Июнь 41-го. Окончательный диагноз - Солонин Марк Семенович (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Противник (57-й танковый корпус) использовал день 25 июня следующим образом. Идущая от самой границы в авангарде корпуса 12-я тд в течение дня преодолела расстояние в 80 км от Гольшаны до Ракова. Как можно судить по ЖБД 57 ТК, при этом дивизия избежала серьезных столкновений с пересекающими маршрут ее движения частями 21-го стрелкового корпуса; в записи от 25 июня действиям 12-й тд уделено всего две фразы: «Наступление 12 тд особенно сильно замедлилось (так немцы охарактеризовали марш-бросок на 80 км за день. — М.С. ) ввиду уничтожений мостов и исключительно плохих дорожных условий… 12 тд вышла в район севернее Ракова. Дивизия к вечеру встретилась здесь с сильным противником, которого не смогла к сумеркам опрокинуть». [439] Таким образом 12-я тд, со своими чешскими танками (узкие гусеницы, 125 л.с. на 10 тонн веса), за четыре дня с начала войны прошла по весьма условным «дорогам» 250 км от границы до переднего края Минского укрепрайона; там ей предстояло вступить в ожесточенный многодневный бой и в дальнейшем первой войти в Минск.
Рис. 30. Район боевых действий 21-го стрелкового корпуса
Две другие дивизии (19-я тд, 18-я мд) 57-го танкового корпуса, переправившиеся через Неман с задержкой на 1–2 дня (по отношению к хронологии наступления 12-й тд), «проскочить» без боя бездорожный участок от Вороново до р. Березина не успели. (Рис. 30.) Первые стычки передовых подразделений немецких дивизий и 37-й стрелковой дивизии произошли уже вечером 24 июня. В оперативной сводке № 1 штаба 21 СК этот эпизод описан вполне самокритично:
«37-я сд, будучи атакована во второй половине дня 24.6 авиадесантной группой противника с танками (типичное для советских документов первых дней войны описание передовых моторизованных отрядов противника. — М.С. ) в районе м. Вороново, в результате 247 сп со 170 ап, слабо управляемые, не оказали должного сопротивления противнику и в беспорядке отошли за р. Жижма, где перешли к обороне [144] . Утром 25.6 на участке Ольговка, Раковщизна, подготавливаясь к наступлению, 91 сп, внезапно атакованный авиадесантом противника в районе м. Трабы, был рассеян. 20 сп подошел головой в 5.00 25.6 к Трокели, не встречая противника. Штадив в Липнишки. Управление войсками в период столкновения с противником штадивом-37 было утеряно». [440]
Донесения и оперсводки штаба 21 СК, конечно же, отмечают острую нехватку боеприпасов, горючего и продовольствия. Есть и другой источник информации — оперативные сводки № 2 и 3 штаба ПВО г. Лида за 23 и 24 июня. Этот документ ценен тем, что представляет собой беспристрастный «взгляд со стороны» — за действия (и бездействие) наземных войск капитан Сумаров, командир 229-го зенитно-артиллерийского дивизиона, ответственности не нес:
«После бомбардировки города все управление, как то: горсовет, РК и горком ВКП(б), директора предприятий, милиция и НКВД побросали посты и сбежали. Город остался без всякого управления, а также и районы. Враждебные элементы начали растаскивать военные склады, оставленные воинскими частями безо всякой охраны, а также население растаскивает все из разных баз снабжения… Ввиду того, что в городе остались неповрежденными склад ГСМ и головной продсклад, одна батарея была поставлена на охрану названных складов…» [444]
Отбросив без особых усилий 37-ю стрелковую дивизию с рубежа реки Жижма, части 19-й тд вермахта во второй половине дня 25 июня вышли к реке Гавья на участке Трабы, Субботники; вот на этом месте их «легкая жизнь» завершилась:
«18.00. Под Трабы дивизия неожиданно столкнулась с сильной обороной противника, которую не смогла преодолеть до наступления темноты…
22 — 00. К этому времени заняты: 18-й моторизованной дивизией местность у Радунь, Жирмуны;
19-й танковой дивизией — окраины м. Трабы, большая часть полосы Сурвилишки, Трабы. Противостоящему противнику удалось благодаря умело проведенным ближним боям и многочисленным подрывам дорог и мостов остановить дивизию, так что задача дня — занять высоты у Ракова — не была даже приблизительно достигнута…
22 — 30. По результатам наземной и воздушной разведки следует вывод, что в большом лесном массиве к югу и юго-востоку от общей линии Сурвилишки — Трабы — Раков находятся крупные силы противника… Даже в течение ночи противник осуществляет многочисленные удары по фронту 19 тд, которые та смогла успешно отразить с большими потерями для противника. Противнику удалось найти разрыв в боевых порядках корпуса к юго-западу от Сурвилишки в лесу, прорваться, напасть на колонну резервов, шедших на пополнение войск, а также поджечь деревянный мост, имевший большое значение для переброски снабжения и подкреплений…» [439]
Такой оказалась для немцев первая встреча с 24-й Самаро-Ульяновской дважды Краснознаменной Железной дивизией; это была старейшая и одна из самых знаменитых стрелковых дивизий Красной Армии, участница всех военных кампаний, включая польскую (1920 г.) и финскую (1939/40 г.) войну. После окончания финской войны на базе частей 24-й сд была сформирована 8-я отдельная стрелковая бригада, которая была размещена на финском полуострове Ханко (бригаду ждали большие дела: обеспечить высадку на Ханко 1–2 стрелковых дивизий и совместный с ними марш на Хельсинки с западного направления); после формирования 8-й осб Железная дивизия была воссоздана фактически заново, но боевые традиции, заложенные ее первым командиром, легендарным Гаем [145], остались.
По состоянию на 1 июня 24-я сд имела 10 390 человек, 415 автомашин, сверхштатное количество противотанковых 45-мм пушек (65 вместо 54) и 76-мм пушек (46 вместо 34), 4 зенитки калибра 76 мм. И что примечательно — в отличие от того, что сообщали соседи по корпусу (17-я и 37-я сд), в Железной дивизии боеприпасы не исчезли ни после первого, ни после последующих боев. К моменту вступления в бой у м. Трабы в дивизии появилась и собственная танковая группа: на станции Юратишки нашли и сгрузили с эшелона 8 «бесхозных» тяжелых танков КВ, от 10 до 15 танков Т-34 присоединили к дивизии из отходящих на восток войск (вероятно, это были остатки разгромленной у Алитуса 5-й танковой дивизии СЗФ), 15 танкеток Т-37/38 в дивизии было «своих», дюжину легких танков Т-26 собрали у отступающих.
Первичных оперативных документов от 24-й сд практически не осталось (архивный фонд дивизии существует, но он традиционно содержит несколько страничек «порожняка»), не многим более осталось и от 21-го стрелкового корпуса в целом (в архивном фонде Западного фронта сохранилась школьная тетрадь «в клеточку» с отчетом о боевых действиях 21 СК, подписал заместитель начштаба корпуса подполковник Регблат). Боевое донесение штаба 21 СК от 9-45 26 июня сообщает, что в бою 25 июня было уничтожено «около 50 танков и 14 самолетов» противника. [440] Есть там и фраза, вполне созвучная записи в ЖБД немецкого 57-го танкового корпуса: «По показаниям пленного, [19-я] танковая дивизия имела задачу 25 июня выйти к Минск, но остановлена в указанном районе за неимением горючего, которое ожидается пополнить сегодня» ; в результате прорыва частей 24-й сд и разгрома транспортной колонны пополнить запасы немцам не удалось.
К сожалению, действия 24-й сд были очень слабо поддержаны другими соединениями 21-го корпуса. 8-я противотанковая артбригада (5147 человек личного состава, 36 пушек калибра 85-мм и 18 пушек калибра 107 мм) упорно продолжала «держать оборону» по р. Дзитва, севернее и южнее шоссе Скидель, Лида; ни одного немецкого танка там не появилось (и появиться не могло). 17-я стрелковая дивизия таким же образом «обороняла» подступы к г. Лида, но после выхода к городу частей 161-й пд (дивизия 8 АК вермахта, раньше и дальше всех продвинувшаяся на восток) 17-я сд отступила, причем «от одного из командиров артбригады было известно, что 17-я сд с утра 27.6 начала отход в южном направлении, переправившись вброд и вплавь через р. Неман» ; о том, сколько матчасти было брошено при этом «вброд и вплавь», нетрудно догадаться.
