Очерки по истории русской церковной смуты - Краснов-Левитин Анатолий Эммануилович (читаем бесплатно книги полностью TXT, FB2) 📗
Что можно сказать о митрополите Петре? Прежде всего это был человек настоящей русской складки. Какое бы то ни было позерство или аффектация были ему совершенно несвойственны. Это был жизнерадостный и веселый человек: хорошая шутка и звонкий смех были с ним неразлучны. Это был сговорчивый и уступчивый человек — отнюдь не фанатик и не изувер. Он любил хорошо покушать и не прочь был немного выпить. Он оказался самым непоколебимым и стойким иерархом из всех, которых имела русская церковь со времен патриарха Ермогена. 12 лет невероятных мучений (1925–1937), тюрьмы, пытки, ссылка в Заполярье, где он жил с эскимосами [52], — не могли ни на один вершок сдвинуть его с занимаемой им позиции, поколебать хотя бы в малейшей степени: десятки раз ему предлагали компромисс и возвращение к власти — с веселой улыбкой и шутками он отвергал все предложения.
Таким он оказался впоследствии, а теперь он спокойно и весело управлял Московской епархией. Не прочь был, казалось, договориться с Тучковым. Первой заботой этих двух людей была юридическая легализация патриарха. Для этого нужно было прежде всего снять с патриарха клеймо подсудимого, благодаря которому он мог быть в любой момент вновь водворен в тюрьму, а всякая попытка нормализовать положение церкви парализовалась возражением: «Лица, состоящие под судом, не могут никем править».
Именно вокруг этого пункта — нормализации юридического положения патриарха Тихона — вертелись переговоры, которые от имени патриарха вели с Е.А.Тучковым архиепископы Петр и Серафим.
В начале 1924 года появилась первая ласточка. Общественное мнение стали готовить к «реабилитации патриарха».
«Когда будут и будут ли судить Тихона? — спрашивала газета «Беднота». — На такой вопрос председатель уголовно-кассационной коллегии Верховного Суда т. Галкин сообщил:
Как известно, бывший патриарх, на основании постановления Верховного Суда, рассмотревшего в свое время заявление Тихона, был освобожден из-под стражи. В своем постановлении Верховный Суд не определил срока, на который откладывается судебное разбирательство этого дела.
Такое положение остается до сих пор без изменений. Вопрос о Тихоне, с момента его освобождения, на заседаниях Верховного Суда более не поднимался.
На вопрос, когда это дело может быть назначено к слушанию, тов. Галкин ответил, что, поскольку, во-первых, поведение Тихона соответствует сущности поданного им заявления, а во-вторых, не представляется каких-либо новых данных о деятельности бывшего патриарха, противоречащих его раскаянию, — постольку Верховный Суд, как не руководствующийся чувством мести, оставляет этот вопрос открытым.
Наблюдающиеся же взаимоотношения чисто церковного характера (старая и новая церковь), поскольку они не отражаются на судебном деле, Верховный Суд совершенно не интересуют». (Беднота, 1924, 15 января.)
Наконец, после многих отсрочек, оттягивании, «собеседований» было опубликовано сообщение о прекращении дела б. патриарха Тихона и других, в следующей формулировке:
«В заседании Президиума ЦИК СССР от 21 марта 1924 г. под председательством тов. Нариманова вынесено следующее постановление:
Принимая во внимание, что гр. Белавин В.И., бывший патриарх ихон, публично раскаялся в своих контрреволюционных выступлениях РОТИВ власти рабочих и крестьян, что среди широких масс рабочих и Рестьян проявляется усиленная тяга от религиозных суеверий в сторону УКИ и просвещения, что тем самым влияние так называемой православ-и церкви на широкие массы рабочих и крестьян решительно ослаблено и о, вследствие этого, гр. Белавин, бывший патриарх Тихон, и привлеченные с ним граждане, не могут быть опасными для Советской власти, Президиум ЦИК Союза ССР постановил:
дело по обвинению граждан Белавина В. И. (б. патриарха Тихона), Феноменова И. Г., Стадницкого А. Г., Гурьева В. А. в преступлениях, предусмотренных ст. 62 и 119 Уголовного кодекса РСФСР — производством прекратить». (Известия, 1924, 22 марта, No б7, с. 4.)
Этим случаем воспользовались также и для того, чтобы покончить еще с одним неприятным делом, которое отравляло отношения Советской России с европейскими странами.
Одновременно с прекращением дела патриарха Тихона появилась следующая заметка:
«Президиум ЦИК СССР постановил: определенное пост; постановлением ВЦИК 29 марта 1923 г. наказание гр. Яну Гиацинтовичу Цепляку — десятилетнее лишение свободы со строгой изоляцией — заменить высылкой из пределов Союза ССР». (Известия, 1924, 22 марта, № 67, с. 4.)
Газеты поднесли прекращение дела патриарха Тихона как акт величайшего милосердия.
«Вчера утром сотрудник РОСТа посетил в Донском монастыре б. патриарха Тихона, — сообщали «Известия». — Тихон еще не знал о решении Президиума ЦИК СССР. Прочтя постановление, он встал, перекрестился и сказал:
— Передайте Советскому правительству и Президиуму ЦИК СССР глубокую благодарность как от меня, так и от моей паствы за такое милосердное отношение к моей деятельности. Правительство может быть вполне уверено, что оно найдет во мне лояльнейшего гражданина Советского Союза, добросовестно выполняющего все декреты и постановления граждане и власти.
В дальнейшей беседе Тихон опроверг сообщение газеты «Накануне» о том, что с ним был удар. Врачи, лечившие его, нашли у него нефрит (болезнь почек) и предписали избегать переутомления. Касаясь планов своей дальнейшей деятельности, Тихон сказал, что он займется теперь организационной стороной своей церкви, считая, что рамки советского законодательства дают для этого широкий простор…
Относительно примирения с Синодом и той частью духовенства, которая стоит за ним, Тихон говорит, что его точка зрения на этот вопрос не изменилась, он по-прежнему ждет покаяния от Синода и молится о том, чтобы Бог вразумил и смягчил сердца его членов».
«В беседе с сотрудником РОСТа управляющий тихоновской Московской епархией архиепископ Крутицкий Петр сказал, что на днях будут отслужены благодарственные молебны по поводу милосердного отношения Советской власти к патриарху Тихону». (Известия, 1924, 23 марта, № 68, с. 4.)
Майское соглашение последовало тотчас после прекращения дела патриарха.
«Не было ли здесь какой-либо связи?»- задал один из авторов этой работы вопрос Красницкому в 1934 году.
«Еще бы…» — улыбаясь, ответил Владимир Дмитриевич.
В середине марта В.Д.Красницкий экстренно, под большим секретом, отбыл в Москву. Своим прихожанам и даже своей семье Владимир Дмитриевич объявил, что едет на Украину — выступать на диспутах.
На самом деле он прибыл в Донской монастырь, где для него была отведена келья (его уже здесь ожидали — все было заранее согласовано с Тучковым). Переговоры начались тотчас после прибытия Красницкого в
Москву.
Тотчас по прибытии в Москву Красницкий имел встречу с руководителями «тихоновщины». Теперь, кроме двух митрополитов — Петра и Серафима, среди них находился еще третий — Тихон Уральский, также только что возведенный в митрополиты. Врач по образованию, кроткий, тихий старичок, он никогда не имел репутации активного человека и теперь всплыл на поверхность только благодаря полному отсутствию архиерейских кадров (все руководящие владыки были в ссылке).
На другой день Красницкий очутился лицом к лицу с патриархом. Он встретился с ним за последние полтора года в третий раз: первый раз — ночью, в Троицком подворье, во второй — в этой же комнате — десять месяцев назад, когда Владимир Дмитриевич вместе с Петром Блиновым вручил патриарху определение Собора о лишении его сана.
Что подумали, что почувствовали эти два человека, встретившись в столь схожей и столь резко отличной обстановке? Истории не дано знать сокровенных движений сердец — их знает только Бог.
Спокойный и сдержанный Красницкий, совершив обычное метание, подошел к Святейшему под благословение. Тот молча благословил его. Уселись. Митрополит Серафим Александров прервал неловкое молчание словами: «Отец Владимир прибыл вчера из Петрограда и желает изложить вашему Святейшеству свой план искоренения раскола».
