Операцию «Шторм» начать раньше… - Иванов Николай Федорович (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗

— И вы, конечно, всегда, при любых обстоятельствах будете с Амином? — не била только что в «яблочко» советская артиллерия.

— Всегда. Только с товарищем Амином, — не пригнулся даже под таким выстрелом в упор полковник.

— Такая преданность всегда похвальна, — перевел огонь на более безопасное место Магометов и, накоротке переглянувшись с товарищами, вообще прекратил «стрельбу»: — Ну что, еще по одной?

А в вечернем небе уже начали гудеть Ил-76 с десантниками Рябченко на борту. Однако ударный отряд ОКСВ на аэродроме главный военный советник не встречал: ради меньшей крови с обеих сторон за выпивкой выводился из игры начальник афганского Генштаба.

Необходимое послесловие. Во многих полках и дивизиях в этот вечер и последующие два наши советники сидели за бутылкой русской водки с афганскими офицерами. Там, где это не удавалось или где командир был ярый сторонник Амина, советники готовили себе места в танках, которые выходят в колонне третьими: по третьим ни при каких условиях огонь бы не открывался...

27 декабря 1979 года. 17 часов 10 минут. Кабул.

Ломрай бридман [36] Насрулла, дежурный по штабу Центрального корпуса, через окно увидел идущих к нему патрульных с двумя незнакомыми мужчинами. Торопливо поправил звездочки на зеленом погоне — не держатся, второй раз за сегодня срываются. И вообще, не к добру это, когда у офицера с погон слетают звезды. Набросил китель, застегнулся.

— Товарищ старший лейтенант, — один из патрульных просунул в дверь голову. — Тут два специалиста пришли, говорят, надо проверить связь.

— Веди сюда, — разрешил Насрулла.

Кабульский главпочтамт входил в зону ответственности корпуса, и задача дежурного — проверять документы у связистов, лазающих в шахты перед почтой.

— Проверить связь, — подтвердил один из связистов, подавая новенькие документы.

Фамилии, печать, разрешение — все в порядке.

— Мы на площади Пуштунистана будем работать, — добавил связист. — Где-то кабель порвало.

В такие сложности, как связь, шахты, кабель, старший лейтенант вникал меньше всего. Был он инструктором политотдела, на партийную работу выдвинули с должности строевого командира, которым тоже пробыл всего несколько месяцев. Да и в офицеры попал случайно — за свое землячество с Нур Мухаммедом Тараки. Об этом, правда, при Амине вспоминать стало опасно, вообще, можно было удивляться, что он остался не просто жив, не просто в армии, а и на ее главном участке — партполитработе. Другие — те, кто выдвигался на партийные посты вместе с Насруллой, — давно исчезли или были разжалованы в рядовые, а к Насрулле Аллах, видимо, милостив. Может, с приходом шурави что-то изменится в этой жизни, но советские пока никак не проявляют себя: вошли, стали гарнизонами — и тишина. Только «уазики» их чаще, чем при советниках, мелькают на улицах. Как-то теперь пойдет революция? Не приведи Аллах, если они станут поддерживать Амина. Тогда — всё. Тогда о себе надо думать...

— Мы пошли, — напомнил о себе связист.

— Да, конечно, работайте.

Специалисты, теперь уже без патрульных, пересекли площадь напротив почтамта, вдвоем подняли крышку люка. Старший спустился в шахту первым, напарник передал ему ящик с инструментами и, оглядевшись, полез вслед за ним. Люк остался открытым, и Насрулла подумал: как бы кто не упал туда. Скоро сумерки, а сколько проработают под землей связисты — кто ж их знает.

«Если через час не вылезут, надо будет поставить там одного патрульного, — подумал старший лейтенант. — Не хватало еще, чтобы в мое дежурство туда кто-нибудь упал исвернул себе шею».

Это напомнило о так и не закрепленных звездочках, и он вновь снял китель.

27 декабря 1979 года. 16 часов 30 минут. Кабул.

Ах, пандшанба — святой и лукавый для мусульманина день. Скажи «пандшанба» мужчине — и он подмигнет, гордо расправит плечи. Зардеется женщина, отведя взгляд, и побыстрее займется какой-нибудь работой. Пандшанба — это скорее дух, это ожидание, предвкушение чего-то светлого, лучшего. И не пытайтесь искать здесь перевод, ибо просто перевод ничего не прояснит и не расскажет, так как означает один из дней недели — четверг.

Правда, четверг на Востоке — это как наша суббота. Конец недели. Завтра — выходной. Хозяйка пересмотрит все запасы и обязательно разведет огонь — калить масло. Значит, будет в доме плов, и, может быть, впервые за всю неделю семью ожидает плотный ужин. Ублаженный едой, сытый, довольный мужчина обязательно придет в эту ночь к жене. Ах, пандшанба — лукавый и безоглядный день недели.

Назначил на этот день прием во Дворце и Амин. К обеду приглашались члены Политбюро с женами, а в 14 часов пожелал он выступить перед высшим командным составом армии и журналистами. Речь — о политическом положении в стране и причинах приглашения советских войск. Начальник Главпура Экбаль Вазири планировал ответную речь.

Однако вместо Амина к собравшимся вышел встревоженный врач:

— Товарищи, выступления Хафизуллы Амина не будет. Он плохо себя чувствует после обеда. Я думаю, что это отравление.

...По четвергам в Кабуле подавалась в дома и горячая вода. На два-три часа, но успеть помыться, затеять стирку можно. Главное, не прозевать это время, поймать, когда заработают трубы.

Утром 27-го они молчали, и полковник Анатолий Владимирович Алексеев, старший среди советников в афганском госпитале, разрешил врачам задержаться с обеда, если вдруг воду включат в это время. Да и по опыту уже знал: если день прошел относительно спокойно, то ночь уже жди крутежную.

Впрочем, с приходом наших войск обстановка в Кабуле стала намного спокойнее. Да и из посольства дали команду: с сегодняшнего дня всех советских больных отправлять в медсанбат к десантникам. К десантникам так к десантникам, хотя, съездив к ним в дивизию, расположившуюся на пустыре за аэродромом, он увидел из медсанбата только несколько наспех поставленных палаток.

— Справитесь? — озабоченно спросил начмеда, тут же руководившего сортировкой ящиков с медимуществом.

Тот, сбив на затылок шапку, смерил взглядом стоявшего рядом мушавера: за кого нас принимаешь, перед тобой — ВДВ, а не какая-нибудь пехота с «солярой». Словом, старая песня: ВДВ — это щит Родины, а все остальные войска лишь заклепки на этом щите.