Андропов (Политические дилеммы и борьба за власть) - Земцов Илья Григорьевич (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
Во второй половине 70-х годов начинается стремительный взлет Черненко: из заведующего Отделом ЦК — в секретари ЦК; оттуда, меньше, чем за два года — в кандидаты и далее — в члены Политбюро. Близость Черненко к высшей власти и услуги, оказываемые им Генсеку, создали Черненко много врагов, но повышение Черненко позволило Брежневу ограничить и сузить влияние и возможности Кириленко. Из-под контроля Кириленко изымаются и передаются Черненко в 1978 году военная промышленность, а в 1979 году — кадры и организационная работа, опираясь на которую он, с благословения Генсека, пытается (но не успевает) завербовать сторонников в различных звеньях партийного аппарата. Означало ли ограничение полномочий Кириленко начало его конца? Ответ двойственный: и да, и нет: Брежнев не желал видеть рядом с собой в Политбюро равноправного законного престолонаследника; но он не возражал против сохранения за Кириленко ограниченного влияния и милостиво оставил за ним экономику и государственное планирование. «Голову» Кириленко годом позже потребует Черненко, когда попытается подхватить «рычаги власти», выпадающие из рук безвольного, деградирующего Брежнева. Но тут решительно воспротивится Суслов, решивший, в соответствии со взятой им на себя ролью «совести партии», защитить право второго секретаря ЦК стать со временем первым. Возможно, Суслов хотел войти в историю «делателем Генсеков» (однажды это ему удалось с Брежневым, так почему бы не попытаться еще раз — после Брежнева?). Черненко, выскочка, правитель милостью хозяина, его не устраивал; Кириленко был понятнее: рос в советской системе постепенно, как истинный бюрократ; шел к власти естественно, поднимаясь с одной партийной ступеньки на другую. Ему, решил Суслов, быть наследником Брежнева.
Так в Политбюро и Секретариате Центрального Комитета к 1979 году складываются противостоящие группы, отражающие расстановку сил в борьбе за наследство Брежнева. Первая группа включала членов Политбюро Кириленко и Суслова, кандидата в члены Политбюро Пономарева, кандидата в члены Политбюро, председателя Совета Министров РСФСР Соломенцева. Первые трое из них были также секретарями ЦК.
Вторая группа была более многочисленной. Она была также сильней своей близостью к Генсеку: ее лидеру Черненко он планировал (во всяком случае, обещал) передать власть когда-нибудь в будущем (тем не менее отодвигая его всякий раз после очередного сердечного приступа). В нее входили члены Политбюро и секретари ЦК Черненко, Горбачев, Пельше (председатель Комитета партийного контроля), первый секретарь ЦК Компартии Казахстана Кунаев; кандидаты в члены Политбюро — первый заместитель председателя Совета Министров СССР Тихонов, министр культуры Демичев, заместитель Председателя Президиума Верховного Совета Кузнецов, первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Киселев и секретари ЦК Зимянин, Русаков, Долгих.
Был в ЦК и еще один альянс, который сложился в самом конце 70-х годов, по мере развития болезни Брежнева. Он объединял трех членов Политбюро. Лидером альянса был Андропов — председатель Комитета Государственной безопасности, а его соратниками — Гришин — первый секретарь Московского и Романов — первый секретарь Ленинградского обкомов. Эта группировка Политбюро преследовала те же цели, что и две другие: захват всей полноты власти (программа максимум) или, по крайней мере, участие в распределении власти после ухода или смерти Брежнева (программа минимум). Но существовало и различие. Группа Андропова, особенно в период своего становления и оформления, подчеркивала и выпячивала свой русский национальный состав и характер.
250 лет русским государством управляли инородцы. Около двух столетий, после Петра I, это были немцы из российской династии Романовых, а затем, после нескольких месяцев безвластия февральской революции, коммунистические правители: несколько лет Ленин, который, будучи по происхождению русским наполовину, по мировоззрению был космополит; 29 лет — грузин Сталин, еще 29 лет — обрусевшие украинцы Хрущев и Брежнев (по другой версии — обукраинившиеся русские). Великорусский национализм оказался в руках Андропова эффективным инструментом для сколачивания в Политбюро собственного блока.
Вне групп, балансируя между ними, долгое время находился Косыгин. В такой позиции было как известное преимущество — его поддержки добивался в равной степени Кириленко и Черненко, так и недостаток: когда Брежнев, тяготившийся им последние годы, решился наконец отправить Косыгина в отставку, оказалось, что никто в Политбюро не захотел поддержать ставшего неугодным премьера. Председателем Совета Министров и членом Политбюро стал Тихонов.
Громыко и Устинов поначалу склонялись к поддержке Генсека и его протеже Черненко, как и положено верноподданным членам Политбюро. Черненко, однако, никогда не был настоящим политическим деятелем: он ухитрился оттолкнуть от себя министров обороны и иностранных дел показной либеральной декламацией. Перед ними, ярыми консерваторами, замаячила пугающая тень Хрущева в дешевом издании, и они решили отмежеваться от Черненко. Поэтому, когда здоровье Брежнева пошатнулось, они заняли выжидательную позицию.
Щербицкий был обижен на всех: на Брежнева — за бесконечные упреки и выговоры, на Кириленко — за жестокий контроль за кадрами, на Суслова — за идеологическое давление (чуть ли не террор), на Андропова — за назначение на должность шефа тайной полиции на Украине Федорчука, который своими гонениями на диссидентов и националистов представлял его, Щербицкого, душегубом и палачом. Но особенно он терпеть не мог Черненко, его мелочное вмешательство в украинские дела (а, может быть, здесь срабатывала и национальная несовместимость: один украинец, еще с досталинских времен вошедший в номенклатурную элиту /24/, завидовал другому украинцу, нуворишу, попавшему «в случай» по причине всего двух «заслуг» — адъютантского рвения и подхалимства). Опытный партийный делец, Щербицкий был в нерешительности: к какой клике примкнуть, чтобы не продешевить?
Алиев, кандидат в члены Политбюро и первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана, не стоял перед дилеммой выбора. Он был обласкан Брежневым, который ввел его в Политбюро после расстрела Багирова — ставленника Берия, правителя Азербайджана, а по существу — хозяина Закавказья. На словах Алиев неустанно славил Брежнева громче и усерднее всех: каждое его выступление на партийном съезде или сессии Верховного Совета было доведенным до совершенства льстивым, в восточном духе, гимном Брежневу — цветистым, утонченным и ярким /25/. Но на деле он служил другому хозяину — Андропову. Сменив в 1969 году облачение генерала КГБ на цивильный костюм, он по натуре, по характеру мышления и взглядам оставался чекистом, видевшим в грубой, основанной на страхе силе универсальное средство для совершенствования советского общества, прогнившего в коррупции, окаменевшего в ханжестве и лицемерии /26/.
Андропов и Алиев были необходимы друг другу. Шеф тайной полиции с интересом присматривался к социальному конструированию азербайджанского секретаря, примеряя его реформы — пока что в воображении — ко всей стране. Бакинский же диктатор был поражен грандиозностью планов председателя КГБ (он был в них, как генерал госбезопасности, частично посвящен), их размахом, глубиной, очарован воспитанностью, тонкостью, обаянием и умом своего шефа. Андропов помог Алиеву укрепиться в Азербайджане, поддержал его в первые, самые сложные годы его правления, когда тот, перекраивая и перестраивая республиканский партийно-правительственный аппарат на чекистском фундаменте, мог (не окажи ему Андропов помощи) легко попасть в сети своих коварных соратников. Именно Андропов рекомендовал перенести «азербайджанский эксперимент» в другие республики — Грузию, Прибалтику. Выиграли оба: усилились позиции «воинства» Андропова — генералов КГБ в республиканских столицах, а Алиев из провинциального лидера стал фигурой общесоюзного значения. Алиев в благодарность берется (и преуспевает) склонить Рашидова и Шеварднадзе, секретарей ЦК Компартий Узбекистана и Грузии, к поддержке Андропова. Но это происходит позже — в апреле-мае 1982 года.
