Сталин и Мао (Два вождя) - Галенович Юрий Михайлович (книги онлайн полностью TXT) 📗
Далее, если уж корейские товарищи сами продержаться не могут и находятся на краю гибели, то не лучше ли было бы тогда немедленно сказать им, чтобы они в организованном порядке начали бы планомерный отход, и согласиться на то, чтобы они могли свои главные силы, оружие, материальные ценности и часть своих людей отвести в пределы Северо-Восточного Китая, а своих пожилых людей, ослабевших и больных, людей, получивших увечья, и раненых по большей части отправить в Советский Союз. Надо было бы живую силу отвести в Северо- Восточный Китай для того, чтобы впоследствии содействовать новому наступлению в Корею. Из Северо-Восточного Китая наступать на Корею гораздо легче, чем из Советского Союза. Одним словом, мы оба, обе наши страны, должны взять на себя эту ношу. Предлагаю о том, о чем мы договорились в ходе переговоров, то есть наше мнение относительно отступления, немедленно сообщить телеграммой Ким Ир Сену; нельзя тянуть время».
В это время Линь Бяо вставил реплику. Он сказал:
«Нет необходимости отводить живую силу; пусть они останутся на территории Кореи. Там много гор, есть леса; они могли бы уйти в лесные чащи и ущелья и вести длительную партизанскую войну. Причем можно было бы распространить боевые действия и на Юг, и на Север Кореи и выжидать удобного момента». (Возможно, Линь Бяо полагал, что он высказывает мнение, которое разделял и Мао Цзэдун.)
Сталин не проявил интереса к этому предложению. Он ответил так:
«Пожалуй, враг не позволит партизанам действовать. А быстро их уничтожит. Поскольку нет намерений направить войска, у нас есть конкретный план по размещению корейских товарищей и их вооруженных людей, по сохранению живой силы для использования ее, когда придет время».
Далее Сталин высказал и свои соображения относительно предположений о введении в Корею войск КНР и осуществления того, что в КНР именовалось движением за оказание отпора США и помощи Корее. Иначе говоря, он дал свою оценку планов Мао Цзэдуна, которые в начале октября были сообщены ему из Пекина соответствующей телеграммой за подписью Мао Цзэдуна.
Сталин сказал:
«В соответствии с тем, о чем мы (то есть Советский Союз) давно уже заявили, наши войска уже полностью выведены из Кореи. Для нас было бы трудно в настоящее время снова вводить войска в Корею, так как это означало бы, что мы вступаем в прямое военное столкновение с США. Поэтому предположим, что Китай сможет направить известную часть своих войск, а мы должны будем в этом случае поставить оружие и боеприпасы; в ходе боевых действий мы могли бы также обеспечить прикрытие с воздуха нашей авиацией. Естественно, что ее действия были бы ограничены работой в тылу и на линии фронта; наши самолеты не могут проникать в глубь вражеской территории; мы не можем допустить того, чтобы враг сбивал наши самолеты над своей территорией и брал в плен наших летчиков, так как это имело бы неблагоприятный международный резонанс. В свое время предполагалось оснастить сухопутные войска Китая (пехоту, артиллерию, инженерные, танковые, механизированные войска), авиацию, а также изыскать возможности с той целью, чтобы помочь создать военно-морской флот (это потребует очень больших денежных средств и много времени)».
Сказав это, Сталин, касаясь планов направления войск в Корею, выдвинул целый ряд конкретных предложений. Например, относительно количества дивизий, которые должны быть оснащены вооружением; относительно того, сколько танков Советский Союз мог бы предоставить в виде помощи; сколько артиллерийских орудий, самолетов, сколько вооружения для оснащения механизированных частей и специализированных частей и т. д.
Китайская сторона все это воспринимала и толковала в беседах в своем кругу, не в присутствии представителей СССР, как отражение той ситуации, что после Второй мировой войны у Сталина, у Советского Союза оставалось очень много вооружения.
Сталин также сказал:
«Китай планирует реорганизовать свою армию с той целью, чтобы все рода войск стали регулярными, приобрели единообразие, осовременились. И этот подход совершенно правилен; он представляется разумным. Однако наш опыт говорит о том, что в ходе войны выполнять такого рода планы нужно гораздо быстрее и гораздо эффективнее, чем в мирное время. Одновременно, в связи с тем что войска будут участвовать в боях, можно будет своевременно обнаруживать недостатки и своевременно же исправлять их, чтобы добиваться дальнейшего совершенствования. Китайская сторона выдвинула предложения относительно реорганизации вооруженных сил. Мы передали их товарищу Булганину для того, чтобы он изучил эти предложения с нашими военными и с китайскими товарищами и чтобы были приняты соответствующие меры. А теперь все же необходимо немедленно довести до сведения корейских товарищей результаты нашего обсуждения и наши предложения. Прошу вас, не теряя времени, как можно раньше провести подготовку к отступлению». [220]
Таким образом, было очевидно, что Сталин, с одной стороны, учитывал вариант ввода войск КНР на территорию Кореи, выдвинутый в начале октября Мао Цзэдуном, и был готов к его практической реализации; с другой стороны, Сталин был также готов согласиться и на предложение китайской стороны не вводить войска КНР в Корею, а отвести живую силу Ким Ир Сена на территорию КНР и частично СССР. Представляется, что, с точки зрения Сталина, в этом случае возникали потенциальные очаги напряженности в регионе, однако все или почти все участники событий оказывались в зависимости от позиции Сталина.
Очевидно, здесь необходимо лишний раз подчеркнуть, что Сталин не был инициатором начала войны в Корее. Пожалуй, он был вынужден соглашаться с предложениями Ким Ир Сена начать войну против южных корейцев под давлением и самого Ким Ир Сена, и, косвенно, учитывая благосклонное отношение к этой идее Пекина, то есть Мао Цзэдуна. Вообще следует сказать, что ни Мао Цзэдун, ни Ким Ир Сен после прихода к власти в соответствующих государствах (в отличие от ситуации в Восточной Европе) не были марионетками в руках Сталина. Да, они в определенной степени зависели от Сталина, были вынуждены считаться с его мнением, но в то же время они не только обладали достаточной самостоятельностью для того, чтобы принимать целый ряд важных и не всегда нравившихся Сталину решений, но и заставляли Сталина мириться с их политикой в регионе.
За развязывание корейской войны в первую очередь несут ответственность Ким Ир Сен и Мао Цзэдун и лишь во вторую очередь Сталин. Само собой, что свою долю ответственности несут и руководители юга Кореи и их союзники в США, которые, обладая информацией о возможности начала корейской войны, не вступили в контакты со Сталиным в целях разрешения назревавшего кризиса.
Сталин, очевидно, не имел особых возражений и против того, чтобы появилось (если к тому вынуждали обстоятельства временно непреодолимой силы) единое корейское государство, пусть на основе государства южных корейцев, так как существование такого государства, с точки зрения Сталина, могло укреплять позиции СССР на Дальнем Востоке, ибо практически все государства региона — КНР, Япония, Корея — в этом случае были бы заинтересованы в том, чтобы СССР поддерживал стабильность в Северо-Восточной Азии и помогал им противостоять своим потенциальным противникам в том же регионе. Важно подчеркнуть, что после Второй мировой войны политика Сталина на Дальнем Востоке была исключительно мирной, направленной на оборону, в ней не было провокационных элементов, которые могли бы поставить под угрозу мирное развитие СССР. Только действия Мао Цзэдуна, Ким Ир Сена (если говорить только о партнерах и союзниках Сталина) создавали таког го рода угрозы, и Сталин стремился тушить эти пожары либо в зародыше, либо со временем.
Наконец, из анализа беседы Сталина с Чжоу Эньлаем, состоявшейся 9 октября 1950 года на даче Сталина на Кавказе, очевидно на озере Рица, следовало, что Сталин имел планы активно содействовать реорганизации и перевооружению армии КНР, рассчитывая, очевидно, на то, что в результате у него могут появиться реальные союзники в КНР, а также самым эффективным образом связывая СССР и КНР как военных союзников. Что же касается Мао Цзэдуна, то он был вынужден идти на развитие военного сотрудничества со Сталиным, но всемерно старался воспитывать своих коллег по руководству КПК и КНР в том духе, что за всеми действиями Сталина следовало видеть только козни лидера, заботившегося лишь о себе и о своем государстве. Значение помощи, которая оказывалась КНР со стороны Сталина, намеренно снижалось пропагандистскими утверждениями партии Мао Цзэдуна о том, что Сталин просто сбывал в КНР то вооружение, которое ему было совершенно не нужно в СССР. Мао Цзэдун также всемерно стремился спекулировать на тезисе о том, что Сталин боится столкновения, особенно прямого военного столкновения с США, в то время как он, то есть Мао Цзэдун, в отличие от Сталина, не боится этого. Нельзя исключать того, что в конечном счете и такого рода соображения подвели Мао Цзэдуна к принятию решения о направлении своих войск в Корею.