Забытое сражение Огненной Дуги<br/>(Крушение операции «Цитадель») - Замулин Валерий Николаевич

Тем не менее этот прием не был новым, противник использовал его и прежде, поэтому к началу летних боев советская сторона разработала несколько достаточно эффективных «противоядий». Во-первых, это разветвленная окопная система в сочетании с большим количеством земляных укрытий для личного состава стрелковых подразделений и расчетов артчастей непосредственно на боевых позициях: щели, «лисьи норы», противоосколочные убежища и т. д. Во-вторых, широкое применение танков и САУ для устойчивости пехоты (201-я тбр, 262-й оттп, 167-й отп и 1438-й сап) на направлении главного удара 3-го тк в качестве неподвижных огневых точек (закопанных в землю). В-третьих, огромные, по сравнению с 1942 г., масштабы минирования, причем не только на главной полосе, но и даже в глубине второй и на местности между второй и третьей армейскими полосами. К этому следует добавить группы инженерных заграждений, которые оперативно выбрасывались на участках прорыва танковых клиньев. Особенно эффективно они действовали на пересеченной местности (было понятно, где пойдут танки, плюс помогала маскировка).

С изменением тактики неприятеля выход из строя бронетехники в дивизиях Брайта на инженерных заграждениях резко возрос. Немцы, естественно, это не афишировали, но в ряде штабных документов разного уровня, относящихся к 7 июля, эта проблема четко очерчена. Вот лишь несколько строк. Из журнала боевых действий 3-го тк:

«Наши потери соответствуют тяжести боев. Постоянно приходится снимать тысячи мин» [397].

Из дневника Верховного командования вермахта: «Наши потери в танках из-за мин значительные, прежде всего, у оперативной группы Кемпф» [398].

При оценке результатов боевой работы любого воинского формирования, наряду с выполнением поставленных задач, первостепенное значение имеет численность потерь. Поэтому, думаю, для читателя будут интересны данные об убыли личного состава армии Шумилова, которые можно сравнить с цифрами потерь АГ «Кемпф». В оперативной сводке штаба Воронежского фронта № 00376 к 10.00 8 июля отмечено, что «за период с 5 по 7. 7 войска 7-й гв. армии имеют потери: убитыми и ранеными 6782 человека, пропавшими без вести — 443» [399]. Таким образом, за трое суток в войсках 7-й гвардейской А вышли из строя в общей сложности 7225 бойцов и командиров. Примерно такие же потери имела и АГ «Кемпф», ее штаб донес, что за тот же период в двух ее корпусах числились убитыми, ранеными и пропавшими без вести 6539 военнослужащих. Учитывая, что 7-я гв. А за эти трое суток сдерживала натиск сильной вражеской группировки, ядром которой был танковый корпус, такие потери можно считать умеренными.

К сожалению, выяснить ежедневную убыль живой силы во всех дивизиях 7-й гв. А очень трудно. В фондах документов этих подразделений такой информации практически не сохранилось. Есть основание полагать, что в ходе боев они и не составлялись из-за того, что командиры батальонов не всегда знали уровень убыли личного состава за сутки. Но даже если цифры и удается обнаружить в оперативных документах, есть большие сомнения в их точности. Тем не менее они всегда вызывают интерес, так как дают определенное представление и о количестве погибших, раненых, а также о напряженности боев в том или ином районе. В ЦАМО РФ сохранились сводка штаба 7-й гв. А № 363 к 7.00 9 июля 1943 г. и боевое донесение 25-го гв. ск № 057/оп на тот же день к 18.00, в которых приводятся данные убыли по ряду соединений за 7 и 8 июля. Элементарный математический подсчет дает цифры потерь за 7 июля. Так, в оперсводке отмечается, что «…потери 81-й гв. сд за 7 и 8 июля: убитыми — 584, ранеными и пропавшими без вести — 2643» [400]. Следовательно, за двое суток она лишилась в общей сложности 3227 человек. Вечером генерал-майор Г.Б. Сафиулин доложил уточненные данные за 8 июля: убито — 69, ранено — 140 [401]. Следовательно, если опираться на эти два документа, то можно считать, что за одни сутки 7 июля 1943 г. потери 81-й гв. сд составили 3018 человек, или почти 35 % от численности соединения на утро 5 июля 1943 г.

Из числа выбывшего личного состава 81-й гв. сд за пять суток боев под Белгородом значительное количество до начала контрнаступления во второй половине июля 1943 г. числилось как пропавшие без вести. Определенная их доля была, конечно же, и в цифре, приведенной в оперсводке армии. В то же время в боевых донесениях штабов Шмидта и Шале де Болье на это время отмечается, что на их участках было пленено небольшое число гвардейцев. Так, в утренней сводке 8 июля штаб 168-й пд сообщил, что 7 июля «…при очистке местности юго-западнее раз. Крейда были взяты 15 пленных» [402]. А за 8 июля та же дивизия захватила в плен всего 40 человек. Напомню, что в нашей армии без вести пропавшими считался военнослужащий в двух случаях: не вернувшийся в свое подразделение и не найденный убитым на поле боя или если его гибель не мог никто из сослуживцев подтвердить. Таким образом, на этот момент основная часть пропавших без вести в 81-й гв. сд — это воины, честно выполнившие долг и погибшие на своих позициях — заваленные в траншеях, воронках и ДЗОТАх. При этом оговорюсь, что пока неизвестно, были ли включены в цифру из цитировавшейся выше оперативной сводки армии 107 человек этой дивизии, которых в течение 7 и 8 июля заставы 92-го полка НКВД по охране тыла фронта задержали уже за тактической зоной обороны, как оставивших поле боя без приказа, а затем передали отделу контрразведки «Смерш» 81-й гв. сд.

Опираясь на те же источники и приведенный выше метод подсчета, можно выяснить цифры потерь за 7 июля и 73-й гв. сд. В этот день она лишилась в общей сложности 974 человека, в том числе погибло 142, получили ранения 832.

То, как развивалась оборонительная операция 7-й гв. А, для командования фронта было пока вполне приемлемо, хотя угроза прорыва в этом районе с повестки дня не снималась и даже с каждым днем возрастала. Командарм Шумилов умело управлял войсками и решал поставленные перед ним задачи теми силами, которые изначально и планировалось задействовать здесь. Особенно это становилось очевидным, когда сравниваешь, какие огромные ресурсы были задействованы для удержания противника на обояньском и прохоровском направлениях. Тем не менее операция только началась, и Н.Ф. Ватутин, не понаслышке зная о способности противника преодолевать трудности и его коварстве, прилагал максимум усилий, чтобы определить намерения немецкого командования. И в первую очередь по главному признаку — сосредоточению резервов. Несмотря на то что разведка пока не фиксировала появление перед 7-й гв. А новых соединений, это еще ни о чем не говорило. Во-первых, враг мог хорошо замаскировать перегруппировку, во-вторых, даже если резервы сейчас не введены в бой, их появление было необходимо спрогнозировать.

Анализ оперативной обстановки как на всем участке прорыва, так и восточнее и северо-восточнее Белгорода свидетельствовал, что хотя и с большим трудом, но наступление неприятеля постепенно развивается. Это значит, что, с одной стороны, его войска несут потери (они были налицо) и их необходимо восстанавливать, а с другой — фронт растягивается и те силы, что были достаточны для обороны флангов в первые день-два, в любом случае необходимо пополнить. Следовательно, надо ожидать появление новых вражеских дивизий, в том числе и на фронте 7-й гв. А, а значит, Николай Федорович должен был заранее подумать, чем он будет их сдерживать. Ведь войска фронта тоже несли потери и не только в людях, но и в технике и вооружении. А учитывая, что немцы прорывали оборону танковыми соединениями, необходимо было постоянно иметь резерв противотанковых средств.

Судя по документам разведуправления, его руководство, да и сам начальник штаба фронта генерал-лейтенант С.П. Иванов, лично отвечавший за обеспечение разведданными командующего фронтом, именно так и видели развитие ситуации в ближайшее время. Поэтому уже в разведсводке № 194 к 7.00 7 июля было указано, что можно ожидать ввода противником на усиление белгородской группировки одной танковой (для восстановления ударного потенциала) и одной пехотной дивизий (для прикрытия флангов). Имелся в виду весь фронт прорыва ГА «Юг». Причем пока это предположение основывалось не на объективных данных (показания пленных, документы и т. д.), а лишь на примерной оценке уровня потерь бронетехники противником, увеличения протяженности фронта прорыва, да и на боевом опыте командования фронта. И, надо сказать, интуиция, в общем-то, наших генералов не подвела.