».
