Сталин - Волкогонов Дмитрий Антонович (мир книг txt) 📗
Еще одним последствием этого запутанного дела явилось резкое изменение отношения Сталина к Кирову, который теперь в его глазах стал реальным соперником.
"Съезд победителей", таким образом, отразив крупные изменения в стране в пользу социалистического переустройства общества, зафиксировал нарастание диктаторских амбиций "вождя". Диктатура пролетариата, как инструмент овладения большевиками и левыми эсерами властью в октябре 1917 года, была расценена Сталиным как уникальная возможность единолично отправлять ее важнейшие функции.
Сталин и Киров_________________________________________
Еще раз вернемся к одному из эпизодов XVII съезда партии. Выступая на нем, Енукидзе, в частности, сказал: "Товарищ Сталин сумел окружить себя лучшими людьми в нашей партии, сумел вместе с ними обсуждать и решать всякие вопросы, сумел из этой группы людей создать такую могучую силу, которой не знала история ни одной революционной партии..."331 Ничего не скажешь, действительно, в те годы в окружении Сталина были еще интересные люди, и среди них С.М. Киров. Хотя к понятию "окружение" он едва ли подходил, поскольку работал в Закавказье, а затем в Ленинграде. И все же Киров был близким человеком для Сталина. Енукидзе, который также был личным другом, однако, преувеличивал, что вокруг Сталина всегда были "лучшие люди в нашей партии". К сожалению, бывали около него разные люди. И одаренные, самобытные и кристально чистые соратники; и поддакиватели, никогда и ни в чем ему не перечившие, главной заботой которых было угадать и исполнить желание "вождя". К несчастью для народа и партии, подвизались рядом со Сталиным (особенно в конце 30-х, в 40-е гг.) лица, которых иначе как преступниками не назовешь.
Сталин не был глупым человеком. Он хотел иметь возле себя верных, преданных друзей, соратников, а главное - беспрекословных исполнителей, понимающих с полуслова его желание, намерение, жест. Хотя для "публики" он всегда старался подчеркнуть, что отношения, основанные на личной преданности, недостойны высоких принципов. Например, отвечая на письмо члена партии Шатуновского, Сталин писал:
"Вы говорите о Вашей "преданности" мне. Может быть, это случайно сорвавшаяся фраза. Может быть... Но если это не случайная фраза, я бы советовал Вам отбросить прочь "принцип" преданности лицам. Это не по-большевистски. Имейте преданность рабочему классу, его партии, его государству. Это нужно и хорошо. Но не смешивайте ее с преданностью лицам, с этой пустой и ненужной интеллигентской побрякушкой"332.
Правильные слова. Но, увы, они расходились с делами. Ведь Сталин был великим Лицемером. И, как правило, окружал себя лишь теми, кто не доставлял ему хлопот. Прежде всего это касалось помощников. Напомню их имена: Назаретян, Товстуха, Бажанов, Каннер, Марьин, Двинский, Поскребышев. Больше всего он привязался к двум: Товстухе и Поскребышеву.
И.П. Товстуха понимал его с полуслова. Человек с неплохой теоретической подготовкой, он был способен сформулировать идею, заметить в тексте принципиальную ошибку. Сталин ценил его за исключительную самоотверженность в работе. В архиве Сталина сохранилась его записка Зиновьеву, Каменеву и Бухарину, в которой он пишет: "Товстуха не хочет уезжать в отпуск. В деле есть мое предложение о немедленном отпуске т. Товстухе, которое он не допустил к голосованию..."333 И тут же Сталин выговорил своему помощнику, что тот о своем несостоявшемся отпуске поведал Каменеву. Вконец расстроенный Товстуха написал официальную записку:
"Сталину.
Копия Каменеву.
Заявляю, что ни тов. Каменеву, ни кому бы то другому я никогда не говорил, что будто бы хочу в отпуск, но меня т. Сталин не пускает.
Товстуха".
Каменев карандашом полушутливо набросал на этой бумажке "местного значения":
"Подтверждаю, что никогда, нигде, ни в каком виде Товстуха не говорил мне об отпуске, а лишь о том, что он бы мог увеличить свою работу над Лениным (так в тексте. - Прим. Д.В.), если бы он начинал свою работу в ЦК пораньше. В смерти Товстухи прошу меня не винить.
Л.Каменев"334.
Как видим, в аппарате Сталина вершились не только серьезные и "великие" дела.
Короткое время у Сталина работал Б. Бажанов, выходец из семьи интеллигентов. Генсек быстро проникся к нему уважением. Вскоре Бажанов стал стенографировать заседания Политбюро. Однако он умело скрывал свои подлинные взгляды. В 1928 году ему удалось бежать в Персию, а оттуда в Англию. Несколько десятилетий он зарабатывал на жизнь, вначале комментируя то, что он знал, а затем фабрикуя самые различные домыслы о нашей стране и ее руководстве.
Многие годы Сталин держал около себя Л.З. Мехлиса, который некоторое время был помощником "вождя". Лев Захарович Мехлис, родившийся в Одессе, начинал меньшевиком, вступил в партию в 1918 году, познакомился со Сталиным в годы гражданской войны. Занимал ряд видных постов в аппарате ЦК, "Правде", был народным комиссаром Госконтроля СССР, начальником Главного политуправления РККА. Не лишенный способностей, но с откровенно полицейским мышлением. Мехлис был одним из тех, кто регулярно докладывал Сталину "доверительную информацию" о других руководителях партии. Но едва ли это был человек идеи. Однажды он обратился к Сталину с просьбой сделать дарственную надпись на только что вышедшей в 1924 году книге генсека "О Ленине и ленинизме". Сталин быстро начертал на титульном листе:
"Молодому другу по работе
т-щу Мехлис
от автора.
23.05.24".
Самое интересное, что Мехлис, заполучив автограф, ни разу не раскрыл книги: все листы теперь уже ссохшейся и пожелтевшей книги так и остались неразрезанными.
Влияние Мехлиса определялось не столько должностями, сколько отношением к нему самого Сталина. Мехлис бывал у Сталина часто, подолгу оставаясь с ним один на один. Ему Сталин давал самые щекотливые поручения. Передо мной лежит целый том его личных донесений из разных мест, куда его направлял "вождь". Сотни шифровок, телеграмм, письменных докладов об одном и том же: "враги орудуют", "везде беспечность", "благодушие губит дело", "нужно ужесточить меры...". Сталин верил Мехлису, пожалуй, больше, чем многим другим. Тот умел найти "врагов" там, где и подозревать-то было вроде бы смешно... В июле 1937 года, когда Краснознаменный ансамбль песни и пляски был на востоке, к Сталину поступила шифрованная телеграмма.
