Война с готами. О постройках - Кесарийский Прокопий (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
Велизарий на это ответил: «Хорошо или плохо обдумали мы, что явились сюда, об этом мы предоставим судить не неаполитанцам. Что же касается того, что подлежит вашему обсуждению, то мы хотели бы, чтобы вы, обдумав все, стали действовать так, как это в будущем могло бы вам принести пользу. Итак, примите в город войско императора, пришедшее для освобождения вас и других италийцев, и не выбирайте для себя из всего самое ужасное. Те, которые, избегая рабства или чего-либо другого столь же позорного, вступают в войну, получив [44] успех в этой борьбе, имеют двойное утешение, приобретя вместе с победой также и свободу от всех несчастий; а побежденные, они получают для себя утешение, что не добровольно пошли за худшей участью. Те же, кто мог бы и без всякого сражения стать свободными, вступают в борьбу, чтобы еще больше усилить свое рабство, даже в случае победы, если бы это и произошло, обманываются в самом важном для себя и, выйдя из этой войны в худшем положении, чем им думалось, ко всякому другому своему злосчастью прибавят еще печальное сознание потерянных надежд. Передай это неаполитанцам от моего имени; находящимся же здесь готам мы предоставляем на выбор или вместе с нами на все остальное время служить великому государю, или, не испытав никакого зла, вернуться прямо домой. Но если они вместе с вами отвергнут все эти предложения и осмелятся поднять оружие против нас, то и нам придется по необходимости с божьей помощью поступить со всяким, кто нам встретится, как с врагом. Если же неаполитанцы пожелают стать на сторону императора и таким образом избавиться от тяжкого рабства, то я даю гарантии и ручаюсь вам, что с нашей стороны будет сделано то, в надежде на что недавно перешли на нашу сторону сицилийцы, и они до сих пор не имели основания сказать, что наши клятвенные обещания оказались ложными». Вот что Велизарий велел Стефану объявить всенародно. Частным образом он обещал ему великие блага, если он сумеет склонить неаполитанцев на сторону императора. Вернувшись в город, Стефан объявил о словах Велизария и высказал сам мнение, что бороться с императором — дело опасное. Вместе с ним совместно действовал Антиох, родом сириец, который уже давно жил в Неаполе, ведя морскую торговлю, и пользовался здесь большой славой за свой ум и честность. Но там были два ритора. Пастор и Асклепиодот, очень чтимые неаполитанцами, оба очень дружественные готам и менее всего желавшие изменения настоящего положения. Оба они, задумав поставить переговоры в затруднительное положение, убеждали народ [45] предъявить Велизарию много больших требований и взять от него клятвенное обещание, что они будут немедленно выполнены. Написав на листе список всех этих требований, таких, что никто даже и не думал, чтобы Велизарий их принял, они дали их Стефану. Когда он опять пришел в императорский лагерь, он показал вождю это послание и спросил, угодно ли ему выполнить все те требования, которые выдвигают неаполитанцы, и в этом дать клятву. Велизарий обещал, что выполнит для них все это и отправил его назад. Услыхав об этом, неаполитанцы уже были готовы принять условия и с возможной поспешностью предложили императорскому войску войти в город; они были убеждены, что лично для них не будет ничего неприятного; в этом для них достаточным являлся пример сицилийцев, которые недавно сменили тиранию варваров на подчинение императору Юстиниану, благодаря чему им действительно удалось стать свободными и избавиться от всяких тягот. И с большим шумом они бросились к воротам, чтобы их открыть. Готам все то, что происходило, не доставляло большой радости, но они, не имея возможности этому помешать, держались в стороне. Тогда Пастор и Асклепиодот, созвав в одно место народ и готов, сказали следующее: «Что простые горожане на первое место ставят себя и свое спасение, это вполне естественно, особенно, если не посоветовавшись ни с кем из первых лиц города, они сразу самостоятельно постановляют решение о делах, касающихся всех. И пока еще не грозит нам вместе с вами общая гибель, мы считаем необходимым, как это велит нам наш долг любви к родине, дать следующие указания. Мы видим, граждане, что вы всячески стремитесь передать и самих себя и город Велизарию, который обещает вам целые горы всяких благ и готов в подтверждение этого принести самые торжественные клятвы. Конечно, если он может обещать вам и то, что он достигнет победного успеха в этой войне, то никто не стал бы возражать, что согласиться на его условия для вас выгодно. Не сделать всего, что может быть приятным для будущего господина, конечно [46], явное безумие. Но если это покрыто мраком неизвестности и никто из людей добросовестно не может ручаться за исход судьбы, то смотрите, какие несчастия вы спешите навлечь на себя. Если готы окажутся на воине победителями своих противников, то они накажут вас, как своих врагов, и при этом таких, которые по отношению к ним совершили самые ужасные преступления. Ведь не под влиянием необходимости, а в силу вашей преступной воли, вы склонились к измене. А в результате этого и Велизарию, если бы он победил врагов, конечно, вы будете казаться подозрительными и предателями ваших вождей и, как явных беглых рабов, естественно император будет все время вас держать под надзором. Ибо тот, кто имеет дело с предателем, в момент победы рад оказанной им помощи, впоследствии же у него в силу такого его поступка рождается подозрение, и он начинает ненавидеть и бояться своего благодетеля, перед своими глазами имея доказательства его неверности. Наоборот, если в настоящий момент мы окажемся верными готам, благородно противясь опасности, то они, победив врагов, сделают нам много хорошего, да и Велизарий если по воле судьбы будет победителем, окажет нам снисхождение. Преданность, даже в случае неудачи, никем из людей не наказывается, если только он не совсем безумный. Каких бедствий боитесь вы от неприятельской осады? У вас нет недостатка в продовольствии, вы не отрезаны от подвоза всего необходимого, находитесь дома и, защищенные укреплениями и вот этим гарнизоном, вы можете смело чувствовать себя в безопасности. Смеем думать, что если бы у Велизария была какая-нибудь надежда взять город силой, он не заключил бы с нами такого договора. Ведь если бы он хотел действовать справедливо и с пользой для нас, то ему следовало бы не нагонять страх на неаполитанцев и не стараться собственную силу укреплять нашим преступлением против готов, но он должен был бы вступить в открытое сражение с Теодатом и готами, чтобы без всякой опасности для нас и без нашей измены город перешел во власть тех, кто [47] победил». Так сказали Пастор и Асклепиодот; они вывели перед народным собранием иудеев, которые утверждали, что город не будет испытывать никакого недостатка в предметах первой необходимости; и готы решительно заявили, что будут тщательно охранять стены. Под их влиянием неаполитанцы предложили Велизарию возможно скорее уйти отсюда. Тогда он приступил к осаде. Делая многократные приступы, он был отбит от стен, потеряв много воинов и при этом таких, которым не раз приходилось отличаться своей доблестью. Укрепления неаполитанцев с одной стороны были защищены морем, а с другой недоступны вследствие трудных условий местности, и тем, кто задумал бы на них подняться, это было бы невозможно вследствие крутизны. Велизарий не очень испугал неаполитанцев, перерезав водопровод, который подавал воду в город, так как внутри укреплений были колодцы; они вполне удовлетворяли жителей и не очень дали почувствовать отсутствие водопровода.
9. Осажденные тайно от врагов не раз посылали в Рим к Теодату, прося возможно скорее прислать им помощь. Но Теодат очень плохо вел военную подготовку, будучи, как я сказал выше, по природе своей человеком невоинственным. Говорят, что с ним произошло еще нечто другое, что особенно его поразило и повергло его в еще больший страх; я не очень верю этим рассказам, но все же я их передам. Теодат и раньше был весьма склонен обращаться к тем, кто говорил, что может предсказывать будущее, и теперь, находясь в постигших его тяжелых обстоятельствах и не видя выхода, что обычно толкает людей к гаданиям и предсказаниям, спросил одного из евреев, пользовавшегося в этом отношении большой славой, какой будет результат начавшейся войны. Он предложил Теодату запереть три партии поросят по десяти штук в трех помещениях, дать каждому десятку имя: одному — готов, другому — римлян, третьему — императорских воинов и определенное число дней оставить их в покое. Теодат так и сделал. Когда наступил назначенный день, они оба, войдя в эти [48] помещения, стали осматривать поросят и найти, что из тех, кому было дано имя готов, остались в живых только двое, все же остальные погибли, наоборот, живыми, за немногими исключениями, были все те, которым было дано имя императорских воинов; у тех же, которые были названы римлянами, вылезла вся щетина, но живыми осталась приблизительно половина. Когда Теодат это увидал, он вывел отсюда заключение об исходе воины, говорят, на него напал великий страх: он ясно понял, что римлянам суждено вообще вымереть наполовину и лишиться всех своих богатств, что племя готов, побежденное на войне, будет сведено к очень небольшому числу; а что император, потеряв немногих из своих воинов, достигнет полной победы на войне. Вследствие этого, говорят, Теодат не проявил никакой энергии в борьбе с Велизарием. Пусть обо всем этом каждый судит так, как ему это кажется вероятным или невероятным.
