Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941 - Павлова Ирина Владимировна
Что касается воспоминаний об этом пленуме, то их имеется немного, и все они, во-первых, являются воспоминаниями, что называется, «из вторых рук», а во-вторых, касаются только двух сюжетов – выступлений на пленуме Г.Н. Каминского и И.А. Пятницкого.
Содержательные воспоминания о пленуме могли оставить присутствовавшие на нем члены и кандидаты в члены ЦК, но кто мог это сделать? По подсчетам В.З. Роговина, к началу пленума из его состава уже было арестовано 46 человек [1120]27. Всего же, как известно, из 139 членов и кандидатов в члены ЦК, избранных на XVII съезде ВКП(б), 98 человек, т.е. 70 %, были арестованы и расстреляны – большинство в 1937/38 гг. Были уничтожены и докладчики, выступавшие по вопросам повестки дня на июньском пленуме. Те же, кому посчастливилось избежать такого конца, испугались навсегда и никогда по своей воле не упоминали об этом пленуме.
Конечно, точно установить, что происходило в течение четырех дней, пока обсуждалось сообщение Ежова, невозможно. Но и вычеркнуть это событие из истории, на что рассчитывал Сталин, тоже нельзя. Оно должно быть вписано в исторический контекст сталинской эпохи, контекст Большого террора, так как безусловно ясно одно – что этот пленум сыграл решающую роль в развязывании массовых репрессий.
Вполне вероятно, что свое сообщение на пленуме Ежов начал с подведения итогов процесса над военными. Далее он доложил о состоянии следствия по делу Бухарина и Рыкова и потребовал их физического уничтожения. Но основным содержанием его выступления было требование предоставить НКВД чрезвычайные полномочия, чтобы «раз и навсегда покончить» со всеми антисоветскими элементами по подготовленному плану. Вполне вероятно также, что на пленуме поднимался вопрос о допустимых методах следствия по отношению к «врагам народа». Существует два свидетельства, которые подтверждают, что на применение пыток имелась санкция вышестоящих органов. Во-первых, это шифрованная телеграмма Сталина от 10 января 1939 г., направленная секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, наркомам внутренних дел, начальникам управлений НКВД. В ней говорилось: «ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)...» [1121]28.
Вторым свидетельством является место из стенограммы июньского 1957 г. пленума ЦК, на котором рассматривался вопрос об антипартийных действиях Молотова и Кагановича и всплыла история из 1937 года, инициированная вопросом Хрущева. И Молотов, и Каганович признали существование такого документа и то, что он был составлен от руки и подписан всеми членами Политбюро. Каганович сказал, что текст был написан рукой Сталина [1122]29. В 1983 г. в разговоре с Ф. Чуевым Молотов отказался от своих слов: «Пытки?
– Было такое?
– Нет, нет, такого не было» [1123]30.
В.З. Роговин несколько подправил текст этой телеграммы: «Сталин разъяснил, что применение этого "метода" "в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения пленума (выделено мною – И.П.) ЦК ВКП(б)"» [1124]31.
Надо сказать, что в тексте телеграммы, опубликованной в разных источниках, имеются небольшие разночтения, но ни в одной из известных публикаций слова «пленум» нет. Видимо, Роговину очень хотелось, чтобы оно там было, но его нет, а пользовались мы одним источником. Но это не означает того, что вопрос о методах следствия на пленуме никак не рассматривался. Что касается самих документов, то готовились они не на пленуме, а в канцелярии Сталина и оформлялись затем как решения Политбюро и от имени ЦК ВКП(б).
Были ли протесты на пленуме? Это еще один неясный вопрос. Первоисточником, в котором говорилось о выступлении на пленуме наркома здравоохранения СССР Г.Н. Каминского, является выступление Н.С. Хрущева на июльском 1953 г. пленуме ЦК, на котором рассматривалось дело Берии. Причем Хрущев не говорил о том, что это выступление произошло именно на июньском 1937 г. пленуме ЦК. Каминский, по свидетельству Хрущева, высказался против Берии, обвинив его в том, что он работал в контрразведке в Баку (на мусаватистскую разведку, которая в свою очередь была связана с английской разведкой, а Каминский в 1920–1921 гг. являлся секретарем ЦК КП(б) Азербайджана и председателем Бакинского Совета). Арестован Каминский был во время пленума, 25 июня. На следующий день появилось постановление пленума об исключении Каминского как не заслуживающего доверия из состава кандидатов в члены ЦК и из партии. Авторы примечаний к стенограмме июльского 1953 г. пленума ЦК, опубликованной в журнале «Известия ЦК КПСС», указывают, что, по косвенным данным (воспоминания, показания и т.п.), это выступление могло быть на вечернем заседании пленума 24 июня [1125]32. Сообщение Хрущева имело явно конъюнктурный заказ, чтобы окончательно «потопить» Берию, угрожавшего стать первым лицом в системе коммунистической власти после смерти Сталина. К тому же в 1937 г. на июньском пленуме Берия еще не был значительной фигурой и не занимал того места в верховном ареопаге, которое он занял в ноябре 1938 г. Только летом этого года он был переведен из Тбилиси в Москву. Так почему же Каминский направил свой протест именно против Берии, если этот факт в действительности имел место? Все последующие публикации пересказывают историю с Каминским именно со слов Хрущева, не добавляя к ним практически ничего нового.
Второе имя, с которым связывают протест на июньском пленуме ЦК 1937 г. – это И.А. Пятницкий. В этом случае первоисточником является краткий рассказ Л. Кагановича о пленуме, записанный его секретарем В. Губерманом в 1967 г. С его слов содержание рассказа тогда же было записано сыном Пятницкого Владимиром. 24 июня, на вечернем заседании пленума Пятницкий «высказался против физического уничтожения Бухарина и членов его группы; заявил, что за фракционную деятельность представителей правого блока достаточно исключить Бухарина и его соратников из партии и этим отстранить их от политической деятельности... Пятницкий выступил против предложения Сталина о предоставлении Ежову чрезвычайных полномочий и предложил, наоборот, усилить контроль за деятельностью НКВД и, в частности, за деятельностью Ежова» [1126]33. К этому отрывку также есть вопросы: почему Пятницкий, высказываясь по поводу Бухарина, проявил явную некомпетентность, так как Бухарин и Рыков уже были исключены из партии и арестованы во время февральско-мартовского пленума ЦК и никто тогда против не выступал. Что касается полномочий Ежова, то почему никто не только не возражал против них, а, наоборот, проявлял полное единодушие в оценке деятельности НКВД на февральско-мартовском пленуме ЦК в 1937 г.
На следующий день, согласно тому же источнику, Ежов предъявил Пятницкому обвинение как бывшему агенту царской охранки, но арестован он был только 7 июля [1127]34. В другом дошедшем до нас источнике – дневнике его жены Юлии имеется следующая запись, которая кажется более правдоподобной: «Приехала вечером. Пятницкого нашла в ванной. Узнала, что на Пленуме ему было выражено недоверие и высказано подозрение в причастии его к троцкизму. Сообщение делал Ежов. Пятницкий на вывод из ЦК не согласился, просил расследования и обвинение, предъявленное ему, отклонил. 28 июня не пошел на работу. Наступили тяжкие дни...» [1128]35.
Из воспоминаний А. Темкина о его встрече с Пятницким в Лефортовской тюрьме, которые он продиктовал Игорю Пятницкому 13 апреля 1963 г., известно следующее: «Пятницкий, говоря о Сталине, рассказал, что в партии имеются настроения устранить Сталина от руководства партией. Перед июньским Пленумом 1937 года состоялось совещание, где шла речь об этом, – «чашка чая», как он мне назвал, – с участием его, Каминского и Филатова... Сталин узнал об этой «чашке чая»...» [1129]36.
