Брестская крепость - Смирнов Сергей Сергеевич (онлайн книга без .txt) 📗
Добрым словом вспоминает о героине Брестской крепости военфельдшере Раисе Абакумовой бывший участник обороны Восточного форта лейтенант запаса Степан Терехов, который живёт сейчас в белорусском городе Мозыре.
«Рядом с нами, — пишет он, — находились раненые. За ними ухаживала Раиса Абакумова, которая нередко из-под носа у немцев выхватывала наших раненых и одна, на своих плечах, под огнём перетаскивала их в укрытое место».
«Я читал недавно в газете про Раису Абакумову, — пишет бывший защитник крепости, а теперь колхозник из станицы Шкуринской Краснодарского края Василий Зайцев. — Она мне тогда спасла жизнь. Я был сильно ранен и лежал без памяти целые сутки. Когда я прочёл про Абакумову, я вспомнил, как тогда раненые всё время звали на помощь Раису. Если бы я её увидел сейчас, я от всего сердца поблагодарил бы её и её детей, если они у неё есть. Если есть, то желаю им, как и всем советским детям, не переживать ничего подобного тому, что пришлось пережить нам в Брестской крепости».
Оказался в живых один из пяти наших военнопленных, которые вместе с Матевосяном осенью сорок первого года бежали из гитлеровского лагеря в Южном военном городке Бреста. Это бывший старшина Евгений Хлебников, после войны председатель одного из колхозов Смоленской области. Он дополнил рассказ Матевосяна новыми интересными подробностями этого смелого побега.
Необычайно волнующее письмо, поистине потрясающий человеческий документ, прислал из Львова один инвалид войны. Вот что он пишет:
"Я, Решетняк Константин Михайлович, бывший рядовой 84-го стрелкового полка, принявший натиск немцев в ночь на 22 июня 1941 года, под командованием незабываемого, бессмертного комиссара полка товарища Фомина и его первого помощника Матевосяна, который был наш непосредственный командир в бою и боевой товарищ. Дело в том, что после шестидневных тяжёлых боев я был ранен тяжеловесной бомбой и попал в плен к гитлеровцам. Я перенёс тяжёлую операцию и лишился обеих ног. С большим нетерпением я ждал дня освобождения и свободной жизни. Я дожил, дождался, но этот день принёс мне второе несчастье. Гитлеровцы при отступлении подожгли дом, где я находился с другими ранеными, вследствие чего я лишился зрения. До Вашей беседы по радио я не думал, чтобы кто-нибудь остался в живых из защитников крепости Брест, а если есть, то такие, как я. Сейчас я беспредельно рад, что живут командиры и некоторые боевые наши товарищи.
Слушая Вас по радио, я вспоминаю всю довольно страшную картину героических боев прошедших дней. Я был бы очень счастлив ещё видеть Вашу пьесу «Крепость над Бугом», но это уже невозможно. Даже письмо настоящее пишет мне товарищ по работе, а не я. Однако… хочу Вам помочь восстановить некоторые эпизоды нашей прошедшей боевой жизни. Я это постараюсь сделать посредством моих зрячих товарищей и направлю Вам. Извините за беспокойство. Инвалид первой группы, пенсионер Костя Решетняк".
Сколько удивительной силы духа, сколько простоты и скромности в этом письме искалеченного войной рядового советского человека!
ФИЛЬ НАХОДИТ СТАРЫХ ДРУЗЕЙ
Я рассказывал, как герой Брестской крепости П. М. Гаврилов нашёл свою первую жену и сына. Но передача по радио рассказов о поисках героев Брестской крепости помогла установить связь ещё трём людям, которых в прошлом жизнь свела довольно своеобразным способом.
Читатели, вероятно, помнят рассказанную в одной из предыдущих глав историю участника обороны крепости Александра Митрофановича Филя, который сейчас живёт и работает в Якутии. Эта история имела своё любопытное продолжение.
Когда мы беседовали с А. М. Филем в дни его приезда в Москву, он познакомил меня с одним важным эпизодом из своей биографии. Как вы помните, Филь был родом из бедной крестьянской семьи, жившей в станице Тимашевской Краснодарского края. В начале тридцатых годов он, будучи четырнадцатилетним мальчиком, сбежал из дому и, подобно многим его сверстникам в те времена, беспризорничал. В 1933 году он попал в Ростов-на-Дону и там однажды, как это делали и другие беспризорники, выхватил на базаре из рук женщины сумочку и бросился наутёк.
— К моему удивлению, — рассказывал мне Филь, — эта женщина поступила совсем не так, как, бывало, поступали другие. Она не стала кричать, не побежала за мной, а спокойно и молча пошла следом. Это было настолько неожиданно, что я остановился. И женщина тоже остановилась поодаль и сказала мне: «Мальчик, ты возьми деньги, а сумку мне отдай. Там продуктовые карточки». И я, — говорит Филь, — был настолько ошеломлён необычным поведением этой женщины, что машинально протянул ей всю сумку. Женщина открыла её, достала рублей двадцать денег, протянула их мне и потом, внимательно посмотрев на меня, сказала: «Слушай, мальчик, если тебе будет плохо, захочется кушать — приходи ко мне. Вот тебе адрес». И она написала на бумажке: «Газетный переулок, 97. Москвичева Нина Степановна».
Действительно, маленькому беспризорному оборвышу через несколько дней стало очень плохо. Он изголодался, устал и, как он ни страшился, что его передадут милиции, всё-таки пошёл по указанному адресу. Хозяйки квартиры он не нашёл дома, но соседи её уже были предупреждены о том, что может прийти этот беспризорный мальчик. Его тотчас же накормили и положили отдыхать.
Потом пришла сама Нина Степановна Москвичева и сказала, что она оставит Сашу Филя жить у себя. Оказалось, что Филь попал в семью героя гражданской войны на Кавказе Луки Москвичева.
Нина Степановна стала воспитывать его вместе со своей дочерью Леной, однолеткой Александра Филя. Она предложила своему приёмышу идти учиться, но тот не захотел жить на чужой счёт и устроился работать, а вечерами посещал курсы. Вскоре он стал бухгалтером, а впоследствии поступил на первый курс университета, откуда был призван в армию и попал в Брестскую крепость.
После войны А. М. Филь ничего не знал о судьбе Москвичевых и не имел с ними никакой связи. Он и не пытался разыскать их. Несправедливое обвинение, столько лет тяготевшее над ним, глубоко его угнетало и лишало всякого желания восстанавливать прежние связи. Одна мысль о том, что близкие, дорогие ему люди, знавшие его как хорошего комсомольца, искреннего советского патриота, могут хоть на минуту поверить, что он изменил Родине — эта мысль была для него нестерпима.
