Периферийная империя: циклы русской истории - Кагарлицкий Борис Юльевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
По официальным данным, внешняя торговля росла «заметно быстрее, чем было зафиксировано в общих направлениях планов» [751]. В этой сфере, в отличие от других отраслей, не практиковалось завышение отчетных данных, а потому советская статистика даже несколько занижает темпы роста внешней торговли по сравнению с экономикой в целом. Точно так же возрастало и значение западных стран в качестве партнеров Советского Союза. Если в 1970 году торговля с Западом составляла 21,3% от общего внешнеторгового оборота СССР, то в 1976-м уже – 32,9% [752]. Советские идеологи заговорили про «поворот экономики к внешнему рынку» [753].
С абстрактно-теоретической точки зрения такой поворот ничем серьезным Советскому Союзу не грозил, более того, он знаменовал начало формирования более открытой экономики и тем самым перспективу более свободного общества. Но на практике все было гораздо сложнее. Поворот к внешнему рынку был не следствием процессов демократизации в СССР, а наоборот, попыткой затормозить и «заменить» эти процессы. Точно так же сотрудничество с Западом выступало в качестве замены сорванных бюрократией экономических реформ, способом законсервировать устаревшую систему управления и власти. В таких обстоятельствах международная кооперация оказывала не столько стимулирующее, сколько разлагающее воздействие на советскую экономику и общество.
Уже в 70-е годы специалистам было ясно, что избранная «стратегия компенсации» имеет серьезные отрицательные стороны. Ведь разработка месторождений под экспорт и доставка сырья по суше на огромные расстояния стоили немало. Добыча и транспортировка топлива из СССР на Запад требовала серьезных инвестиций (куда больших, чем для получения сырья с Ближнего Востока). «Поэтому, – как признавали отечественные эксперты, – любое расширение топливно-сырьевого комплекса страны неизбежно оттягивает на себя часть средств, которые могли бы пойти на наукоемкие отрасли, обрабатывающую промышленность, демонстрирующие высокие темпы роста и производительности труда. К тому же следует учитывать непродолжительность бума цен на топливо и сырье, обеспечивающего в краткосрочной перспективе определенные выигрыши» [754]. Однако все эти проблемы казались второстепенными. Избранная стратегия «компенсации» внутренних проблем за счет развития внешних связей просто не оставляла руководству страны иного выхода.
Стремительный рост советского энергетического экспорта вызвал разногласия между Соединенными Штатами и странами Западной Европы.
В 1978-1979 годах между Западной Германией и СССР были подписаны соглашения, открывавшие путь к широкомасштабным поставкам советского газа в Европу на компенсационной основе. Поставки газа на Запад начались еще с 60-х годов, когда получать советское топливо начала Австрия. За ней в 1971 году последовала Финляндия. Легко заметить, что обе эти страны, принадлежавшие к капиталистическому миру, в военно-политическом отношении были нейтральны. Однако после «нефтяного шока» военно-политические соображения обеих сторон окончательно уступили место экономическим. С 1973 года поставки пошли в Федеративную Республику Германия, спустя год – в Италию, в 1976 году – во Францию. По мере обострения кризиса на Ближнем Востоке европейские страны все более интересовались подобными проектами. Советский газ мог частично заменить арабскую нефть. Он обходился дешевле, а зависимость от поставок из «предсказуемого» Советского Союза уже казалась меньшим злом, чем получение топлива из «непредсказуемых» и нестабильных регионов «третьего мира». Поставки из СССР непрерывно росли. В 1982 году Италия получала более трети, Западная Германия – 14%, Австрия – 67%, а Финляндия – 100% потребляемого газа из СССР. Франция покрывала из этого источника 14% своей потребности в газе, причем поставки стремительно росли, приближаясь к отметке одной трети [755].
Между тем источники газа неуклонно смещались на восток. Когда в 60-е годы Советский Союз начал поставлять газ в Австрию, топливо шло из Западной Украины. Затем стали использоваться месторождения на востоке Украины, потом – в Западной Сибири, наконец, на Крайнем Севере. Теперь разработка сибирских ресурсов в значительной мере происходила на основе западных кредитов и технологий и была изначально ориентирована не на потребности собственной промышленности, а на экспорт. Между тем доставка топлива из столь отдаленных районов на огромные расстояния требовала строительства гигантских трубопроводов. Советский Союз стал брать кредиты под поставки сырья. Началась массовая закупка дорогостоящего оборудования. Топливная отрасль получала гипертрофированное развитие.
В такой ситуации особое значение приобретало сотрудничество с Западной Германией. Уже в 60-е годы Советский Союз наладил с Австрией и Западной Германией работу по принципу «компенсационных сделок». Газ поставлялся в обмен на трубы, по которым в Европу перекачивали все тот же газ. К началу 80-х практически весь экспорт газа шел на компенсационной основе. Уже в 1970 году Министерство внешней торговли СССР заключило 60 крупных контрактов, главным образом направленных на развитие добывающей промышленности.
Одним газом дело не ограничивалось. Западногерманские фирмы на компенсационной основе включились в строительство крупных химических комплексов. Япония проявила интерес к разработке нефти на Сахалинском шельфе. В процесс включилась и Франция. В обмен на газ оттуда тоже поступали трубы и оборудование, в обмен на технику для целлюлозно-бумажных комбинатов шла целлюлоза и т.д.
В том, что именно «компенсационные сделки» стали предпочтительной для советского руководства формой внешних связей, было что-то символическое, почти фрейдистское. В Москве продолжали утешать себя мыслью, что вслед за поставками сырья начнется прорыв на мировой рынок отечественной промышленности, возникнут условия «для продвижения советских машин и оборудования на экспорт» [756]. Увы, это отнюдь не входило в планы западных партнеров, которые проявляли интерес главным образом к сырью и полуфабрикатам. Советский Союз возвращался в систему международного разделения труда на то самое место, которое некогда занимала дореволюционная Россия. И даже основные партнеры были прежние – Германия и Франция.
В конце 70-х начались переговоры по широкомасштабному советско-германскому проекту. Западная Германия должна была получить газ в обмен на трубы и оборудование, необходимое для строительства газопровода Уренгой – Ужгород, по которому это сырье должно было поставляться. Окончательную форму соглашение приобрело к началу 1981 года. И в тот же год на встрече лидеров западных стран в Оттаве американский президент Рональд Рейган потребовал от канцлера Германии Гельмута Шмидта отказаться от проекта. Однако немецкое руководство не уступило, и «контракт века», как его называли советские пропагандисты, был подписан в декабре 1981 года.
Советские эксперты в середине 80-х годов не без удивления констатировали, что экономические связи с Западной Европой расширяются, «несмотря на ухудшение международной обстановки» [757]. На самом деле, в вопросе о советских энергетических поставках на Западе сталкивались две стратегии, ни одна из которых не сулила советской системе ничего хорошего. Соединенные Штаты, особенно после прихода к власти консервативной администрации Рейгана, стремились изолировать СССР, ограничить торговлю с ним и тем самым принудить к политическим уступкам. Напротив, правящие круги Германии и Франции считали, что развитие торговой кооперации и возрастающая зависимость СССР от западной технологии и кредитов, в конечном счете, гораздо больше повлияют на политическую эволюцию восточного соседа.
